Каковы основы швейцарской модели?

Швейцария является страной различий, противоречий и конфликтных столкновений. Keystone

Швейцария — страна, которой быть не должно! Но она есть! Четыре национальных языка, две конфессии, 26 самостоятельных и суверенных регионов — что у них общего? Почему, несмотря на все разногласия и противоречия, им всем удается сохранять национальное единство?

Мы попросили швейцарского политолога Михаэля Херманна (Michael Hermann) раскрыть нам тайну приготовления волшебного «клея», благодаря которому ткань швейцарской государственности не удалось разорвать даже двум мировым войнам. Недавно М. Херманн выпустил книгу под названием «Was die Schweiz zusammenhält» («Что удерживает швейцарцев вместе»), в котором он как раз попытался ответить на этот не столь уж простой вопрос.

swissinfo.ch: В 1992 году швейцарский художник-концептуалист Бен Вотье (Ben Vautier) встречал посетителей швейцарского павильона на Всемирной выставке в Севилье словами, которые вошли в историю: «La Suisse n’existe pas — Die Schweiz existiert nicht — Швейцарии не существует»). Насколько он был прав, утверждая это?

Михаэль Херманн (Michael Hermann): Если внимательно рассмотреть и проанализировать логику возникновения европейского национального государства в 19-ом веке, то тогда, действительно, окажется, что такого государства, как Швейцария, просто не может и не должно быть. Ведь что тогда лежало в основе национальной государственности? Общие язык и культура. Именно на их основе строилась тогда современная нация. Не случайно, что именно в тот период возникло такое понятие как «культурная нация» («Kulturnation»).

Второй фактор, на которой я бы хотел обратить внимание, связан с расположением Швейцарии на политической карте Европы. В 19 и 20 веках она в буквальном смысле находилась в центре урагана, будучи зажатой между Германией, Италией и Францией, то есть между странами, в которых национальное самосознание было выражено едва ли не ярче всего в Европе. Эти страны оказывали на Швейцарию огромное влияние, но вместо того, чтобы развалиться на составные культурно-языковые части, Конфедерация, наоборот, стала сильнее, она еще более четко осознала свою собственную национальную идентичность.

На протяжении десятилетий (последовавших после образования современной федеративной Швейцарии в 1848 году — прим. ред.), стране удалось «склеить» все свои языковые и культурные швы при помощи очень прочного «клея», основу рецепта которого составляют эффективные властные и политические институты, а также ярко выраженный федерализм. Швейцария сумела пережить вышеупомянутый ураган, но это действительно в каком-то смысле граничит с настоящим чудом.

swissinfo.ch: Вы говорите, что Швейцария сумела выжить благодаря политическим институтам. То есть они и составляют основу того самого пресловутого «клея нации»? Или тут есть еще что-то, что нужно учитывать?

М.Х.: С моей точки зрения, «институты» в любом случае играют центральную роль. Давайте только вспомним в этой связи о единственном италоязычном кантоне (субъекте федерации) Тичино, или о четырех италоязычных долинах кантона Граубюнден. Кое-кто в Италии полагает, что эти области являются территориями, отделенными от Италии, и что их непременно следовало бы в рамках некоего «собирания исторических земель» вернуть обратно в лоно итальянской родины.

Те, кто так думал, почему-то были уверены в том, что культурные связи этих регионов с Италией окажутся крепче институциональных уз, связывающих их с остальной Швейцарией. А между тем тот же кантон Тичино прекрасно понимал, что, являясь языковым меньшинством в Швейцарии, он будет обладать позициями гораздо более прочными, нежели позиции и влияние, которыми он бы теоретически обладал, будучи только лишь одним из регионов в итальянском государстве, организованном строго централистски.

swissinfo.ch: Судя по Вашей книге, если что и держит Швейцарию в едином формате, так это некая «ткань», которая в состоянии эффективно выравнивать диспропорции и смягчать конфликтное напряжение?

