Банк UBS, Дональд Трамп и швейцарское регулирование финансовой индустрии

Министр финансов Карин Келлер-Зуттер Keystone / Peter Schneider

Это история о двух президентах и о том, как их политика влияет на банковскую сферу.

Один из них — Дональд Трамп. Когда 5 ноября 2024 года он одержал победу на выборах в США, мировые банки заметили явный рост котировок своих акций. Очевидно, что биржа сделала вывод: ага, этот поборник свободного рынка наверняка будет способствовать экономическому подъему и ослаблению нормативного регулирования, что откроет перед банками, особенно крупными банковскими группами с Уолл-стрит, новые возможности.

Уже через месяц после вступления в должность Дональд Трамп начал сокращать полномочия ключевых регулирующих органов. Как и другие президенты до него, он сделал это отчасти за счет смены руководства в ходе обычной политической ротации после выборов. Однако, за исключением Федеральной резервной системы (Federal Reserve System), он также прибегнул к своему фирменному стилю: взял под прямой контроль разработку регулирующих норм, а в случае с Бюро финансовой защиты потребителей (Consumer Financial Protection Bureau) фактически ликвидировал эту структуру в качестве регулятора.

Этот политический курс оказал влияние на ситуацию на финансовых рынках и за пределами США, подстегнув тренд к дерегулированию, прежде всего в Великобритании и Евросоюзе. Опасаясь потери конкурентоспособности, эти рынки начали мотивировать власти ослаблять финансовый контроль, что привело к росту котировок акций европейских банков — наравне с американскими. В результате бумаги Barclays, Deutsche Bank, а также JPMorgan и Goldman Sachs после выборов в США подорожали на 20–25%.

Совсем другие настроения царят в Швейцарии — стране, где действует иной подход к нормативному регулированию банковской сферы и где располагается еще один банковский гигант — UBS.

Швейцарский финиш

В Швейцарии должность президента поочередно занимают все министры кабмина, их в стране называют «федеральные советники», и в этом году эту должность в соответствии с принципом ротации занимает министр финансов Карин Келлер-Зуттер. Вместе со Швейцарским национальным (Центральным) банком (Swiss National Bank, SNB) и финансовым регулятором FINMA она, в отличие от политики Трампа, направленной на дерегулирование рынков, придерживается прямо противоположных взглядов. Страна уже готовится в очередной раз ужесточить требования к банковскому сектору.

Такой подход имеет под собой все основания. Прошло чуть менее двух лет с момента, когда Швейцария потеряла один из двух своих глобальных банков. Крах Credit Suisse и его спасение за счет передачи всех его активов банку UBS, организованное государством, стали серьезным ударом по репутации страны, традиционно ассоциирующейся со стабильностью и надежностью. Этот кризис также стал испытанием и для самой Карин Келлер-Зуттер, которой пришлось столкнуться с масштабным финансовым потрясением всего через два месяца после вступления в должность министра финансов.

В результате банк UBS теперь рискует столкнуться с более жесткими нормативными требованиями, чем его глобальные конкуренты. Сразу после избрания Дональда Трампа акции банка тоже заметно подросли, но в начале февраля 2024 года они резко упали — на фоне информации о возможных негативных последствиях вступления в силу нового нормативного регулирования швейцарской банковской сферы.

Некоторые из запланированных реформ споров не вызывают. Регулятор FINMA, куда более беззубый по сравнению с коллегами из США и Великобритании, теперь получит в свое распоряжение дополнительные полномочия. Кроме того, с целью повышения подотчетности руководства банков предлагается внедрить режим персональной ответственности топ-менеджеров, аналогичный британской системе, введенной там после кризиса 2008 года. Но главным предметом дискуссий был и остается вопрос о собственном банковском резервном капитале.

Швейцарские власти хотят, чтобы UBS, значительно увеличившийся в размерах после поглощения Credit Suisse, нарастил свой core equity tier 1 ratio, или коэффициент достаточности капитала первого уровня — ключевой показатель финансовой устойчивости любого финансово-кредитного учреждения. Сейчас этот коэффициент составляет около 14% от общей массы активов банка, что примерно соответствует международным стандартам. В будущем, однако, планируется повышение этого показателя до 17–19%, что потребует общих затрат на уровне до 25 миллиардов долларов (22,5 миллиарда швейцарских франков).

Месяцы дискуссий

Возможностей для сопротивления у банка UBS остается мало. Он может пригрозить сменой юридического адреса (что крайне сложно), объединением с европейским конкурентом (однако большинство из них менее прибыльны и стратегически несовместимы) или продажей себя какому-нибудь американскому гиганту (что маловероятно, учитывая осторожность регуляторов в отношении крупных банковских сделок, а также нежелание швейцарских властей упускать из своих рук свой последний собственный глобальный банк).

Стратегия частичных уступок может оказаться в такой ситуации более реалистичной. Например, банк UBS может согласиться на ограничение масштабов своего инвестиционного подразделения, установив его долю на уровне не более 25% от всех активов (взвешенных с учетом реального риска). Рассматривается и вариант создания государственного резерва ликвидности, чего в Швейцарии пока нет, хотя такая мера существует в большинстве крупных экономик.

Окончательное предложение по реформе швейцарского банковского регулирования должно быть представлено в мае 2025 года. Несмотря на болезненные уроки краха Credit Suisse, швейцарская политическая культура строится на компромиссе и на достижении консенсуса. Именно это, если уже не останется ничего другого, и дает UBS и его инвесторам надежду, что страна все-таки не будет чрезмерно ужесточать регулирующие нормы вразрез с международными стандартами.

Copyright The Financial Times Limited 2025

Русскоязычная оригинальная версия материала подготовлена, адаптирована для целевой аудитории, выверена и научно отредактирована русскоязычной редакцией SWI / ип / нк / ап.

А также по теме: