Пандемия и швейцарские перспективы цифрового трейд-юнионизма

Сотрудники, занятые в таких секторах, как логистика и здравоохранение, не могут пользоваться всеми преимуществами удалённой работы. Keystone / Peter Klaunzer

Приведет ли пандемия к усилению в западной экономике элементов госсоциализма с поправкой на методы цифрового анархо-синдикализма? Эксперты и активисты предлагают «ковать железо, пока горячо» и расширить пределы так называемой «производственной демократии». Но насколько это реально и целесообразно?

Перевод, подготовка, научная редакция русскоязычной оригинальной версии: Нина Шулякова, Игорь Петров.

Медики, продавцы, специалисты по логистике: на их плечи обрушилась основная тяжесть пандемии, общество аплодировало им, стоя на балконах своих уютных квартир. Левые эксперты и активисты предлагают не ограничиваться флешмобами и «ковать железо, пока горячо», расширив пределы так называемой «производственной демократии». В борьбе против пандемии обретешь ты право свое на участие в принятии важных решений и на более эффективную защиту своих трудовых интересов? Но так ли это? И насколько она вообще реальна и целесообразна, эта самая «производственная демократия»?

Прошлым летом, в разгар пандемии, швейцарская компания Globetrotter неожиданно попала в заголовки СМИ: дело в том, что эта сеть турагентств со штаб-квартирой в Берне провозгласила переход к так называемой «социократии», о необходимости которой в последнее время твердят многие эксперты и активисты. Речь шла о том, что теперь сотрудники компании в теории имеют право голоса там и тогда, где и когда речь будет заходить о принятии важных управленческих решений, в том числе решений кадрового характера (увольнение или прием сотрудников). 

Трудно сказать, чем было мотивировано руководство компании Globetrotter поступить именно так. Но цель свою оно достигло, пресса о компании заговорила. Но о чем идет речь? Так называемая «концепция производственной или трудовой демократии» (Workplace democracy — Demokratie am Arbeitsplatz) подразумевает наличие целого ряда мер и инструментов, с помощью которых сотрудники получают в свое распоряжение права прямого участия в управлении предприятием. Среди идеологов этой концепции был, например, Роберт Алан Даль (Robert Alan Dahl; 1915 —2014), американский политолог, основоположник теории плюралистической демократии. С его точки зрения, если человек имеет право влиять в рамках демократии на политику, то точно такое же право он должен иметь в плане влияния на экономических акторов. 

Среди инструментов влияния находятся как классические профсоюзные права (право на забастовку, право создавать рабочие профсоюзы и комитеты трудящихся), так и куда более радикальные идеи социалистического характер. Таковы, например, требования прямого участия трудящихся в формировании рабочих планов, задач, перспектив и процессов, а также в принятии стратегических управленческих решений. Руководство же должно выбираться на общем демократическом сходе сотрудников. Современным глашатаем идей производственной демократии является Джули Баттилана (Julie BattilanaВнешняя ссылка). 

Она научный сотрудник, преподаватель и консультант Гарвардского университета и Гарвардской школы бизнеса, основатель и заведующая кафедрой «Социальных инноваций и трансформаций» в Гарвардском институте государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди (John F. Kennedy School of Government).

В мае 2020 года вместе с Изабель Феррерас (Isabelle Ferreras), которая тоже преподаёт в Гарварде, и Доминик Меда (Dominique Méda), профессором социологии Университета Париж-Дофин, она опубликовала программный текст Work: Democratize, Decommodify, RemediateВнешняя ссылка («Работу следует демократизировать, людей лишить статуса сырьевого товара и на оперативном уровне создать больше каналов коммуникации между руководством и сотрудниками»). 

В этом тексте говорится, в частности, что «если кризисы нас чему-то и учат, то только одному: люди это не просто ресурс. В свои компании и в своих клиентов они инвестируют всю свою жизнь, все своё время, весь свой пот». На сегодняшний день свою подпись под этой декларацией поставили более шести тысяч представителей мира академической науки со всего мира. 

Время принимать решения?

В Европе одним из первых подписантов стала швейцарка Рахель Егги (Rahel JaeggiВнешняя ссылка), профессор философии из Университета им. А. Гумбольдта в Берлине. Но почему с призывом к расширению трудовой демократии потребовалось выступать именно в разгар коронавирусного кризиса, когда многие обоснованно боятся потерять работу, а компании вынуждены оперативно реагировать на быстро меняющиеся обстоятельства? Ведь в таких обстоятельства шансы на успех такой инициативы начинают падать и оказываются точно где-то около нуля? 