М.Х.: Швейцария и в самом деле является страной различий, противоречий и конфликтных столкновений. Более того, конфликты здесь практически запрограммированы изначально всей сутью швейцарской государственности. Однако «швейцарская ткань» сильна не потому, что она вообще не знает никаких конфликтов, но потому, что в ее рамках границы, вдоль которых развиваются эти конфликты, как правило, не совпадают друг с другом. Важнейшим источником конфликтности в Швейцарии являются язык и культура.

Однако наряду с культурно-языковыми существуют и другие конфликты, например, между городом и деревней, между горными регионами и равнинными, между богатыми и менее состоятельными регионами. Все эти противоречия не сосредотачиваются в каком-то одном регионе, что было бы фатально, но они разбросаны по стране, которая при этом последовательно строится снизу-вверх на основе принципов очень тонко настроенного федерализма, который способен улавливать и смягчать возможные напряженности. 

Решающее значение приобретает тот факт, что все возможные линии конфликтного соприкосновения не совпадают, а пролегают в формате взаимного скрещивания. Например, конфликтная граница между протестантскими и католическими кантонами никогда не совпадала с языковыми рубежами. Но при этом, как только такое совпадение случается, возникает конфликт, как это было в 1960-1970-х гг., когда территории, образующие нынешний кантон Юра, начали требовать независимости от кантона Берн, частью которого они в то время были.

Политолог Михаэль Херманн (Michael Hermann). Keystone

Основной конфликт тогда возник, правда, не на основе языковой, но религиозной проблематики. От кантона Берн отделились только католические регионы, франкоязычные протестанты остались в Берне. Тем не менее, очевидно, что лингвистическо-религиозный конфликтный потенциал существовал, и что к нему затем добавились опасения экономического характера, — многие считали, что Берн сознательно дискриминирует регион Юры, не давая ему развиваться, фиксируя его промышленное отставание от других регионов кантона Берн. И вот такое совпадение как раз и стало мотором юрассийского сепаратистского движенияВнешняя ссылка.

swissinfo.ch: В 1992 году в Швейцарии проходил референдум о присоединении Швейцарии к Европейской экономической зоне (EWR). В итоге народ высказался против такого шага. Как результаты этого референдума отразились на национальном единстве Швейцарии?

M.H.: Западные швейцарские кантоны поддержали перспективу вступления Конфедерации в Европейскую экономическую зону. Противники же этой идеи победили буквально исчезающе маленьким перевесом голосов только благодаря позиции немецкоязычных регионов. Не удивительно, что во франкофонной части страны такую ситуацию восприняли в качестве признака абсолютного и безраздельного доминирования германоговорящих кантонов. У многих возникло ощущение пребывания в некоем франко-швейцарском гетто. В 1996 году швейцарский национальный авиаперевозчик SwissAir решил прекратить совершать трансконтинентальные полеты из женевского аэропорта Куантрен. И это тоже отнюдь не улучшило отношения франко- и немецкоговорящих кантонов.

Между городом и деревней

Последние 10 лет в Швейцарии результаты проходящих референдумов отдельно анализируются на предмет различия электоральных результатов, показываемых городом и деревней. В итоге многие эксперты стали утверждать, что в стране существует четко выраженный разрыв между городом и деревней, между крупными урбанизированными центрами и диффузными жилыми агломерациями городского типа. Михаэль Херманн убежден, однако, что эта разделительная линия создана искусственно.

«Если посмотреть на процентное распределение голосов между сторонниками и противниками той или иной законодательной инициативы, то мы увидим, что в регионах переход от одного лагеря в другой происходит плавно, никакого резкого разделения между городом и деревней нет. Но при этом город и деревня порой очень по-разному рассматривают и оценивают те или иные вопросы, выносимые на референдум.

И эта ситуация достаточно сильно влияет на политический климат, что и доказали президентские выборы в США. Существует риск того, что скоро жители городских центров и деревенских/сельских районов, общаясь только с себе подобными, просто перестанут понимать друг друга. И это действительно может привести к опасным последствиям». 

