Швейцарские диалекты в меняющемся мире

Даже полицейские в немецкой Швейцарии по телефону сначала отвечают на диалекте, а потом уже ведут беседу смотря по обстоятельствам — на диалекте, или литературном немецком. А могут и на английском. Keystone

Мы продолжаем наши языковедческие изыскания и предлагаем вспомнить, о чем мы уже рассказали нашим читателям. Мы поведали им, что в Швейцарии нет государственных языков (и это принципиально), а есть четыре «национальных языка» (литературный немецкий, французский, итальянский, ретороманский), причем три первых играют роль «официальных языков» федерального уровня, к которому добавляется ретороманский в качестве официального языка регионального значения. Еще здесь есть по меньшей мере десяток «социолектов». И вот мы наконец добрались до языковой ситуации на «немецкой» половине страны.

А ситуация эта очень интересна: здесь говорят на одном языке, точнее, по меньшей мере, на двух десятках диалектов, а пишут на другом, литературном немецком, который, по большому счету для «немецких швейцарцев» является языком иностранным, языком школьной учености, языком бизнеса, который, во-первых, отличается сложнейшей грамматикой (одно только употребление дательного и винительного падежей может свести с ума кого угодно), а значит, на этом языке легко сделать ошибку и выставить себя на посмешище, ну и, на котором, во-вторых, никакому «немецкому» швейцарцу даже не придет в голову объясняться в любви – ведь это язык газетной передовицы.

С одной стороны, все это обусловлено исторически: Швейцария, выросшая и сложившаяся снизу вверх, всегда рассматривала свои локальные особенности, немецкие диалекты в том числе, в качестве гарантии сохранения национальной идентичности, в основе которой лежит принцип единства во многообразии. 

С другой стороны, тот, кто не говорит на одном из диалектов, а это практически все иностранцы, доля которых в населении страны уже превзошла отметку в 25%, а также граждане французской и италоязычной частей страны, сразу же ощущают себя исключенными из социума, причем преодолеть этот барьер практически невозможно, поскольку грамматики у диалектов нет. И что учить — непонятно.

Сами «немецкие» швейцарцы это в принципе понимают и пытаются как-то реагировать, приспосабливаясь к каждой конкретной ситуации. Вот только один пример — разговор, записанный Швейцарским ситуационным центром оперативного реагирования на чрезвычайные происшествия («Schweizer Notrufzentrale»):

— «Kantoonspolizäi, Grüezi» («Кантональная полиция, здравствуйте». «Grüezi» в данном случае является «правильной» в кантоне Цюрих формой приветствия, в кантоне Берн эта форма уже не употребляется)

— «Süddeutsche Zeitung aus München, Grüzi» («А это немецкая газета „Зюйддойче Цайтунг“ из Мюнхена, будьте здоровы». Резкая форма «Grüzi», без раскатистой «е» после «ü», сразу выдает в говорящем иностранца, который пытается из вежливости имитировать диалект, и, разумеется, совершает ошибку, причем двойную: грамматическую и культурологическую — иностранцу, не впитавшему диалект с детства, никогда не следует пытаться имитировать его).

— «Grüss Gott» («Бог в помощь». Мгновенно реагируя на то, что говорящий на другом конце провода немец, причем не просто немец, но баварец, швейцарский оператор ситуационного центра, подавив либо внутренний смешок, либо приступ раздражения, мгновенно переходит на характерное для Баварии приветствие «Grüss Gott»).

Такого рода диалоги были с научно-исследовательскими целями записаны группой ученых-филологов и диалектологов под руководством профессора Хелен Кристен (Helen ChristenВнешняя ссылка). С ее точки зрения гибкое переключение с диалекта на литературный язык и обратно в Швейцарии может быть использовано и воспринято по-разному: как способ маркировать свою принадлежность к данному региональному социуму и даже как оскорбление: переход в разговоре с вашим визави на литературный немецкий может быть воспринят им в качестве нежелания признавать в нём «своего», за одним исключением: если вы иностранец.

Тогда «немецкий» швейцарец склонен обычно прагматично реагировать на возникшую ситуацию. Из вежливости он тоже перейдет на «Hochdeutsch» (дословно — «верхненемецкий»: нынешний «литературный» немецкий был раньше «верхненемецким» диалектом, характерным для региона Ганновера), но очень осторожно, опасаясь… ну, например, перепутать дательный с винительным.

Никто не говорит только на диалекте

Везде в мире диалекты и говоры являются признаком «провинциальной отсталости». В «немецкой Швейцарии» диалекты играют роль принадлежности к данному региональному социуму — и этим обстоятельством здесь гордятся, не пытаясь стыдливо избавить свой язык от «региональных красок». Совсем наоборот, даже телевидение в Швейцарии во все большей степени переходит на диалект. Более того, «существуют явные признаки расширения сферы бытования немецких швейцарских диалектов, даже в школах и в СМИ», — говорит Регула Шмидлин (Regula Schmidlin), профессор кафедры германистики Университета г. Фрибур.

