В Милане заново открыли Жана Тэнгли, пионера кинетического искусства

«Méta-Maxi» (1986), работа Жана Тэнгли (Jean Tinguely), выставленная в экспозиционном зале Hangar Bicocca в Милане. Alto Piano Srl

Крупная выставка в миланском экспозиционном комплексе Pirelli HangarBicoccaВнешняя ссылка открывает череду мероприятий, приуроченных к столетию со дня рождения швейцарского пионера кинетического искусства Жана ТэнглиВнешняя ссылка (1925–1991). Основной фокус выставки ориентирован на произведения, созданные им в период 1950-х по 1990-е годы.

Когда-то сталелитейный цех Hangar Bicocca был важнейшим колесиком и винтиком военной машины Бенито Муссолини, здесь отливали детали для локомотивов, самолетов и для разной прочей военной техники. Жан Тэнгли тогда был еще мальчиком, и он вряд ли мог себе представить, что однажды цех станет культурным центром, в котором пройдет его персональная экспозицияВнешняя ссылка. Почему в Милане? Потому что именно тут в 1954 году начинающий тогда еще швейцарский художник принял по приглашению великого скульптора, графика, дизайнера, теоретика и педагога Бруно Мунари (Bruno Munari, 1907–1998) участие в своей самой первой экспозиции с инсталляцией Tricycle или «Трехколесный велосипед», ставшей одним из центральных экспонатов и его нынешней миланской ретроспективы.

Середина 1950-х была в Западной Европе эпохой экономического бума, итогом которого стало появление современного общества всеобщего благосостояния и массового потребления. Развитое промышленное производство оставляло после себя огромное количество отходов, темп жизни ускорился, автоматизировался и рационализировался, разбившись на отдельные рутинные действия, повторяющиеся раз за разом бесконечное количество раз. Окружающее пространство оказалось захваченным поездами, автомобилями, мотоциклами, велосипедами и самой разной бытовой техникой.

Жан Тэнгли на фоне Миланского собора (Duomo di Milano), ноябрь 1971 года. © SZ Photo / Wolleh Lothar / Bridgeman Images

Это было совершенно новое тогда явление, сочетающее внешний дизайн со скрытыми под блестящей лакированной поверхностью промасленными механизмами — и все они рано или поздно оказывались на свалке. Так что не случайно, что кинетическое искусство Жана Тэнгли появляется именно в тот период европейской истории. Железные обрезки и остатки оказались идеальным сырьем и исходным материалом для подвижных и объемных инсталляций и композиций. «Машина — это, прежде всего, инструмент, который позволяет мне быть поэтичным»: таковая была философия художника, таков был его подход к новому реализму постиндустриальной эпохи.

Мир забавной бесполезности

Опираясь на внешнее однообразие движений и действий, характерных скорее для конвейера, Жан Тэнгли вдохнул в мертвые железки новую жизнь, став создателем мира забавной бесполезности, ориентированной по вертикали или по горизонтали без какого-либо рационального целеполагания и в полном отрыве от первоначального назначения всех этих шестерёнок, колес, рычагов и балок. Дисфункциональная, обращенная сама в себя кинематика превращала детали от сельскохозяйственной техники, крышки от кастрюль и даже челюсти акул в элементы прекрасного нового мира, балансирующего на грани живого и мертвого.

Художник дерзко перестраивал проект индустриальной эстетики, присваивая новым означаемым формам и функциям новые, ранее несвойственные предикаты, придавая им иногда комические, иногда трагические, но всегда провокационные смысловые оттенки. Именно такой подход и сделал его одной из ведущих фигур движения «Нового реализма» (Nouveau RéalismeВнешняя ссылка), для которого вряд ли ему знакомая максима «когда б вы знали, и какого сора…» стала не просто философией, но руководством к практическим действиям на ниве создания ранее невиданной креативной индустрии. Одним из художников, оказавших на Жана Тэнгли огромное влияние, был американец Ричард СтанкевичВнешняя ссылка (1922–1986), пионер так называемого джанк-арта (junk art — «мусорное искусство»), строившего творческий акт на вторичном использовании обыкновенного мусора.

С его статичными работами Жан Тэнгли познакомился ещё в 1948 году. Этот контакт и стал той искрой, из которой возгорелось неукротимое пламя безудержной фантазии швейцарца. Не случайно, что именно Ричарду Станкевичу Жан Тингели и посвятил свой проект Homage to New YorkВнешняя ссылка, реализованный в саду музея MoMA в 1960 году. «Важной частью системы механизмов, созданных Тэнгли, безусловно, был элемент эфемерной неожиданности. Здесь не было особого планирования, все создавалось здесь и сейчас», — подчеркнула одна из кураторов миланской ретроспективы Лючия Песапане (Lucia Pesapane) во время открытия выставки. «Когда у него что-то не получалось, он, напротив, приходил в веселое расположение духа, потому что элемент импровизации был для него отражением „реальной жизни“. Чем чаще его инсталляции ломались и саморазрушались, тем более близким к истине ощущал себя художник».

Спонтанность и жесткое планирование

Но прежде чем глубоко озадачить зрителя конструкции Жана Тэнгли всегда становятся настоящим вызовом для всех тех, кому поручено монтировать экспозицию. По словам Лючии Песапане, здесь проявляется еще одна особенность художника — внешняя спонтанность и случайность предполагает, на самом деле, жесткое планирование, здесь ничего нельзя оставить на волю случая. «Транспортировка его работ — это огромный труд. Порядок сборки и разборки такого рода автоматов всегда до мельчайших деталей продумывался самим художником, но он почти никогда не оставлял каких-то наставлений, руководств или инструкций, оно и понятно: 1960-е годы были не таким временем, как сегодня, логика рынка еще не господствовала безраздельно в сфере искусства», — говорит Лючия Песапане.

