Швейцария, прямая демократия и религиозный вопрос

С 2009 года в Швейцарии действует запрет на строительство новых минаретов. На фотографии представлен один из четырех имеющихся в Конфедерации минаретов в городке Ванген бай Ольтен (Wangen bei Olten). 13 Photo

Запрет строительства новых минаретов, запрет ношения паранджи и других элементов гардероба, скрывающих лицо, запрет ритуального убоя скота без предварительного усыпления: все эти и многие другие решения, определяющие порядок отправления религиозных культов и следования национальным традициям, были приняты в Швейцарии по итогам всенародного голосования на федеральных или кантональных референдумах.

Значит ли это, что прямая демократия ведет к дискриминации религиозных меньшинств? Или же здесь следует вспомнить известную поговорку про монастырь и его устав? Швейцарский политолог Адриан Фаттер Внешняя ссылкапредлагает свое видение этого вопроса.

С июля 2016 года в кантоне Тичино запрещено ношение паранджи. Так решил народ. В настоящее время инициативный комитет проводит сбор подписей о введении этого запрета на всей территории страны. В 2009 году всенародным голосованием был введен запрет на строительство в Швейцарии новых минаретов. А в уже далеком 1893 году швейцарцы на референдуме постановили запретить проживающим в стране приверженцам иудаизма забивать скот без предварительного усыпления.

Эта публикация является материалом в рамках спецпроекта, посвященного прямой демократииВнешняя ссылка в Швейцарии.

Нетрудно заметить, что все эти запреты касаются исключительно мусульман и иудеев, то есть общин, которые имеют в Конфедерации статус религиозных меньшинств. Однако не следует думать, что глас народа в Швейцарии обходит стороной религии, принадлежащие в стране к «традиционным конфессиям». Политические конфликты, возникавшие здесь в результате реформационных процессов, долгое время также были предметом голосований и референдумов на локальном уровне. Поэтому как католикам в протестантских кантонах, так и, наоборот, протестантам в католических, пришлось вести долгую борьбу, пока их конфессии не были признаны в качестве полноправных субъектов публичного права.

Вспомним вопрос, связанный с Орденом Иезуитов. Проблема иезуитов собственно и стала решающим импульсом, приведшим к сползанию Швейцарии в гражданскую войну 1847 года, по итогам которой и была годом позже создана современная Швейцарская Конфедерация. Разумеется, победители в той войне не преминули запретить деятельность Ордена в Швейцарии, прописав этот запрет в Ст. 51. Федеральной конституции, вошедшей в силу в 1848 году.

Отменена эта статья была только 125 лет спустя, в 1973 году, тоже, кстати, по итогам всенародного плебисцита. В настоящее время иезуитские общины существуют в Швейцарии в городах Бад Шёнбрунн (Bad Schönbrunn, кантон Цуг), Базель, Фрибур, Женева, Люцерн и Цюрих. В общей сложности число членов этих общин не превышает 60 человек, не сравнить с 18-м веком, когда число членов Ордена Иезуитов в Швейцарии достигало 1 200 человек.

Удвоение проблем

Итак, значит ли это, что прямая демократия непосредственно ведет к тирании большинства? Швейцарский политолог Адриан Фаттер (Adrian Vatter) считает, что, и в самом деле, «в условиях прямой демократии религиозным меньшинствам приходится довольно нелегко, в любом случае их положение выглядит куда сложнее, нежели ситуация с меньшинствами языкового характера или положение, в котором находятся в Швейцарии люди с ограниченными возможностями. Положение религиозных меньшинств можно сравнить с только с трудностями, которые испытывают мигранты. А так как 90 процентов мусульман в Швейцарии — мигранты, то их проблемы поневоле удваиваются», — указывает А. Фаттер.

В 2011 году Адриан Фаттер и группа ученых выпустили в свет сборник статей и научных работ под заголовком «Vom Schächt- zum Minarettverbot: Religiöse Minderheiten in der direkten DemokratieВнешняя ссылка» («От запрета забоя скота до запрета строительства минаретов: религиозные меньшинства в условиях швейцарской прямой демократии»). В рамках этого проекта ученые сравнили политические решения, принятые швейцарским парламентом, с решениями, принятыми в результате народного волеизъявления. «Вотум народа чаще оказываются не в пользу религиозных меньшинств, при этом касается это вовсе не всех конфессий!», — подчеркивает А. Фаттер.

