Марио Ботта: «Я не рад, что стал старше»!

Уроженец швейцарского кантона Тичино Марио Ботта принадлежит к мировой архитектурной элите. Ti-Press

Он построил огромное количество зданий по всему миру, среди них банки, музеи, казино и просто односемейные жилые дома. Особый интерес мастер проявляет к сакральным сооружениям: храмам, часовням, мечетям. По случаю его 75-летия мы поговорили с ним об этом пристрастии и о многом другом. Разговор состоялся в рабочем офисе М. Ботта в городе Мендризио.

Господин Ботта, 1 апреля Вам исполнилось 75 лет. Насколько для Вас эта дата важна и значительна?

Если кому эта дата и важна, то для моих друзей, лично я провел этот день как самый обычный день в моей жизни. Но если и говорить о его важности для меня, то, наверное, прежде всего, следовало бы отметить более глубокое понимание процесса старения, при том, что в сознании ты навсегда остаешься молодым. Я всю свою жизнь работал, словно одержимый. Могу сказать, что это для меня было истинным счастьем. При этом я как-то не заметил, как идет время. И вот оно ушло.

Вас беспокоит факт старения?

Я вовсе не рад своему возрасту. Потому что становится все виднее, насколько укоротилось оставшееся мне время. И в этом смысле особенно праздновать тут нечего. Кроме того, на каждого архитектора давит желание все-таки увидеть свои проекты завершенными. А вот как раз для этого-то и нужно время. Вот видите за спиной у меня эскизы? Это термальный спа-комплекс в Бадене. Он еще не построен.

Экспозиция «Mario Botta. Spazio Sacro»

В настоящее время в залах выставочного центра «Pinakothek Rusca» в Локарно проходит выставка проектных работ архитектора с особым акцентом на тему «сакральные/церковные строения».

Впервые под одной крышей представлены 22 проекта архитектора (соборы, церкви, капеллы, часовни, мечети, синагоги), реализованные в самых разных странах, среди них Швейцария, Италия, Украина и Китай.

Выставка проходит с 25 марта по 12 августа 2018 года, «Pinacoteca Comunale Casa Rusca, Locarno».

Сайт в интернете: http://museocasarusca.ch/Внешняя ссылка

В Швейцарии официальный пенсионный возраст установлен на отметке в 65 лет, причем сейчас в какой-то степени даже вошло в моду выходить на заслуженный отдых досрочно. Вам, архитектору, такая схема явно не подходит?

У меня на этот счет есть своя немного сумасшедшая теория. Многие архитекторы жили очень долго, но только потому, что им непременно хотелось увидеть воплощенными все свои проекты. Вспомним (Фрэнка Ллойда) Райта, Ле Корбюзье, Людвига Мис ван дер Роэ. Философы в этой ситуации сгорали куда быстрее. Великий мастер Луис Исадор Кан сказал однажды, что архитектуры самой по себе не существуют, а существуют только отдельные архитектурные объекты. Это означает, что (работа архитектора) построена по маршруту от идеи через процесс ее материального воплощения.

Точно к юбилею в Локарно открылась выставка, посвященная Вашим работам в области храмовой архитектуры. Зачем Вам понадобилась такая экспозиция, сфокусированная на сакральном в архитектуре?

Сначала у меня была идея сделать экспозицию о моих работах вне сферы архитектуры. Я имею в виду проекты в области дизайна: стулья, столы, предметы обихода, работы в области сценографии. Однако представив проект такой выставки локарнской Пинакотеке, я вдруг увидел, как он взял и сам собой просто схлопнулся. Я вдруг понял, что эта тема для меня не играет какой-то фундаментальной, скажем так, роли. Я начал думать и размышлять заново, и понял, что сущностное значения для меня имеет именно храмовая архитектура, включая проблематику ее значения для механизмов коллективной памяти. В конечном итоге, все упиралось для меня в один единственный вопрос: возможно ли после Пикассо строить церкви?

То есть это значит, что церкви и прочие здания такого рода имеют для Вас особенное значение?

Сакральные строения, как мне кажется, помогли мне отыскать корни нашей архитектуры, но также и определить ее границы. Архитектурные концепции, опирающиеся на такие понятия, как граница/порог, сила тяжести, свет, взаимодействие пропорций и ритмическая протяженность архитектурных фрагментов помогают нам отыскать священные, если угодно, пра-символические основы архитектуры как таковой. Кроме того, они играют роль образа противодействия процессу опрощения и банализации, который во все большей степени охватывает в настоящее время область архитектуры.

В современном секулярном обществе храмы в какой-то степени утеряли свое былое социальное значение и свою изначально присущую им функцию. Не является ли это серьезной проблемой?

Да, в самом деле, свои прямые функции они утратили. Но они все равно остаются символами нашей коллективной памяти. Церковь, стоявшая в центре села, всегда была местом сбора общины. И пусть сегодня храм почти никем не используется, он все равно (остается местом такой встречи). Храм, наряду с мэрией, театром и музеем, был и остается системным элементом, определяющим лицо города. Все они — часть нашей истории, особенно в Европе. Мы собственно потому и любим приезжать в старые города, ведь они являются составным элементом нашей коллективной памяти и нашей истории.

И именно поэтому мы ощущаем с ними особую связь?

