«В Швейцарии растёт число трудовых конфликтов»

Вания Алева (Vania Alleva, 49 лет) является первой в истории швейцарского профсоюза «Unia» женщиной, возглавившей руководство этой организацией. Членами самого большого в стране профсоюза являются 200 000 человек. Marco Zanoni / Lunax

В этом году Швейцария отмечает столетнюю годовщину Всеобщей забастовки 1918-го года, рубежного события национальной истории (подробнее в инфобоксе в конце материала). Именно с оглядкой на те трагические события в Швейцарии в 1937 году был заключен так называемый «трудовой мир», в рамках которого рабочие и работодатели отказывались от забастовок, этого коллективного инструмента классовой борьбы, в пользу диалога за столом переговоров. Однако в последние годы трудящиеся Конфедерации словно бы открыли для себя забастовку заново. Почему? Этот вопрос мы задали Вании Аллеве, председателю крупнейшего швейцарского профсоюза «UNIA».

В Швейцарии ничего не происходит? Забастовки навечно ушли в архивы истории? Ничего подобного. Начиная примерно с 2000-го года количество трудовых конфликтов, перенесенных в формате забастовок на улицы швейцарских городов, постоянно увеличивается. Более того, сегодня забастовки характерны не только для отраслей, в рамках которых они были когда-то привычным способом разрешения социальных противоречий. Кстати, по случаю юбилейной даты профсоюз «UNIA» выпустил недавно монографию «Забастовки в 21-ом веке» («Streik im 21. JahrhundertВнешняя ссылка» / «Grèves au 21e siècleВнешняя ссылка»), одним из соавторов которой является наш собеседник.

swissinfo.ch: Долгое время считалось, что Всеобщая забастовка 1918-го года в Швейцарии стала поражением — ведь она закончилась капитуляцией левых сил. Как следует оценивать роль этого события в истории страны с современных позиций?

Вания Аллева (Vania Alleva): Несмотря на то, что армия жестко подавила забастовку, она все-таки, будучи мощной кульминацией всей истории швейцарского профсоюзного движения, отнюдь не осталась бесплодной. Многие требования, выдвигавшихся тогда ее участниками, со временем, раньше или позже, но были удовлетворены. Речь идет, например, о государственной пенсии по старости и нетрудоспособности (AHV / AVS), о коллективных трудовых соглашениях, о 48-ми-часовой рабочей неделе и праве женщин избирать, голосовать и быть избранными. Все эти социальные достижения стали прямыми последствиями той забастовки, и они до сих пор служат на благо трудящихся Швейцарии.

swissinfo.ch: А что сегодня? Способны ли швейцарцы и сегодня встать на защиту своих интересов с такой же степенью решимости, как сто лет назад?

В.A.: Условий для подобной мобилизации в данный момент в швейцарском обществе нет. Тем не менее, вот уже два десятка последних лет мы наблюдаем рост числа трудовых конфликтов в Швейцарии. В послевоенный период забастовки у нас практически исчезли как явление, но сегодня они вновь вошли в арсенал легитимных инструментов борьбы рабочих и служащих за свои права. И прибегают к ним не только те, кто трудится на стройках или на фабриках, то есть ее используют не только в отраслях, где забастовки традиционно были «любимым» методом давления на работодателей. Так называемые «белые воротнички», не склонные к коллективным формам отстаивания своих интересов, тоже постепенно открывают для себя забастовку.

swissinfo.ch: С чем это связано?

В.A.: На протяжении десятилетий послевоенного экономического бума нам удавалось добиваться уступок со стороны работодателей, не вставая из-за стола переговоров. Но потом, в 1990-х годах, начался экономический кризис и так называемый неолиберальный поворот. Основы швейцарского социального партнерства утратили былую устойчивость.

Работодатели перестали рассматривать работников в качестве партнеров, на место партнерства и солидарности пришли идеологии, набрали силу транснациональные компании, не имеющие никакого понятия о том, что такое система швейцарского социального партнерства. В результате капитаны экономики больше не ведут с работниками диалог на равных, что приводит к росту социальной напряженности, и в таких условиях порой просто необходимо прибегнуть к забастовке, ведь только она остается последним доводом, способным заставить руководство вступить-таки в диалог с рабочими и служащими.

swissinfo.ch: Но ведь не секрет, что для современных профсоюзов, общественные позиции которых уже не столь прочны, как раньше, забастовка является удобным способом «набить себе цену» и «уважать себя заставить»?

В.A.: Забастовка никогда не была для профсоюзов самоцелью, способом накачать «социальные мускулы», а для ее участников оздоровительной прогулкой. Она всегда означает значительный риск и заметные общественные жертвы, на которые приходится идти бастующим. Профсоюз не может заставить работников участвовать в забастовке, решение об участии или неучастии, как и прежде, остается прерогативой каждого работника в отдельности. Опыт показывает, что общественное мнение часто и в самом деле становится на сторону бастующих, позитивно оценивая мужество людей, прекративших работу. Но и именно они, люди, граждане, и находятся в центре внимания, а вовсе не сам профсоюз. Это к вопросу о самопиаре.

Забастовка — это не оздоровительная прогулка, она всегда связана с серьезными рисками для всех ее участников

swissinfo.ch: Современные забастовки в большинстве своем являются своего рода защитной реакцией, способом протеста против увольнений, сокращения рабочих мест или переноса производства в другие регионы страны или даже мира. Никто больше не бастует ради чего-то, например, в пользу увеличения заработной платы или сокращения продолжительности трудового дня, как это бывало в прошлом.