По его мнению, решающую роль здесь играет «репутация» той или иной религиозной группы. Если народ воспринимает то или иное религиозное меньшинство в качестве «своего», то есть если избиратель считает, что данная группа не только хорошо интегрирована в социальном смысле, но еще и разделяет схожий набор политических и культурных ценностей, то тогда здесь есть шанс на позитивный исход референдума, на который вынесен, например, вопрос о том, в каком формате данное меньшинство должно отправлять свой религиозный культ. Нет такой «репутации» — и исход референдума будет негативен.

Еврейский вопрос в Швейцарии

Очень хорошо эта логика прослеживается на примере еврейского религиозного меньшинства. В 18 веке евреи воспринимались в Швейцарии в качестве чужаков. Им было запрещено свободно передвигаться по территории страны, они могли жить только в двух расположенных недалеко от г. Баден деревнях Ленгнау и Оберэндинген. Кроме того, они должны были платить особый «еврейский налог» («Judensteuer»). Антиеврейскую позицию занимали и представители швейцарского Просвещения, в частности, Самюэль Фютер (Samuel Fueter) из Берна, который даже опубликовал специальную работу под заголовком «Размышления по вопросу о том, нужно ли предоставить евреям гражданские права».

Адриан Фаттер, политолог, профессор Бернского университета. zvg

С. Фютер приходит к отрицательному выводу, мотивируя это тем, что «еврей не готов стать гражданином, коль скоро его нация упорно и с непреодолимым своенравием влачится под гнетом собственных заблуждений, коль скоро он является сатирой на человеческий разум и находится в полном противоречии с (духом) Просвещения».

Бернский же правовед Бернхард Фридрих Кун (Bernhard Friedrich Kuhn) подходил к вопросу с правовой точки зрения и задавал вопрос относительно способности евреев к отправлению государственных дел, коль скоро «по еврейским законам предусмотрено периодическое наступление, и в частности, каждую „Троицу“ („Pfingsten“), состояния полной свободы от всех политических и общественных обязанностей». В самом деле, в еврейском законодательстве существует понятие «шемитта» (снятие задолженностей).

В «Торе» каждый седьмой год объявляется годом «отпущения» («субботний год»), а каждый пятидесятый год — годом возвращения к старым порядкам и абсолютно нового начала. Речь идет, таким образом, не об отказе от всех предписаний и обязанностей, а об отпущении долгов с тем, чтобы дать возможность вновь начать жить «с чистого листа», на основе справедливых установлений. Кун, по-видимому, весьма смутно разбирался в тонкостях «Торы», поэтому, и сделал вывод о неспособности евреев к отправлению государственных дел.

Показательно другое — сомнения Б. Ф. Куна были сомнениями юриста по отношению к культуре, которая твердо придерживается собственных законов, вполне возможно, что и несовместимых с установлениями Конституции «Гельветической Республики» (1798-1803). Новое швейцарское государство опиралось на идеал добродетельного гражданина, который, в свою очередь, берет начало в совершенно четкой системе ценностей. Способны ли евреи воспринять эту систему ценностей? Кун и его сторонники сомневались в этом.

В итоге была создана специальная комиссия, которая 16 августа 1798 года пришла к выводу о том, что евреев на данном этапе нужно рассматривать как иностранцев, что уже было значительным прогрессом, коль скоро, обладая таким статусом, они могли заниматься торговлей и предпринимательством, приобретать и арендовать землю, а также свободно передвигаться по стране и выбирать себе место проживания. Вопрос же относительно принадлежности или непринадлежности евреев к швейцарской нации так и остался без ответа.

В чем отличие парламентариев от избирателей?

Сейчас иудейское меньшинство воспринимается в качестве неотъемлемой части швейцарского общества, но на место евреев заступило мусульманское меньшинство, которое интуитивно воспринимается большинством населения страны как чужеродная группа, не разделяющая иудео-христианских, европейских ценностей. Соответственно пока мусульмане не могут рассчитывать позитивный исход какого-либо референдума, на который будет вынесен какой-либо «исламский вопрос». Такого рода настроения подогреваются и событиями в мире.

