«Моя дружба с Живанши была основана на огромном доверии»
В июне 2024 года после тяжелой болезни скончался швейцарский дизайнер текстиля Эрих Биле. В интервью SWI swissinfo.ch, которое оказалось последним в его жизни разговором со СМИ, он оглядывается на свою жизнь, в которой ему повезло общаться с Юбером де Живанши, Ивом Сен-Лораном и Одри Хепберн.
Эрих Биле (Erich Biehle) родился в Люцерне в 1941 году и умер 18 июня 2024 года в Цюрихе. Учился в Цюрихской школе текстильного дизайна (Textilfachschule Zürich) в классе Йоханнеса Иттена (Johannes Itten, 1888-1967). Разрабатывал дизайны для брендов Dior, Balenciaga, Givenchy, Chanel, Yves Saint Laurent, сотрудничал с брендом Givenchy и, частично в качестве фрилансера, со знаменитой фирмой Ludwig Abraham & Co. Seiden AG, основанной ещё в 1878 году в Цюрихе в качестве компании по торговле шелком со специализацией на дизайне шелковых тканей для сферы как высокой моды, так и одежды prêt-à-porter.
Начиная с 1991 года работал на швейцарский обувной бренд Bally, затем приобрел компанию Abraham и руководил ею до её банкротства в 2002 году. В 2014 году получил от швейцарского Федерального Ведомства культуры (BAK, подразделение МВД, в Швейцарии нет отдельного Минкульта) «Гран-при» за вклад в развитие отечественного искусства текстильного дизайна.
Со швейцарским дизайнером текстиля Эрихом Биле я познакомилась в Цюрихе на выставке шелковых платков, произведенных на основе его дизайнерских идей. Весной 2024 года мы беседовали с ним несколько раз — у него дома, у меня, в его мастерской и в известном цюрихском ресторане Kronenhalle. В его мастерской по стенам было развешано большое количество фотографий, на одной из них была запечатлена Одри Хепберн в платье от Живанши, на другой — Анна Винтур* в платье от Майкла Корса. Все принты, разумеется, принадлежали руке Эриха Биле. Мне он, кроме всего прочего, рассказал, каким в его памяти остались Ив Сен-Лоран, Живанши и Одри Хепберн, объяснив, почему ему пришлось уехать из Нью-Йорка обратно в Швейцарию.
Как начиналась ваша карьера?
Я начинал практикантом на фирме Ludwig Abraham & Co, одном из самых известных поставщиков шелка для мира высокой моды. Это еще в юности открыло мне двери в парижский мир моды. Густав Цумштег (Gustav Zumsteg), руководивший парижским филиалом фирмы и которому с 1968 года она полностью принадлежала, владел ещё и цюрихским рестораном Kronenhalle. Так что мою первую мастерскую мне выделили прямо над рестораном. Художники являются заложниками своего собственного стиля, но меня в дизайне привлекала возможность каждый день делать что-то новое.
Париж сыграл вашей творческой судьбе огромную роль, не так ли?
Париж был миром искусства, миром моды, он был всем миром! Каждую неделю я приезжал из Швейцарии в Париж и отправлялся в кафе на площади Сен-Жермен-де-Пре (St. Germaine-des-Pres). Я брал себе что-нибудь выпить и наблюдал людей. На площади играли уличные музыканты, клоуны-мимы семенили за случайными прохожими, повторяя их движения и жесты. Этот город влиял на меня, и в то же время я влиял на него. Принт на ткани визуально сильнее, чем просто красное платье. Принт скорее отпечатается в памяти. И когда Ив Сен-Лоран выпустил на рынок свои шелковые платки, мои орнаменты вдруг можно было увидеть по всему мире.
Вы работали с Сен-Лораном с начала и до самого конца его карьеры. Каким образом вы участвовали в создании его коллекций?
Я первым стал переносить на текстиль современные геометрические формы. В конце 1950-х типичным дизайном были цветочки или небольшие узоры. Кристобалю Баленсиаге хватило бы одной горошинки или ландыша. Но однажды, когда я пришел к нему с Живанши, Баленсиага попросил меня сделать принт для его шелковых платков. Он решил украсить ими витрину своего ателье — она тогда выглядела очень неухоженной.
Моя композиция из крупных геометрических форм необыкновенно ему понравилась. А для Сен-Лорана я делал геометрию другого характера, она отсылала скорее к художнику Йоханнесу Иттену, у которого я научился понимать, какова связь формы и цвета и как цвета влияют на наше настроение. Только позже я понял, насколько Йоханнес Иттен и через него стиль «Баухауз» повлияли на меня как художника.
После двух лет работы для компании Abraham в Цюрихе вы отправились в США. Почему?
Я рос на берегу Люцернского озера, где в заросшей камышами бухте я смастерил себе вигвам и играл в индейцев. Я обожал Америку! Уволившись из Abraham, я на трансатлантическом лайнере отправился в Нью-Йорк. Подрабатывая лыжным инструктором в Канаде, я наладил нужные контакты, в том числе с крупной фирмой, занимавшейся набивкой тканей. Их сотрудник время от времени приезжал в Цюрих покупать ткани от Abraham. Потом в Нью-Йорке эти принты, отчасти и мои, печатали на их текстиле.