Рахель Егги (Rahel Jaeggi). zvg, Sybille Baier

«Кризис — это самое лучшее время принимать важные решения. Именно сейчас все процессы доходят до критической стадии и бешено ускоряются. В конце концов всё становится либо лучше, либо хуже», — говорит уроженка Берна Рахель Егги в разговоре с нашим порталом. Пандемия, по ее словам, выявила все существующие в мире труда и занятости проблемы и узкие места, включая чрезмерную рабочую нагрузку в швейцарской системе здравоохранения, проблемы, связанные с оптимизацией и аутсорсингом или же рост прекариата в мясной промышленности Германии, традиционно тесно связанной с экономикой Швейцарии. 

«Все эти проблемы возникли, конечно, далеко не вчера, но сейчас они привлекают всё больше внимания средств массовой информации, их обсуждают в вечерних новостях». Былая догма «никогда не брать в долг, потому что берешь в долг деньги чужие, а отдаешь свои», похоже, полностью утратила свой отпугивающий эффект, сегодня все только и ждут государственной поддержки, о чем еще совсем недавно никто даже и подумать не решался», — говорит Р. Егги. Что напоминает эта логика? Совершенно верно: чем хуже, тем лучше! Вперед к построению государственного социализма. Сегодня эта идея на демократическом западе приобретает все большую популярность. 

Но разве не принесла с собой пандемия пресловутую удаленку и «хоум офис»? А ведь это и есть та самая восхищавшая (похороненного в Берне) Бакунина исконно анархо-синдикалистская, стихийно-демократическая форма организации труда, родившаяся в свое время в среде швейцарских часовщиков региона Юры, только перезагруженная с поправкой на реалии эпохи цифровой революции? Так? Тут эксперты начинают мяться и говорить что-то такое насчет того, что сейчас еще, мол, трудно сказать, какую роль сыграл «домашний офис» с точки зрения идей производственной демократии. 

«Домашний офис» и проблема самоэксплуатации

С одной стороны, большинство экспертов сходятся во мнении, что удаленка дает сотрудникам новую свободу. Часы, которые раньше проводились в поезде или машине, теперь можно тратить на семью или хобби. Можно уехать из города с жутким климатом в «провинцию у моря» и комфортно делать там все то же самое в удаленном режиме. Таким образом, сотрудники получают шанс самостоятельно принимать решения, касающиеся своего собственного свободного и рабочего времени. Исследование, проведенное в 2015 году в Новой Зеландии, также показало на конкретных примерах, что такие цифровые каналы связи, как Slack и Teams, ставшие невероятно популярными именно благодаря домашнему офису, могут стать хорошей основой для усиления элементов производственной демократии. 

С другой стороны, ясно также, что удаленка усиливает демократию там, где она была уже до пандемии. Там же, где ее не было, никакой демократизации не происходит. Есть тут и еще один фактор: усиление элементов самоэксплуатации. Поскольку теперь дорога из офиса домой равно пути от кресла до дивана, то велик становится соблазн сделать и еще немного, и еще, ну и что, что уже семь часов вечера, еще только одна вещь — и вот уже полночь. Как раз об этом и написал недавно в своей колонке для BBC Индранил Рой (Indranil Roy), эксперт-кадровик из компании Deloitte. «Рабочие дни в домашнем офисе становятся длиннее, граница между работой и досугом размывается, психическое здоровье сотрудников страдает». Демократична ли такая рабочая среда? 

Вопрос в высшей степени дискуссионный. Тем более, что не все профессии и не все виды деятельности годятся для перевода на удаленный формат. Медсестры, менеджеры по продажам, специалисты в области логистики — все эти виды деятельности требуют присутствия сотрудников на местах. А как раз они на практике всегда имеют наименьшие шансы сказать что-то в плане организации их рабочего дня, чему есть как объективные (посылки нужно доставлять, о чем тут дискутировать?), так и субъективные (работа не в офисе, а в «поле» не предполагает складывания прочной корпоративной идентичности, хотя и тут не все так просто) причины. 

«Пропасть между элитным творческим сектором экономики, с одной стороны, и сервисным прекариатом, с другой стороны, становится все шире и шире», — считает Р. Егги. Но разве нынешняя пандемия — это первый такой кризис современного глобального капитализма и разве это первое «окно возможностей» в плане внедрения в нынешний экономический уклад элементов государственного планового социализма? Отнюдь нет. Рассел Лэнсбери (Russell Lansbury), профессор экономики из Австралии, еще в 2009 году утверждал, что «мировой финансовый кризис предоставляет нам возможность […] провести реформы, в результате которых будут созданы более демократичные рабочие места». 