В.A.: В самом деле, большинство забастовок последних лет проводились с целью защитить рабочие места и социальные завоевания. Но бывали и забастовки, проведенные в наступательном ключе. Я имею в виду, в частности, забастовку строителей в 2002 году, когда на улицу вышло более 15 тыс. человек с целью придать вес старому профсоюзному требованию и добиться -таки права раннего выхода пенсию уже в 60 лет. Это было историческое по своему размаху событие, увенчавшееся полным успехом.

swissinfo.ch: Характерными чертами «уникальной швейцарской модели» являются последовательный федерализм, внешнеполитический нейтралитет, гуманитарные и правозащитные традиции, но также и швейцарское социальное партнерство. Как в этот канон «исконных швейцарских ценностей» вписывается забастовка?

В.A.: Социальное партнерство, в самом деле, представляет собой важнейшую опору швейцарской государственной и общественной модели. Это не мешает, однако, многим отраслям до сих пор обходиться без коллективных трудовых соглашений, причем часто это именно те отрасли, условия труда в которых наиболее тяжелые. Что же до права на забастовку, то оно закреплено в нашей Конституции, будучи законным инструментом борьбы, к которому прибегают в качестве последнего средства, когда другие способы ни к чему не привели.

swissinfo.ch: Все же в международном сравнении швейцарцы, тем не менее, бунтуют очень мало. Почему?

В.A.: В Швейцарии идея «трудового мира» является неотъемлемым элементом общественного сознания. Десятилетия без социальных конфликтов не прошли бесследно. Но сегодня социального прогресса или улучшения условий труда невозможно добиться без однозначного формулирования позиций. Забастовка сделать это как раз позволяет очень наглядно.

swissinfo.ch: Сравнивая (благополучную) экономическую ситуацию в Швейцарии с (не очень благополучным) положением в соседней Франции, где забастовки проходят куда чаще, нельзя не прийти к выводу о том, что именно «трудовой мир» и является залогом успешного социально-экономического развития?

В.A.: В самом деле, забастовки, имевшие место в Швейцарии в последние годы, отнюдь не замедлили темпов экономического развития страны, даже наоборот. В большинстве случаев нам удавалось увеличивать заработную плату, улучшать условия труда или сохранять рабочие места — но на соответствующие меры работодатели решались исключительно под давлением забастовщиков. Но если экономика Швейцарии находится сейчас в полном порядке, так это не из-за социального мира, а потому, что страна и ее экономика могут рассчитывать на мотивированных и хорошо обученных работников, которым гарантировано право получить свою долю производимого с их участием общественного богатства.

swissinfo.ch: Многие эксперты полагают, что работник будущего станет еще более гибким, мобильным и независимым. Какое место в таком «прекрасном новом мире» способна занять забастовка? Может быть ее дни окончательно уже сочтены?

В.A.: Ничего подобного! Компьютеризация, напротив, повышает степень неопределенности в плане параметров функционирования рынка труда, заметно ухудшает условия трудовой деятельности. Работник и в будущем должен будет иметь инструмент борьбы за свои интересы. Но, конечно, сделать это в новых условиях будет нелегко. Нам нужно серьёзно подумать о других способах мобилизации работников, иных методах коммуникации с ними, об альтернативных форматах профсоюзной деятельности.

В Германии, к примеру, сотрудники одной компании недавно решили на несколько часов заблокировать отправку и получение электронных сообщений по внутренней почте, полностью парализовав тем самым работу всего предприятия. И это — только один пример коллективной борьбы трудящихся за свои права в эпоху перехода экономики на цифровые рельсы.

Всеобщая стачка в Швейцарии в 1918 году

На завершающем этапе первой мировой войны многие европейские страны оказались охвачены небывалыми по интенсивности социально-политическими и трудовыми конфликтами. Не осталась в стороне и Швейцария, где в ноябре 1918 года многочисленные проблемы привели к Всеобщей стачке, центр которой оказался в Цюрихе.

Инициатором забастовки, продлившейся три дня, начавшейся 12 ноября 1918 года и участие в которой приняли 250 тыс. человек, стал т.н. «Ольтенский комитет» («Oltener Aktionskomitee»). В большинстве своём его участники были представителями партии социалистов и ведущих профсоюзов страны.

Кроме Цюриха забастовка проходила и в других городах Швейцарии, но наиболее трагическими стали события в городе Гренхен (Grenchen), кантон Золотурн, где в ходе подавления стачки подразделениями регулярной армии погибли три человека.

Федеральный совет, правительство Швейцарии, придерживался в те дни жесткой позиции, будучи готовым отдать войскам приказ стрелять на поражение. «Ольтенский комитет» не был готов взять на себя ответственность за новые жертвы и распорядился свернуть 15-го ноября.

По итогам стачки, тем не менее, серьезным реформам было подвергнуто швейцарское избирательное право: большая палата парламента, Национальный совет, избирается с тех пор по пропорциональному принципу, что позволило левым силам серьезно нарастить свое присутствие в главном законодательном органе страны.

А в 1943 году в правительство был избран и первый социалист Эрнст Нобс (Ernst Nobs, 1886-1957), активный участник Всеобщей стачки 1918 года, осужденный за это военным судом к тюремному заключению.

Перевод и подготовка: Людмила Клот, Игорь Петров