Швейцарский лингвист анализирует риторику Трампа

Кристоф Блохер и Дональд Трамп: есть ли у них что-то общее? Keystone

Дональд Трамп говорит обрывочными фразами, однако на деле все они являются лингвистическими конструктами, дающими слушателям возможность вслух или про себя дополнить их, в результате чего возникает ощущение особенной близости между оратором и его поклонниками. Швейцарский лингвист и культуролог Давид Ойгстер анализирует арсенал ораторского оружия нового президента США.

Юджин Дионн (Eugene J. Dionne), один из колумнистов газеты «Washington Post», написал как-то, — в самый разгар предвыборной борьбы, — что «в конечном итоге так называемый „трампизм“ есть ни что иное как европейский продукт, экспортированный к нам через океан», и что «например, резкий негативизм Трампа по отношению к иммигрантам коренится не в американской традиции, но является, скорее, феноменом, сравнимым с воззрениями крайне правых партий и движений, переживающих в последнее десятилетие ренессанс в Европе».

И в самом деле, и Европе, и той же Швейцарии давно пора задать себе вопрос о том, как же это всем этим миллиардерам вдруг удается настолько успешно профилироваться и продавать себя на политическом рынке в качестве противников истеблишмента, врагов политических элит? Как, например, такой миллиардер, как швейцарец Кристоф Блохер, крестный отец и главный стратег консервативной Швейцарской народной партии (SVP/UDC), сумел завоевать свои нынешние позиции и в такой степени и так глубоко изменить общественное сознание страны?

«Ненавистные слова» как средство для достижения цели

Начнем с того, что успех правых популистов коренится в распространяемом ими собственном имидже людей, режущих, что называется, правду-матку в лицо, говорящих, якобы, то, о чем другие даже думать боятся. Примером такой агитации может стать один из политических плакатов, изданных Швейцарской народной партией в 1993 году. На нём была изображена безобразная драка, подпись вверху гласила: «Благодарить за это мы должны всех левых и добреньких» («Das haben wir den Linken und Netten zu verdankenВнешняя ссылка»).

Тогда же в немецкоязычном пространстве начинает набирать популярность более чем негативным образом коннотированное понятие «гуманист» («Gutmensch»), которое в итоге благодаря именно правым партиям было в 2015 году избрано в качестве «Самого ненавистного слова года» («Unwort des Jahres»). Негативная окраска этого слова была формой презрительной праворадикальной критики в адрес, якобы левых, принципов, таких, как уважительное обхождение с политическими противниками, а также толерантность в отношении маргинальных общественных групп и социальных меньшинств. 

Стараниями правых все эти ценности и принципы были объявлены опасными проявлениями тренда, направленного на табуизацию «неудобных» проблемных сфер, симптомами, ведущими, если следовать правой логике, к хаосу и смертоубийству. Это было настолько провокативно, что все те, кто пытался бороться с «народниками» из SVP на начальной стадии их политического взлета в период сразу после завершения холодной войны, как правило, всегда направляли свои критические стрелы в первую очередь в адрес не содержательных тезисов пропаганды SVP, но стиля их подачи в общественном и медийном пространстве.

Об авторе

Давид Ойгстер (David EugsterВнешняя ссылка), культуролог и лингвист, профессор Цюрихского Университета.

Автор монографииВнешняя ссылка (под ред. Сибиллы Марти / Sibylle Marti) «Das Imaginäre des Kalten Krieges. Beiträge zu einer Kulturgeschichte des Ost-West-Konfliktes in Europa» («Роль воображаемой реальности в рамках холодной войны. К истории культурных аспектов конфликта Востока и Запада Европы»).

К сфере его интересов относится также современная массовая культура, включая социологию рекламы как инструмента создания и распространения воображаемых реальностей.

«Народников» обвиняли в пошлости, грубости, недостойном поведении, в постоянном передергивании и софизме, однако вся эта критика, в итоге, привела к прямо противоположному результату: партия смогла сформировать свой профиль, получить то самое «лица необщее выражение», которое и является одним из важнейших условий политического успеха на рынке идей. Задолго до Трампа европейские правые популисты охотно и часто рядились в тогу единственных смельчаков, смеющих «свои воззрения иметь», например, в области миграции, имеющих, якобы, мужество идти против течения, преступая любые границы, прочерченные по лекалам политической корректности.