Причину этой тенденции она усматривает в «деформализации форм общения», например, в социальных сетях, где стало принятой нормой говорить «как попало», не обращая внимания на эти ужасные дательный и винительный падежи. Диалект, который, фактически, превращается в фонетическую запись произносимого, как раз избавляет от необходимости думать о стандартной грамматике. Последним бастионом литературного языка в СМИ Швейцарии остаются новостные форматы, в рамках которых диалект не используется в связи с официальным и рациональным характером подаваемого контента.

На литературном немецком излагается по радио и ситуация на дорогах (пробки и помехи), что понятно: в экстремальных ситуациях все должно быть предельно четко и ясно. А вот прогнозы погоды даются только на диалекте. В армии, например, начальники распекают подчиненных на диалекте, но все команды («вперед», «стоп», «назад», «в атаку») подаются только на стандартном, или, как его еще называют, «письменном» языке. Таким образом, «немецкие» швейцарцы пользуются и диалектом, и литературном языком, в разных ситуациях переходя с одного на другой и обратно.

И тем не менее, литературный немецкий остаётся для швейцарца «нелюбимым пасынком», и поскольку среднее и молодое поколение все чаще использует диалект и на письме, то, по мнению Хелен Кристен, в стране наряду с «диглоссией» (параллельное использование в обиходной речи стандартного языка и диалекта) постепенно возникает еще «двойственность письменности» («Zweischriftigkeit»). Можно сказать, что постепенно немецкие диалекты Швейцарии делают шаги по пути, по которому когда-то шел нидерландский язык. Он тоже был диалектом немецкого (недаром по-английски он называется «Dutsch»), но только голландцы упорядочили его потом и, создав регулярную грамматику, превратили в язык. Немецкие же швейцарские диалекты продолжают пока «зависать» на полпути от диалекта к языку.

Французские швейцарцы говорят по-французски

Качественно иной является ситуация во «французских» западных кантонах страны. Здесь вплоть до 19 века были широко распространены такие диалекты, как Franc-Comtois, Patois jurassien, Frainc-Comtou, причем последний был даже не диалектом, а полноценным языком романской группы. Общим названием для всех франко-швейцарских диалектов является понятие «Patois», происходящее от диалектного выражения «говорить, как курица лапой».

И если в немецкой части страны диалекты, особенно после 1939 года, в знак противостояния «немецко-фашистскому языку», были и остаются на подъеме, то на западе Швейцарии они вымерли почти полностью. «Сейчас в Конфедерации есть только три региона, где еще можно услышать традиционные французские диалекты», — говорит филолог, специалист по романским языкам из Университета г. Невшатель Андрес Кристоль (Andres KristolВнешняя ссылка).

Это регион сыроделов Грюйер (Greyerz), франкоязычная часть кантона Вале, где еще говорят на франко-провансальском языке, и регионы Ажуа (Ajoie) и Фрайберж (Freiberge) в кантоне Юра, где еще в ходу Patois jurassien. Впрочем, и здесь диалекты эти ожидает довольно печальная судьба. «Тем, кто считает их своим родным языком, уже за 60 и больше. С этим поколением уйдут и диалекты», — уверен Андрес Кристоль.

«Искаженный французский»

В чем же причина диаметрально противоположного отношения к диалектам в «немецкой» и «французской» частях Швейцарии? По мнению А. Кристоля, здесь есть несколько факторов, носящих как «отечественный», так и «импортный» характер, в частности

— Французская революция.

Во время Великой французской революции «патуа» был объявлен врагом. «Деятели революции утверждали, что „добрым“ французом может быть только человек, говорящий на правильном языке. С их точки зрения, диалекты не имели ценности, они были „искаженным французским“, а потому тот, кто говорил на диалекте, подрывал и „нормальный“ язык, и революцию. В 1798 году французы вторглись в Швейцарию, и вместе с ними сюда пришла и идея „филологического норматива“ как политического инструмента». 

При этом, если говорить о процессе исчезновения «патуа» из обихода, то куда более весомую роль сыграли тут, утверждает А. Кристоль, факторы экономического характера, например

— Индустриализация.

В середине 19 века регион Юрского хребта стал быстро превращаться в важный центр индустриального развития в Швейцарии. Города Ла-Шо-де-Фон и Биль стали центрами притяжения для рабочих кадров со всей страны, но поскольку при этом возникло настоящее «вавилонское столпотворение» диалектов, которое серьезно мешало взаимной коммуникации, то сам собой всеми был сделан выбор в пользу литературного французского языка как языка межнационального общения.