В самом деле, во времена кризисов компании начинают процесс глубокой модернизации, старые отжившие структуры не работают и демонтируются, вместо них создаются новые структуры. Так что помешало уже тогда совершить социалистическую революцию? Что-то видимо, помешало. Потому что после финансового кризиса произошло ровным счетом прямо противоположное. Мировая и швейцарская банковская и финансовая сферы произвели глубокую перестройку, ввели новые антикризисные нормы, а экономика той же Швейцарии, подстегнутая отпуском в 2015 году франка в свободное плавание, вошла в новый цикл инновационного развития, что сопровождалось рекордно низкой безработицей. 

Коллективная воля к преодолению кризиса

А как быть с демократией на рабочем месте? Сами швейцарцы на улицы не выходят и в целом своим положением они пока довольны (почему они не бастуют — см. подробнее здесь). Недовольство же проявляют те, кому положено быть недовольным по долгу службы. Имеется в виду Международная Конфедерация профсоюзов (International Trade Union Confederation, ITUC). Ее особо не смущает отсутствие каких-либо научно признанных количественных показателей, которые позволили бы объективно определить уровень демократизации трудовых отношений по всему миру. Тем не менее, ITUC регулярно выпускает «Глобальный индекс соблюдения прав трудящихся» (Global Rights Index). 

Документ это довольно своеобразный. Если верить этому «Индексу» от 2020 года (PDFВнешняя ссылка), то окажется, что степень нарушений прав трудящихся достигла сейчас семилетнего максимума. При этом как раз в таких странах развитого капитализма и социальной рыночной экономики, как Дания, Германия, Финляндия, Ирландия, Италия, Нидерланды и Венгрия, случаи нарушения прав трудящихся единичны. Швейцария входит в следующую категорию вместе с такими странами, как Канада, Сингапур и Намибия. То есть там положение с правами тоже в целом нормальное, но почему понадобилось делать из этих стран отдельную группу — остается неясным. На запрос о предоставлении соответствующей информации ITUC не отреагировала. Наша версия: речь идет о праве на забастовку. 

Швейцарская Конституция гарантирует его, но при этом она предусматривает и некоторые ограничения для «определённых категорий трудящихся». Они могут быть лишены права на забастовку, впрочем, такие же ограничения есть и в Германии. Так или иначе, ни в 2009 году, ни в 2020-м, социалистических революций не произошло, а идеалы «демократии на рабочем месте» так и остались лишь элементами в общей системе прав человека и гражданских свобод. Там, где эти права есть, борьба за «производственную демократию» трейд-юнионистского, троцкистско-синдикалистского характера не имеет смысла, а там, где таких прав нет, под дубинками полицейских невозможна вообще никакая борьба. 

Это признает и профессор Р. Егги. «Кризис может заставить людей испытывать благодарность уже одно только за то, что у них всё еще есть работа, да еще в такие трудные времена. И у них не будет мотивации беспокоиться о соблюдении принципов «производственной демократии». Но в результате у них будет меньше возможностей диктовать свои условия». Примерно к такому же выводу приходит и Изабелла Феррерас. Да, пандемия ухудшила ситуацию многих рядовых сотрудников компаний, но в конечном итоге «может возобладать коллективная воля к преодолению неприятных кризисных явлений». 

Особенно это касается Швейцарии, экономическую основу которой на 99,6% составляют мелкие и мельчайшие предприятия, отношения в которых строятся на неформальных, стихийно-демократических межчеловеческих основаниях. В итоге становится ясно, что кризис — это, на самом деле, не самое лучшее время для расширения «производственной демократии», но зато это идеальный период для всех тех, кто хочет в очередной раз протащить в экономику элементы государственного командно-планового социализма. В Швейцарии, где степень вмешательства государства в экономику традиционно мала, шансы на реализацию такого рода идей, как правило, очень невелики. 

Ну а как же та самая социократия в компании Globetrotter? Пресс-секретарь компании Сандра Штудер (Sandra Studer) отмахивается. «Принимая во внимание специфику текущего момента, вынуждающего нас использовать такие инструменты, как принудительный отпуск и удалённая работа, нам пока вообще непонятно, как эта новая структура будет работать в „нормальных“ условиях». Иными словами, поживем, увидим. Сколько у нас сегодня новых случаев заражения коронавирусом?