Кто смел, тот и съел?

При всей внешней спонтанности высказываний Трампа, следует учитывать, что он очень внимательно работает с языком. Он постоянно говорит обрывочными и в смысловом отношении незавершенными фразами — Цицерон просто переворачивается в гробу. Однако на самом деле все эти фразы являются сложными лингвистическими конструктами, дающими слушателям, прежде всего, возможность — вслух или про себя — дополнить и закончить их, в результате чего возникает ощущение некоей особенной ментальной близости между оратором и его слушателями.

Чего только стоит один его незаконченный намек на вторую поправку к Конституции США, регулирующую право граждан страны на ношение оружия, которая, мол, вполне бы могла стать «руководящим и направляющим принципом в обращении с Хиллари Клинтон». С юридической точки зрения тут ничего найти невозможно, и все равно этот намек был очень многими понят в качестве призыва к совершению покушения или даже прямого убийства. Понятно, что речь здесь шла не о собственно покушении, а о демонстрации собственных возможностей, мол, смотрите какой я смелый, могу говорить все, что хочу и в какой угодно форме.

В своей книге «Искусство вести дела» («The Art of the DealВнешняя ссылка»), вышедшей на русском языке в Москве в 2013 году, он формулирует такое понятие, как «правдоподобная гиперболаВнешняя ссылка» («truthful hyperbole»). С его точки зрения, это «невинная форма преувеличения и очень эффективная форма продвижения» каких-либо идей или убеждений, это «игра с фантазиями людей, о которых они сами боятся даже думать, но при этом такие люди, как правило, очень бывают довольны, если кто-то возьмет на себя смелость эти фантазии вслух озвучить».

Именно такими «правдоподобными гиперболами» и являлись его обещания построить стену между Мексикой и США за счет самой Мексики или посадить Хиллари Клинтон за решетку сразу после того, как в его руках окажутся ключи от Белого Дома. Никто, будучи в здравом уме, не ожидает от Трампа реализации всех этих намерений. Потому что самого главного он уже добился, а именно, он сумел убедить свою клиентуру, что он есть «не тварь дрожащая, но право имеющий», человек, который осмеливается говорить о том, о чем не решаются говорить другие. 

Свою тактику постоянного нарушения табу и срывания всех и всяческих масок Трамп доводит почти что до ее логического завершения. В его речах предвыборного периода наблюдатели, в частности, отметили факт постоянного использования им метода «риторического пропуска», который заключается в нарочитом стремлении не касаться той или иной темы и обойти ее, за счет чего достигается прямо противоположный эффект постановки данной проблематики в центр дискуссии, но как бы не прямо, а от противного.

Ярким примером применения такого метода является, в частности, фраза, сказанная Трампом в адрес своего противника и однопартийца Теда Круза (Ted Cruz): «Называть его политиком наилегчайшей весовой категории я не буду, потому что такого рода выражения я считаю слишком уж унизительными». Тем самым он не только оскорбил соперника, но еще и продемонстрировал, что границы дозволенного он преступает вполне сознательно.

Подмоченная репутация в качестве политической рекламы

В 2009 году философ Славой Жижек (Slavoj Zizek) описал Италию при Берлускони в качестве «лаборатории политического будущего», в котором, за счет нарочитого выставления напоказ всякого рода «темных сторон» и пятен на репутации, и создавался политический бренд «Берлускони», причем чем заметнее были все эти «недостатки», тем более убедительным получался «бренд».

Залогом его успеха стал в конечном итоге имидж «простого парня» («average guy»). Презрение к государству и общественному благу, обвинения в коррупции, сексуальные эскапады — все это не помешало ему избраться, более того, именно благодаря этому негативу Берлускони и получил поддержку избирателя, который с восторгом убедился, что «он мал, как мы, он мерзок, как мы»! С Трампом получилось примерно тоже самое.

