Бродский / Барышников. Стать произносимым

В спектакле время, внешний и внутренние миры упаковывались в пространство. AFP

В утробе театрального задника, с той стороны, где нет света, открывается дверь, и прямиком через декорации на авансцену уверенно-растерянным шагом врывается мужчина лет сорока. В правой руке прибывшего чемодан. Ставит его на пол. Не нашел спичек — не получилось закурить. Распахивает чемодан и достает из него... прошлое.

Премьера спектакля «Бродский / Барышников» состоялась осенью 2015-го в Риге. С тех пор он идет на различных мировых площадках, сопровождаемый ажиотажем. В Цюрихе показ назначили сначала на февраль, затем из-за болезни Михаила Барышникова перенесли на июнь. То есть билеты были раскуплены за полгода. Давайте вспомним вместе, что же происходило в «Schauspielhaus Zürich» 25 июня.

На сцене хрупкое строение в крестообразных переплетениях узких рам. Давно состарившиеся «аристократические» черты оранжереи (известно, что Бродскому нравилось подобное) в царапинах и пятнах увиты грубыми лианами электрического кабеля. Справа белеет бобинами магнитофон из прошлого столетия. Тишину нарушает едва уловимый нежнейший звук. Его создал Джим Вильсон и назвал «Божественный хор кузнечиков».

Пришедший устраивается на скамье слева, читает книжку. Сначала бормочет — не понять. Переворачивает страницы, не подымая глаз. Затем говорит в полный голос. Но только для себя. Залу позволено внимать происходящему. А для героя зрителей как бы и нету. С не меньшим самозабвением это игралось бы и перед пустыми креслами. Да и игра ли это?

Голос звучал живьем или в записи: согласные и гласные, ударные и безударные. Они были в равной мере музыкальны и естественны, как спокойное дыхание. Их отличала какая-то умная хореографическая красота. Ясные, чистые звуки иллюстрировало непринужденное, словно неподвластное гравитации движение. Изображаемое не отражало звуковые смыслы напрямую, хотя и считывалось легко, часто неожиданно.

Например, у Бродского: «Тело, застыв, продлевает стул. / Выглядит, как кентавр». Ведь ясно — отлично известная поза, когда человек сидит на стуле наоборот, лицом к спинке. А на подмостках, за стеклами оранжереи, стул запросто мог «оседлать» человека; в других мизансценах угадывалось фламенко или шаманские обряды. И так далее и тому подобное, порой видимое преувеличенно искажалось, летело в абракадабру, в тартарары, создавая параллельную реальность.

Прошлому не уложиться

А что о движении думал Бродский? Вот из 1977 года:

«Помни:

любое движенье, по сути, есть

перенесение тяжести тела в другое место.

Помни, что прошлому не уложиться

без остатка в памяти, что ему

необходимо будущее.»

В спектакле время, внешний и внутренние миры упаковывались в пространство. Позади оранжереи — ушедшее прошлое и возможное будущее. На переднем плане — настоящее, происходящее прямо сейчас. А внутри, за хрупкими стеклянными стенами — память создателей спектакля и, если хотите, память каждого, кто соприкасался с творчеством Бродского, или хоть раз припадал к источнику, именуемому искусство.

Как оно отзывается в нас? Вспышки электрических разрядов, мысли-смыслы, легкокрылые бабочки, «преграды меж ним и мной». Не будучи пришпилены к бытию более контролируемыми субстанциями, чем умозрительная идея, они стремятся к бесконечному «ничто». Не потому ли стал возможен этот спектакль, что возникла необходимость и достаточность заполнить некую пустоту?

Иосиф Бродский не раз признавался, что верит в пустоту, которая «после смерти и вероятней и страшнее ада». Созданный в 1991-м «Портрет трагедии» звучал в записи. А Михаил Барышников рассказывал по-другому, движениями, в которых читалась сказка его личная и всего человечества: от зародыша до мертвеца; от Эдема до Освенцима. И беспросветная пустота, и невообразимая плотность материи становились зримы.

Не для любителей сладкого

«Я входил вместо дикого зверя в клетку» Бродский написал накануне своего сорокалетия, в 1980-м. Сначала Барышников читает этот текст, подражая авторской манере, а затем оживший магнитофон воскрешает голос поэта. По свидетельствам современников, автор считал это произведение этапным, часто исполнял на публике. Не сказать, что этот стих жизнерадостный. Понятно, что поэту бывало несладко.

Творчество Бродского вообще не для любителей сладкого. Но если есть правда на земле, то часть ее, наверняка, в его честных строках. Тысячелетиями религия была назначена людьми посредником между жизнью и смертью. В последнее время это место нередко становится вакантным. Сегодня роль посредника все чаще возлагает на себя искусство. И в этом все творчество Бродского. Потому-то оно и оказалось ненавистно, опасно режиму, провозглашавшему общим делом «борьбу за социализм и коммунизм».