С тех пор, однако, прошло много времени. Западные кантоны сами взяли свою судьбу в собственные руки, усилили экономическую независимость от остальной Швейцарии, сильнее ориентируясь на объединенную Европу. Так что можно сказать, что сейчас отношения между двумя важнейшими лингво-культурными регионами страны носят довольно спокойный, равноправный и расслабленный характер, если не учитывать только дискуссию о том, какой язык в качестве первого неродного следует изучать в школах, но, будем уж откровенными, эта дискуссия является абсолютной роскошью. Всем бы странам иметь такие «проблемы»!

Книга

Michael Hermann, Was die Schweiz zusammenhält — Vier Essays zu Politik und Gesellschaft eines eigentümlichen Landes, Zytglogge VerlagВнешняя ссылка, Basel 2016

(Михаэль Херманн: Что удерживает швейцарцев вместе — Четыре эссе, написанные с целью понять, как функционируют политика и общество в таком странном государстве, как Швейцария. Издательство Zytglogge Verlag, Базель, 2016 год.).

swissinfo.ch: Значит ли это, что настоящее Швейцарии прекрасно, а будущее просто великолепно?

M.H.: Я бы не стал утверждать этого. В 1960-1970-е годы, как мы помним, основной проблемой для страны был вопрос образования независимого кантона Юра. Сейчас этой проблемы в целом, да, больше не существует, но место Юры в какой-то степени занял кантон Тичино, который ощущает себя «позабытым и позаброшенным». Можно даже сказать, что здесь сейчас постепенно концентрируются те же проблемы, что в свое время привели к возникновению юрассийского сепаратизма.

Во-первых, италоязычный регион является очевидным меньшинством. Во-вторых, Тичино географически расположен весьма невыгодно: горный массив Сен-Готард буквально отрезает его от остальной Швейцарии. В-третьих, открытие по отношению к Европе, а также структурные перемены в экономике ведут в Тичино к весьма негативным последствиям, в остальной Швейцарии выраженным в гораздо более смягченной форме. В общем и целом, можно сказать, что Тичино ощущает сейчас себя отставшим от остальной Швейцарии.

swissinfo.ch: Какие конкретно причины привели к возникновению такой ситуации?

М.Х.: Можно привести целый ряд таких причин. Конечно же, свою роль сыграло миграционное давление. Пограничными городами являются в Швейцарии также Базель и Женева, но они соседствуют с Германией и Францией, то есть со странами, экономическое положение которых качественно отличается в лучшую сторону от ситуации в Италии. Назовем и еще оду причину: в Тичино нет четко выраженного городского центра. Лугано в последние годы стал довольно крупным населенным пунктом, однако здесь все еще не возник особый дух «урбанизма».

Михаэль Херманн

Родился в 1971 году и вырос в городе Хуттвиль (Huttwil), кантон Берн. Изучал в Университете Цюриха географию, экономику и историю.

В 2006 году на базе Географического института (Geographisches Institut) Цюрихского Университета защитил диссертацию под названием «Werte, Wandel und Raum» («Ценности, Перемены и Пространство»).

Руководит исследовательским центром «sotomo», который по заказу швейцарской общественной национальной телерадиокомпании «SRG» будет в период с 2016 по 2019 гг. проводить аналитические исследования результатов швейцарских референдумов и выборов. 

Нет тут и крепкого креативного класса, равно как отсутствует воля к превращению в настоящую метрополию с развитой сетью городского общественного транспорта. Все это ведет к тому, что наиболее квалифицированные кадры начинают покидать Тичино, а это, в свою очередь, становится причиной очевидного перекоса в характере общественных дебатов в регионе: популистские антииммигрантские силы укрепляют свои позиции, а тех, кто мог бы им оппонировать, становится все меньше.

Настоящим шансом, поэтому, для Тичино, станет базисный железнодорожный туннель Ченери (Ceneri-Basistunnel), который более тесно свяжет между собой Лугано, Локарно и Беллинцону. Этот тоннель имеет шанс стать решающим фактором, который ускорит превращение этой жилой агломерации в настоящий урбанизированный центр.

Перевод на русский и адаптация: Игорь Петров