Если вас что-то восхищает и завораживает, то, как правило, у вас появляются необходимые силы и всё дается легко
Я трудился в мастерской этой фирмы на Бродвее, и одна из моих новых коллег научила меня необычной восковой технике на японской бумаге. Иногда с папкой эскизов к нам заходил еще малоизвестный тогда Энди Уорхол — он вечно нуждался в деньгах и пытался продать нашей фирме свои дизайны. Он тогда экспериментировал с текстилем, и зная, что я прекрасно разбираюсь в этой материи, попросил помочь. Я несколько раз бывал в его арт-студии Factory, находившейся по соседству.
А потом вы вернулись в Европу. Почему?
Из-за вьетнамской войны. Домой я летел с рулоном рисунков, выполненных светящимися красками, каких еще не было в Европе, да ещё и в новой восковой технике. Вместе с Густавом Цумштегом мы отправились к начинающему тогда модельеру Иву Сен-Лорану, и по дороге к его дому мод мой бывший шеф по работе в фирме Abraham несколько раз пытался выхватить меня из рук рулоны с эскизами. Последнюю попытку он предпринял прямо перед входом, сказав: «Ждите меня здесь». Обычно он ни с кем меня не знакомил, пряча от кутюрье, но в Америке я научился уверенности в себе и потому я сам пошел к дверям Сен-Лорана.
Тот, когда увидел мои эскизы, был в восторге. Он сразу взял их для своей новой коллекции «Африканки», благодаря которой он и стал известен, в том числе благодаря и тому, что тогда на подиум в Париже впервые вышли чернокожие модели. До середины 1960-х шелковые платки практически никто из кутюрье, кроме Hermes, на рынке не предлагал. И когда бренд Yves Saint-Laurent вышел с ними на мировой рынок, они стали приносить огромную прибыль. Их можно было купить в каждом самолете, в каждом магазине дьюти-фри в каждом аэропорту!
Говорят, Ив Сен-Лоран бывал вспыльчив и груб.
Со мной он всегда был вежлив. Но я слышал об этом от его сотрудников и его спутника жизни Пьера Берже. Ив жил в мире фантазий. Иногда он пропадал в опиумных притонах и тогда Пьеру приходилось его оттуда вытаскивать. Будучи совладельцем бренда, Пьер Берже занимался всем, кроме творческой части, но его вклад так никогда и не оценили по заслугам. Я убежден, что без Пьера Берже не было бы Ив Сен-Лорана.
С Юбером де Живанши у Вас сложились прекрасные отношения.
Наша дружба возникла сразу же, при первой встрече. Юбер был необыкновенной личностью и благодаря ему я познакомился со многими кутюрье и художниками. Во время его летнего отпуска я ездил к нему в Кап-Ферра**, там мы вместе работали над эскизами в его резиденции. Он бывал и у нас в гостях в кантоне Аргау. Юбер так любил моих детей, что разрешал им приходить в своё ателье, куда обычно допускались только избранные. Там же, в ателье, он представил меня Одри Хепберн. Она была образцом элегантности не только внешне, но и во всей своей сущности. Как-то раз я сел в Цюрихе в поезд на Люцерн и оказался рядом с Одри. Она пристально посмотрела на меня, а потом спросила: «Мы ведь знакомы?». Первый раз меня, можно сказать на улице, узнала кинозвезда!
Как можно описать отношения Живанши и Хепберн?
Платоническая любовь.
Как можно описать Ваши отношения с Юбером?
Абсолютное доверие.
В вашей жизни Вы ведь также сталкивались и с неудачами?
В 1996 году я приобрел фирму «Абрахам», не зная, что она практически обанкротилась. Ради нее я отказался от престижной работы в обувном бренде «Bally» и в итоге я всё потерял — все накопления, мой пенсионный фонд, дом в горах, а потом и жену, которая не вынесла этой драмы. Что у меня осталось, так это моя голова и мой талант. В ретроспективе я очень критически отношусь к тому, как Густав Цумштег вёл бизнес: он у него был очень непрозрачен и полон подводных камней.
Что в итоге легло в основание Вашего успеха, ведь жизнь в искусстве очень сложна?
Многое в моей жизни было случайностью, как например восковая техника, в которой я до сих пор работаю. Воск быстро сохнет, он вынуждает и реагировать спонтанно. Но было ли случайностью мое желание открыть для себя мир и рисковать? Нет. Я очень много работал. Если вас что-то восхищает и завораживает, то, как правило, у вас появляются необходимые силы и всё дается легко. В мир моды я пошел не ради денег. Просто мне было важно и всё то, чем я занимался, и все те, с кем я работал. Ну и завоевать признание, конечно, тоже было важно.
Примечания
*Анна Винтур (Anna Wintour, род. 3 ноября 1949, Лондон) — британская журналистка, главный редактор американского издания журнала Vogue (с 1988 года), Дама-Командор ордена Британской империи (DBE), в декабре 2020 года издательский дом Conde Nast назначил Анну Винтур на должность глобального директора по контенту.
**Сен-Жан-Кап-Ферра́ (Saint-Jean-Cap-Ferrat), курорт на юго-востоке Франции на Лазурном Берегу в регионе Прованс — Альпы — Лазурный берег, округ Ницца.
Русскоязычный оригинал материала вышел под редакцией Игоря Петрова. Фотоматериал подготовлен Томасом Керном.
Показать больше
Кратко об Экономике от swissinfo.ch
В соответствии со стандартами JTI
Показать больше: Сертификат по нормам JTI для портала SWI swissinfo.ch
Обзор текущих дебатов с нашими журналистами можно найти здесь. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам!
Если вы хотите начать разговор на тему, поднятую в этой статье, или хотите сообщить о фактических ошибках, напишите нам по адресу russian@swissinfo.ch.