А. Фаттер считает, что запрет на строительство новых минаретов был принят «не в качестве вотума против отдельно взятого мусульманина, а в формате реакции на политические претензии исламизма и на исламистски мотивированный терроризм». С другой стороны, вспомним, что запрет ношения платков, скрывающих лицо, включая запрет ношения буркини (исламского купального костюма, полностью скрывающего тело) существуют сейчас во Франции и Бельгии. Возникает впечатление, что в условиях представительской демократии религиозные меньшинства ничуть не лучше защищены от дискриминации, чем в условиях демократии прямой.

О положении религиозных меньшинств в условиях прямой демократии

Авторы книги «От запрета забоя скота до запрета строительства минаретов: религиозные меньшинства в условиях швейцарской прямой демократии» задаются следующим вопросом: обеспечивает ли прямая демократия надлежащую защиту религиозных меньшинств или же она, наоборот, ведет к усилению их дискриминации?

С этой целью эксперты изучили и систематизировали результаты всех референдумов, проводившихся по вопросам религиозных сообществ как на кантональном, так и на федеральном уровне. 

Под редакцией Адриана Фаттера (Adrian Vatter). Vom Schächt- zum Minarettverbot. Religiöse Minderheiten in der direkten Demokratie, Neue Zürcher Zeitung NZZ Libro 2011.

Однако А. Фаттер с этим аргументом не согласен. «В представительных демократиях решения принимаются политической элитой, парламентариями и правительством. Эти люди не являются отражением среднестатистического народа, напротив, это, как правило, лица более образованные. Их мотивы носят не непосредственный характер, а, скажем так, „отфильтрованный“, пропущенный через призму политических и философских размышлений, эмоции играют в данном случае менее заметную роль. Хотя, в конечном итоге, конечно же, все равно, о какой демократии идет речь, позиция населения так или иначе всегда находит свое выражение в принимаемых политических решениях».

Столкновение ценностей

В большинстве случаев общественные дискуссии и разногласия в Швейцарии возникают тогда, когда религиозные свободы сталкиваются с гражданскими и политическими правами человека. Вот тоолько несколько примеров:

— Обрезание. Обрезание девочек в Швейцарии запрещено, а мальчиков — разрешено, но вызывает дискуссии и споры. Организация «За права детей в Швейцарии» резко выступает за запрет обрезания мальчиков, если для этого нет медицинских показаний. Обрезание является нарушением прав человека, считают правозащитники, в частности, права на телесную неприкосновенность.

— Религиозный забой скота. Если в 1893 году запрет убоя скота без предварительного усыпления был принят всенародным голосованием частично из антисемитских мотивов, то в настоящее время он сохраняется с порой на уже совершенно иную мотивацию, а именно, речь уже идет о защите прав животных. Но именно это и не устраивает большинство иудеев и мусульман, которые покупают для питания импортное мясо, отвечающее кошерным/халяльным нормам.

— Уроки сексуального просвещения. Некоторые религиозные группы отрицают эволюционное учение и не хотят, чтобы их дети посещали эти уроки. Однако большинство граждан Швейцарии считает, что подобные уроки важны для подрастающего поколения как в плане защиты от сексуальных домогательств, так и в плане предупреждения нежелательных беременностей и предохранения от венерических заболеваний.

Как поступать в таких случаях? Чье мнение должно быть определяющим: мнение экспертов или большинства населения? А. Фаттер считает, что как гражданам, так и парламенту трудно правильно оценить, что важнее — защита детей и животных или свобода совести. Политолог предлагает, поэтому, свой вариант решения. «В идеальном случае правильную оценку ситуации сможет дать только компетентный суд на основе закрепленных Конституцией основных гражданских прав и свобод», — полагает он. Но не получим ли мы тогда вместо тирании большинства — господство юристов и адвокатов?

А как считаете Вы — что важнее: права человека или религиозные ценности? И кто может или должен играть в данной ситуации роль истины в последней инстанции? Нам интересно Ваше мнение, которое Вы можете высказать при помощи формы комментария ниже или вступив в наш паблик в сети Фейсбук.

Перевод с немецкого: Юлия Немченко, научная редакция: Игорь Петров