С другой стороны, отток сельского франкоязычного населения в города привел к тому, что покинутые им хутора и фермерские хозяйства переходили в руки крестьян из немецкоговорящих регионов. Их дети уже изначально учили в школах язык Бальзака и Золя, а отнюдь не «патуа». Как указывает А. Кристоль, логичным образом регионы Швейцарии, где сохранились французские диалекты, относятся к наименее развитым в промышленном смысле районам страны. «При этом и здесь в 1920-1930 годах рост степени мобильности населения поставил выживание традиционных диалектов под вопрос», — указывает А. Кристоль.

Диалекты в Тичино

Мобильность населения вследствие процессов быстрой индустриализации привела к исчезновению диалектов и в италоязычной части страны, в кантоне Тичино. Еще в 1960-х годах люди здесь дома говорили только на диалекте, сегодня доля таких домохозяйств уже находится лишь на уровне 30 процентов. Массовый приток трудовых мигрантов из Италии привел к тому, что языком делового общения стал литературный итальянский.

«В 1950-е и 1960-е годы ломбардские диалекты в Тичино стали признаком отсталости, этакой «черной меткой», — говорит Маттео Казони (Matteo Casoni) из «НИИ лингвистических проблем и тенденций Итальянской Швейцарии» (Osservatorio linguistico della Svizzera italianaВнешняя ссылка). «Родители стараются обеспечить своим детям хорошее карьерное будущее, усматривая в диалекте не бонус, но препятствие». Но почему же в немецкой части страны царит такое почти обожествление диалектов?

«В этом регионе диалект играет роль фактора складывания национальной идентичности, а также метода проведения черты, отделяющей швейцарцев от немцев. Особенно ярко это было выражено в период после 1939 года. В Тичино тоже существовало стремление как-то отделить себя от муссолиниевской Италии, но выражено оно было куда слабее желания немецких швейцарцев размежеваться с гитлеровской Германией», — считает М. Казони. Интересно, что, по его словам, социальные СМИ и цифровая коммуникация и здесь привели в последнее время к возрождению диалектов в качестве языка повседневного общения. «Диалект в сети приобрёл позитивный имидж. Кто бы мог подумать!», — резюмирует М. Казони.

Ретороманский снова в моде

Четвертым швейцарским национальным языком является ретороманский. Он же играет роль официального языка регионального уровня. Этот язык возник на территории нынешнего кантона Граубюнден из смешения народной латыни с кельтскими и ретийскими наречиями. Но, по большому счету, некоего единого «ретороманского» языка не существует, а есть развившиеся на протяжении столетий многочисленные диалекты ретороманского, которые удалось сгруппировать в пять основных письменных вариантов (идиом).

Разнообразие форм бытования ретороманского языка — многие говорят о его фундаментальной фрагментации — серьезно затрудняет его сохранение и развитие. Кроме того, если еще в первой половине 19 века в Швейцарии на диалектах ретороманского говорило подавляющее большинство населения Граубюндена, то сейчас этот показатель едва достигает 20%. Большинство ретороманцев свободно говорят еще и на втором языке, как правило, литературном немецком, и этот фактор также дополнительно усложняет решение задач, связанных с сохранением и развитием ретороманского языка.

За последние 20 лет, правда, его имидж значительно улучшился. Теперь к нему относятся уже не как к языку «отсталых крестьян», но даже как к проявлению этакого своеобразного «хипстерства». Многие представители молодого поколения деятелей культуры сознательно используют ретороманский (один из его диалектов). Популярен этот язык становится и в сфере бизнеса. Так, недавно один из швейцарских банков провел свой «ребрендинг» и стал называться «Cler», что в переводе с ретороманского означает «ясно, четко, очевидно».

А теперь анекдот на швейцарском немецком. 

Был у одного крестьянина трактор, так тот никак заводиться не хотел. Вот как-то мучился тот, мучился, потом возьми да и выругайся в сердцах: «Черт меня подери! (Herrgottsack!) Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!» А мимо как раз пастор шел. «Хорошо ругаться можешь», — только это и сказал, а потом добавил: «Ты бы просто попросил бы Господа Бога о помощи»! Крестьянин перекрестил трактор и произнёс: «Господи, помоги!». Трактор возьми, да и заведись, а пастор воскликнул: «Черт меня подери! Если б мне кто рассказал о таком, ни за что б не поверил»!

Вы можете связаться с автором @SibillaBondolfi в социальных сетях FacebookВнешняя ссылка или TwitterВнешняя ссылка, или оставить комментрий под текстом, регистрации не требуется. 

Перевод, редакция, научная адаптация: Игорь Петров