Стал непроизносим

Долгие годы Бродский в своем Отечестве был официально непечатным и нечитаемым. Его судили за тунеядство, он был подвешен «на крючок» КГБ, «был содержимым тюрем» и психиатрических больниц. За что? Не за то ли, что упрямо думал по-своему, печатаясь в самиздате и за границей? Что, наверное, его и спасло от более ранней смерти. Лишенный советского гражданства, он летит в 1972 году из Ленинграда «по еврейской линии» в Вену, чтобы более не вернуться.

А в 1974-м Михаил Барышников остался за границей «невозвращенцем». Они встретились в Нью-Йорке и подружились. Поэт посвящал танцору стихи: в 1976-м — «Классический балет есть замок красоты…» (из сборника «Часть речи») и в 1992-м — «Раньше мы поливали газон из лейки…» (из книги «Пейзаж с наводнением»). 27 января 1996-го Иосиф поздравил Михаила с днем рождения по телефону, а на следующий день умер.

Первый сердечный приступ у Бродского случился в 1964-м, в тюрьме. Его досрочному освобождению помогали многие на родине и за границей. И в двадцать пять он возвратился из Архангельской ссылки в родной Ленинград смотреть «сквозь эти дыры в алтаре … на вереницы тусклых фонарей». В этом же, 1965 году, другой ленинградский поэт, Александр Миронов написал:

«Я перестал лгать

гать

ать

ть

ь!

Я стал непроизносим».

«Непроизносимых» — в изобразительном искусстве, литературе, музыке — немало в любые времена, не только там, где «лужа во дворе, как площадь двух Америк». В СССР ли, нацистской Германии, Северной Корее у власти и художника свои отношения. Большинству везет меньше, кому-то — больше. Бродский, например, увидел мир, стал лауреатом Нобелевской премии по литературе в 1987 году. А через девять лет у него случился четвертый инфаркт. К счастью, как было точно известно еще поэтам-провидцам Древнего Рима: «Со смертью не все кончается».

Часть русской речи

Как рассказал Барышников ранее американским журналистам, замысел спектакля принадлежит латвийскому режиссеру, художественному руководителю Нового Рижского театра Алвису Херманису. Поклонник Бродского, «выросший на его поэзии», он отобрал «очень простые стихи Иосифа, что можно читать без словаря человеку необразованному». Из этих назначенных, «выученных» красок, Барышников и создает ткань повествования, от спектакля к спектаклю синтезируя звук, движение, смысл.

Всего на сцене было воплощено, кажется, около трех десятков удивительных головоломок, составленных из разных частей русской речи, и теперь уже вошедших в историю искусства как часть речи Бродского. Михаил Барышников на сцене один. Если не считать игру цвета и света, послушных Глебу Фельштинскому.

Роль камео, в которой выступает известная или легко узнаваемая личность, изображающая сама себя, стала популярна в кинематографе с прошлого века вместе с Хичкоком. В театре такое скорее редкость, тем более, когда это не короткий эпизод, а персонаж центральный, единственный, полноправный автор. Может быть, что-то подобное создавали на сцене другие великие лицедеи Александр Вертинский или Леонид Енгибаров?..

Одно за другим, аккуратно и методично, артист покрывает окошки оранжереи сплошной белой краской — это бельма. Так время, священнодействуя над живым, ведя его к смерти, минута за минутой преобразует тело и разум, изменяет возможность видеть, слышать, двигаться, чувствовать, сожалеть о земном, которое почти пройдено, и дальше — небо. Как в этой постановке, вобравшей так много в девяносто минут.

Женщина рядом прятала слезы. Публика аплодировала горячо, долго. Сначала встал партер, затем балконы. Артист вышел на поклоны и сдержанно улыбнулся. Зрители заслужили.

Чтобы не захлебнуться

Михаил Барышников в Россию не ездит. И не дает интервью российским журналистам. Российский зритель по мере платежеспособности летит за границу, чтобы посмотреть «Бродский / Барышников». Сможет ли роль Барышникова сыграть другой актер? Конечно, и это будет другой спектакль. Все равно очень нужный российскому зрителю. Особенно сегодня, когда мир вновь захлебывается от лжи.

«Но, как звезда через тыщу лет,

ненужная никому,

что не так источает свет,

как поглощает тьму,

следуя дальше, чем тело, взгляд

глаз, уходя вперед,

станет назад посылать подряд

все, что в себя вберет.»

Иосиф Бродский «Полдень в комнате», 1978 г.

Оригинал публикации находится по ссылкеВнешняя ссылка

«Бродский / Барышников»

Новый Рижский театр и Baryshnikov Productions

Режиссер Алвис Херманис

Актер Михаил Барышников

Сценограф Кристине Юрьяне