Человеку имманентно присуща тяга к духовному началу. В основе любого храма, вне зависимости от того, к какой религии он принадлежит, — иудейство, христианство, ислам, — находится общая парадигматическая цель, а именно, потребность интерпретировать упомянутую мной тягу, придать форму коллективным ценностям нашей жизни, смоделировав пространство и свет таким образом, чтобы можно было добраться до уровня, на котором бытуют признанные и разделяемые нами коллективные образы сакрального.

«Все самые уродливые церкви на свете были построены очень верующими архитекторами».

Выросла ли степень Вашей религиозности с течением времени?

Нет. Собственно, этот вопрос для меня так и не стоит вовсе. Но, разумеется, внутренне я являюсь носителем западно-христианской культуры. Раньше я не очень разбирался в том, что это такое — ислам и иудейство. Но я все равно строил и мечети, и синагоги. Возможным это было только потому, что я к каждому проекту подходил с точки зрения архитектуры, то есть я решал прежде всего вопрос наиболее оптимального распределения пространства на функциональные зоны. 

Именно поэтому я, не будучи банкиром, мог строить еще и банки. Я испытываю глубочайшее почтение по отношению к сакральным строениям, которые для меня являются, в том числе, и центрами тишины. И это может показаться на первый взгляд странным, но все самые уродливые церкви на свете были построены очень верующими архитекторами.

Ваши архитектурные проекты очень часто отталкиваются от таких элементарных геометрических форм, как круг, цилиндр, сферическая линза. С чем это связано?

Геометрия помогает мне упорядочивать пространство, созданное светом. Со светом можно работать только при помощи двух вещей: геометрии и материальной субстанции. Геометрия обеспечивает ясность и равновесие. Она дает нам язык, на котором можно «прочитать» и «понять» то или иное сооружение. И потом что касается материальной субстанции… В качестве таковой я выбираю кирпич и камень, прямых родственников земли…

Выступая на вернисаже экспозиции, Вы сказали, что просто взяли и разделись перед всеми… Как это следует понимать?

Такого рода выставка играет роль такого как бы экзамена, потому что тут речь идет о храмовой архитектуре, которую я всегда создавал, кстати, по заказу. Ко мне просто приходили и заказывали. Моя вся карьера протекала такими периодами. Сначала были односемейные жилые дома, потом пошли банки, наконец библиотеки и выставочные залы, которых я немало понастроил по всему свету. А с 1986 года я начал регулярно реализовывать проекты в области религиозно-сакральной.

У Вас в активе почти полвека архитектурной деятельности. Есть ли какие-то проекты, которые Вам лично нравятся в особенной степени?

Если честно — то это всегда мой следующий проект. Потому что предстоящая работа содержит в себе радость ожидания. Мне бы очень хотелось построить еще что-то такое храмово-сакральное, чтобы вновь попытаться разобраться с такими вещами, как обращение во внутрь себя, тишина, жертва.

Хорошо, тогда сформулируем вопрос иначе: есть ли проекты, которые Вам больше не нравятся?

У каждого здания есть своя история и свой источник происхождения. Это примерно, как с детьми: они не идеальны, но ты любишь их все равно. А в архитектуре следующий проект всегда выступает в роли «ребенка» предыдущего. Вот, кстати, что я еще хотел сказать насчет сакральных зданий: если говорить о строениях, которые мне до сих пор особенно по душе, то я хочу упомянуть небольшую церковку в регионе города Моньо (Mogno) что в долине Магги (Valle Maggia), которую я построил на месте старого храма, разрушенного лавиной.

Вы родились в городе Мендризио, много поездили по свету, а в последние годы вновь осели на своей родине, и даже перенесли сюда из Лугано свою мастерскую. При этом Вы и сейчас продолжаете активно работать в разных странах мира. Насколько это для Вас важно, ощущать свои южно-тичинские корни?

Я очень счастлив возможности жить там, где я родился. Для меня Мендризио — это моя воплощенная память. Кроме того, здесь я эмоционально ощущаю себя дома. Горы на юге — они для меня, когда я нахожусь в немецкой части страны, выглядят преградой. Тут, в Тичино, на юге гор нет, тут я ощущаю дыхание Средиземноморья, тем более что для меня Средиземное море всегда было колыбелью европейской культуры. 

Кроме того, я горд возможностью проживать как бы на окраине великой ломбардской метрополии — я имею в виду Милан, который тут от меня совсем близко. Сегодня мы все дети глобального мира. Но мои учителя, Рино Тами и Тита Карлони, работали только в Тичино. При этом я все равно могу работать где угодно. Вот только сегодня утром я получил запрос из Шанхая. И если бы я работал только в Тичино, я бы никогда не смог создать архитектурное бюро с 20-тью сотрудниками.

Марио Ботта (Mario Botta)

Родился 1 апреля 1943 года в городе Мендризио (Mendrisio), Швейцария, некоторое время учился в Художественной гимназии в Милане, а затем до 1969 года — в Университете Венеции.

Сотрудничал в это время с такими архитекторами, как Ле Корбюзье и Луис Исадор Кан (Louis Isadore Kahn), одним из авторов градостроительного плана Филадельфии.

В 1970 году Марио Ботта открывает свое собственное архитектурное бюро в Лугано, в 1976 году становится гостевым профессором (Gastprofessor / Visiting Professor) в Лозаннском Политехе (EPFL).

Лауреат многочисленных международных архитектурных премий, среди них полученный им в 1986 году «Chicago Architecture Award». Живет и работает в Мендризио, женат, отец трех взрослых детей.

Персональный сайт: www.botta.chВнешняя ссылка

Перевод с немецкого языка и адаптация: Игорь Петров.