Все почему-то были уверены, что все эти его сексистские высказывания, от которых дистанцировалась даже сама супруга Трампа, будут стоить ему голосов и выборы он в итоге проиграет. На финишном этапе предвыборной борьбы штаб Трампа даже заблокировал своему шефу его же учетную запись в Твиттере, чтобы он, не дай Бог, не ляпнул он чего-нибудь не того и не призвал мочить кого-нибудь в сортире! Демократы тогда с удовольствием хихикали над «грубияном Трампом».  

А что получилось? В то время как Хиллари Клинтон выглядела отличницей-пятерочницей и откровенной занудой, Трамп предстал своим в доску «рубахой-парнем», смело восстающим против закостенелых норм политической корректности. В итоге дорога к президентству Трампа оказалась буквально вымощена его бесконечными ляпами и проколами, тогда как Хиллари Клинтон вместе со своими благими намерениями оказалась у разбитого корыта.

Возможен ли в Швейцарии Трамп?

Итоги выборов в США заставили многих в Швейцарии задать себе вопрос — возможен ли условный ТрампВнешняя ссылка в Швейцарии? Опасен ли нынешний «право-популистский поворот», которым оказалась охвачена Европа, для Швейцарии, с учетом наличия в стране популистской Швейцарской народной партии (SVP)?

Если коротко, то приход к власти такого человека, как Трамп, в Швейцарии невозможен по целому ряду причин, и прежде всего, во-первых, из-за прямой демократии, точнее, таких инструментов, как референдум и народная законодательная инициатива. Прямая демократия играет роль громоотвода. Любое политическое недовольство в Швейцарии немедленно трансформируется в законодательную инициативу или референдум, то есть покидает область эмоций и кухонной болтовни и переходит в сферу конкретных политических проектов с самым главным вопросом в центре: а кто за это все будет платить?

Во-вторых, даже победа на выборах не гарантирует Швейцарской народной партии возможности начать диктовать всем свою волю и именно из-за прямой демократии. Сегодня эта партия побеждает на парламентских выборах, а завтра народ эту же партию наказывает, провалив ее же законопроект на референдуме. И так случалось уже неоднократно. Кристоф Блохер уже был у власти, то есть членом правительства. И кончилось это только одним — его изгнанием из кабинета. 

В-третьих — федерализм. В Швейцарии все решается на местах, в субъектах федерации, и прежде всего на местах, а не в центре, решаются вопросы определения рамочных условий ведения бизнеса. И только поэтому средний класс в Швейцарии живёт просто в раю по сравнению с США, а это значит, что у традиционных экстремистов правого и левого толка в Швейцарии просто нет социальной базы. 

В-четвертых, истинный либерализм, не популистского толка, но экономического. Швейцария — это страна самозанятого населения, основу экономики которой составляют малые и мельчайшие предприятия. Швейцарцы люди, не ожидающие избавления и решения всех проблем от кого-то одного лица.

Кстати, в Швейцарии, как и в США, вплоть до самого последнего времени не было обязательного медицинского страхования. Решение об необходимости каждому постоянно проживающему в стране человеку иметь полис ОМС было принято в Швейцарии, nota bene, на всеобщем референдуме только лишь 4 декабря 1994 года. В пользу ОМС высказались 51,8% избирателей, что по швейцарским меркам очень мало и граничит почти с поражением. 

В-пятых, наличие в Швейцарии мощных общественных СМИ, прежде всего, в лице швейцарской национальной телерадиокомпании SRG SSR. Именно она гарантирует наличие в стране информации, служащей интересам не спонсоров и инвесторов, но общественному благу. 

Таким образом, говоря несколько преувеличивая и сгущая краски, Швейцария сама давно уже и есть один коллективный трамп. Только понимающий, что за свое же решения ты же сам и будешь платить. Кстати, очень часто народ принимает решения, за которые приходится платить очень дорого. Так получилось с референдумом 9 февраля 2014 года об ограничении трудовой иммиграции из ЕС. Но общество Швейцарии богатое, и оно может себе позволить такую роскошь.

Высказанные в данном материале мнения не обязательно совпадают с мнением редакции портала SWI Swissinfo. 

Перевод с немецкого и адаптация: Игорь Петров