Жан Тэнгли в галерее Бруно Бишофбергера (Bruno Bischofberger) в Цюрихе, Швейцария, сентябрь 1979 г. KEYSTONE/PHOTOPRESS-ARCHIV/Str.

«Даже если его работы и подвергались разрушению или уничтожению, Жан Тэнгли всё равно был всем вполне доволен. Он не был маниакально озабочен их сохранением и консервацией, и это обстоятельство как раз и добавило в сам процесс реализации выставки, охватывающей период от начала его карьеры до финала жизни в начале 1990-х годов, определенный элемент дополнительной сложности». Половина работ для ретроспективы в Милане поступила из «Музея Тэнгли» в БазелеВнешняя ссылка, другая половина прибыла из музеев Германии, Франции, Голландии и из частных коллекций. Подготовка к открытию выставки заняла почти два года. «У каждой работы был свой упаковочный контейнер, а некоторые из наиболее монументальных произведений вообще прибывали разобранными и разложенными в десять, а то и в пятнадцать контейнеров. Логистическая сложность стала дополнительным вкладом в очарование этих произведений», — говорит Лючия Песапане.

Все они пронизаны любопытством, напоминая детский мир игровой фантазии, но при этом вполне серьезно размышляя о мире, который становится все более стремительным во всех своих проявлениях. «Игровой аспект все-таки перевешивает технико-инженерную составляющую, да и в целом можно сказать, что игра изначально находилась в основе его творчества. Он вырос в католической семье, а ведь Базель — это протестантский город. И я думаю, что это противоречие и обеспечило ему способность по-другому видеть окружающий мир», — говорит директор «Музея Тэнгли» в БазелеВнешняя ссылка Роланд Ветцель (Roland Wetzel). Выставочное пространство было выделено пропорционально интеллектуальному величию и художественной необъятности работ Тэнгли: всего работы расположились на площади в пять тысяч квадратных метров.

Без хронологии

Особое место отведено перформансу La Vittoria, который изначально состоялся в Милане в 1970 году: огромный пенис, извергающий фейерверк прямо рядом с Миланским собором, стал символом смерти движения «нового реализма». При этом никой хронологической линии не предусмотрено, замедленная неторопливость в противовес сегодняшнему безумному темпу: вот основная идея миланской выставки. Апофеозом органического хаоса становится «Пит-стоп» (1984), деконструкция Renault RE 40, болида Формулы-1, выполненная самим Жаном Тэнгли. В качестве контраста тут же демонстрируется видеоряд, запечатлевший «полет» этого же гоночного автомобиля по легендарной трассе Национального автодрома города Монца (Autodromo Nazionale di Monza), расположенного к северу от Милана.

Перформанс/инсталляция La Vittoria, приуроченная к 10-летию движения «Новый реализм» (фр. Nouveau Réalisme) во главе с критиком и теоретиком Пьером Рестани. «Новые реалисты» выступили за возвращение в искусство весомой, грубой, зримой реальности, отвергая лирическое начало, доминировавшее даже в абстрактной живописи. Милан, 28 ноября 1970 года. This Image Is Provided Courtesy Of The J. Paul Getty Trust To Facilitate Research And Study. Please Note: Images Not Found Throu

А рядом в честь итальянской гоночной команды стоит композиция Schreckskarrett — Viva Ferrari (1985). «Если Вы будете играть с машиной, то, возможно, Вы сможете произвести на свет игривую машину — а под игривой я подразумеваю свободную», — теоретизировал как-то Жан Тэнгли, переходя тут же от слов к делу: в составе композиции Machinenbar (1960–1985) была предусмотрена педаль запуска внутреннего механизма, оживляющего всю скульптуру. А вот идеально-типическая машина для письма Méta-Matic No.10 (1959 год) однажды и в самом деле вышла из строя и «лечил» её Жан-Марк Гайяр (Jean-Marc Gaillard), главный хранитель коллекции «Музея Тэнгли» в Базеле.

«Pit-Stop», 1984 г. Alto Piano Srl

«Нужные мне инструменты очень просты: отвертки, плоскогубцы… Чтобы любить эти работы, слушать и слышать их, Вам нужно всего лишь посредством сердца соединить руки с разумом. Обычно я прихожу к ним очень рано и говорю им всем „доброе утро“. Я прислушиваюсь к ним, с тем чтобы сразу почувствовать, если что-то вдруг где-то пошло не так». У него музыкальный слух, он постоянно живет в шепоте и робком дыхании этих механических существ. «Иногда они, как и мы, простужаются. И тогда я забираю их с выставки», — говорит он, рекомендуя, например, композиции Méta-Matic No 10 взять рабочую паузу. В свободное от реставрации работ Жана Тэнгли время Жан-Марк Гайяр рыщет по миру в поисках подходящих запасных частей, элементов и деталей. «Мне всегда нужно иметь под рукой нечто, похожее на оригинал. Моя самая большая проблема — как обеспечить наличие запасных деталей на будущее, ну, хотя бы на следующие 40 лет».

Идеальный тип рисовальной машины: конструкция Méta Matic No. 10, 1959 год (на нынешней выставке в Милане представлена копия). Alto Piano Srl

Жизнь и творчество Жана Тэнгли испытали сильное влияние творчества художницы Ники де Сен-Фалль. Больше информации об этом дуэте художников Вы найдете по ссылке ниже (с видеосюжетом):

Англоязычная оригинальная версия отредактирована Вержини Манжан (Virginie Mangin/ac), русскоязычная оригинальная версия отредактирована и адаптирована русскоязычной редакцией SWI / ип / нк / ап.