Госбюджет Швейцарии с профицитом — эксперты все равно недовольны

Министр финансов Швейцарии и президент страны в 2019 году Ули Маурер (Ueli Maurer): для него предпочтительнее, разумеется, сообщить о профиците госбюджета в 3 млрд, чем о дыре в нём на сравнимую сумму! © Keystone / Peter Klaunzer

Министерство финансов Швейцарии, его глава Ули Маурер, эксперты и специалисты, вооруженные компьютерами, снова просчитались на «небольшую» сумму в 2,7 млрд франков. Вроде бы новость-то позитивная, ведь такой суммой обозначен профицит государственного бюджета. Всё хорошо? Но в Швейцарии у общественности и экспертов возник вопрос: как же это эксперты с компьютерами смогли «проглядеть» возникновение такого «плюса» в госказне? Они что, считать разучились?

Но для начала уясним вот что: федеральный бюджет в Швейцарии — это только вершина айсберга. Будучи построенной строго в соответствии с принципами федерализма, эта страна состоит из кантонов, субъектов федерации, имеющих широкие права финансовой автономии и, в частности, свои собственные бюджеты. Точно так дело обстоит с низшим уровнем — общинами/муниципалитетами, — у которых опять же есть свои бюджеты, свои источники доходов и свои статьи расходов.

И поскольку практически на всех уровнях швейцарского федерализма в народ принимает самое активное участие в формировании бюджетов (в меньшей степени, по понятным причинам, на федеральном уровне) и определении их расходных статей, то в Швейцарии принято говорить не о «государственных», но об «общественных бюджетах» (так же, кстати, обстоит дело и языками: в стране, вопреки неверным утверждениям, нет «государственных» языков, а есть «национальные», и это различие принципиальное, а не просто стилистическое). 

Как бы там ни было, уточним, что именно федеральный бюджет ближе всего к Швейцарии находится к классическому понятию «госбюджета», поэтому, чтобы не путаться, мы будем использовать именно данный термин, но — только применительно к бюджету федерального центра, формируемому, в частности, за счет прямых федеральных налогов. Так вот, в Швейцарии профицит этого бюджета является системной нормой, правилом, а не исключением. Все последние по меньшей мере 10 лет федеральный бюджет страны сводился с большими плюсами, так что ситуация по итогам 2018 финансового года вполне встраивается в общую тенденцию.

Oh, schau, ein Finanzminister hat uns bei der Prognose wieder mal angelo… äh, sich verschätzt. Da das auch in den Kantonen System hat, glaub ich nicht, dass es an der Schuldenbremse liegt. https://t.co/hLQpSOLmGxВнешняя ссылка

— Thomas Ley (@thomas_ley) 13. Februar 2019Внешняя ссылка

Поэтому недавно Минфин Швейцарии решил отдельно обратиться к общественности с объяснением механизма возникновения такого рода разницы между плановой прибылью федерального госбюджета (+295 млн франков на 2018 год) и реальной суммой профицита (+3,029 млрд франков). «Ошибки в оценках суммы поступлений в госбюджет неизбежны по причине того, что ситуация в области формирования сумм бюджетных поступлений зависит от большого числа факторов со значительной степенью волатильности», — указано, в частности, в официальном пресс-релизе швейцарского финансового Департамента / Министерства (EFD).

С другой стороны, «бюджетные фактические расходы всегда, системно оказываются ниже запланированных с учетом регулярного поступления со стороны парламента в течение всего финансового года все новых и новых „вводных“ в плане предельных нормативов в области расходов по тем или иным бюджетным статьям, превышать же эти нормы нельзя». Иными словами, органы федеральной исполнительной власти в Швейцарии всегда склонны вести сдержанный курс в области планирования бюджетных расходов, стремясь распоряжаться имеющимися ресурсами как можно более экономно.

Насколько экономной должна быть экономика?

Разумеется, такого рода объяснениями довольны в стране далеко не все. Особенно представители левого политического лагеря постоянно критикуют Минфин и его руководителя, представителя правой Швейцарской народной партии (SVP), в том плане, что они-де нарочно обескровливают в финансовом смысле государство в Швейцарии, играя на руку идеологам «неолиберализма» и представителям «новых правых», которые тем самым получают возможность, указывая на очередной «пакет экономии бюджетных расходов», анонсированный У. Маурером, требовать сокращения объёмов финансирования прежде всего социальных программ, притом что с учётом миллиардных доходов госбюджета такие программы экономии не имеют никакой необходимости, а потому не имеют и никакого смысла. Таково, по крайней мере, мнение левых.

Der Überschuss muss endlich investiert werden — in die Altersvorsorge, für mehr Prämienverbilligung und gegen die Klimakrise. @spschweizВнешняя ссылка https://t.co/u7O5VbmihxВнешняя ссылка

— Mattea Meyer (@meyer_mattea) 13. Februar 2019Внешняя ссылка

В целом такая критика может показаться оправданной, если учесть тот факт, что начиная с 2006 года госбюджет в Швейцарии сводится с профицитом, то есть с прибылью, размер которой регулярно превышает цифры планового дохода. Единственным исключением стал 2014 год, когда федеральный бюджет зарегистрировал убыток в 124 млн франков.

Но, какие бы аргументы ни приводили в поддержку своих доводов идеологические противники и оппоненты, очевидным является тот факт, что все основные партии Швейцарии приветствуют возможность за счет профицита сокращать объем государственной бюджетной задолженности. Поэтому-то этот показатель в Швейцарии со 130 млрд франков в 2005 году и сократился до уровня ниже 100 млрд в 2018 году. Парадокс — не будучи членом европейской экономической зоны и европейского валютного союза, Швейцария на самом деле является если и не единственной, то одной из немногих стран, полностью выполняющих Маастрихтские критерии конвергенции, демонстрируя финансово-экономические показатели страны, необходимые для вступления в еврозону.

В соответствии с этими критериями государственный бюджет страны должен сводиться с положительным или нулевым сальдо, допустимый дефицит госбюджета не должен превышать 3% от ВВП к концу финансового года, а госдолг не должен превышать 60% от ВВП на конец финансового года или же «уверенно приближаться к этому уровню». В Швейцарии же общий уровень госдолга с учетом бюджетов кантонов, общин и касс социального страхования не достигает и 30% от ВВП, находясь тем самым куда ниже 80%, то есть среднего показателя по странам ЕС.

Однако такого рода показатели, разумеется, берутся в Швейцарии вовсе не «с потолка» и не «задаром». Все эти цифры стали в Швейцарии результатом работы так называемого «долгового тормоза» (Schuldenbremse), финансового инструмента, одобренного в 2001 году народом Швейцарии по итогам голосования на федеральном референдуме. Цель — более эффективное противодействие процессам, которые в перспективе могут приводить к возникновению бюджетных диспропорций.

Идея, лежащая в основе долгового тормоза, выглядит следующим образом: в период слабой промышленной конъюнктуры государству (федеральному центру и кантонам) позволено в ограниченных пределах накапливать определенные дефициты и долги. А вот в годы конъюнктурного подъёма, когда экономика работает на повышенных оборотах, заработанные дополнительные налоговые поступления должны в обязательном порядке идти на погашение долгов, накопленных ранее. Статус закона «налоговый тормоз» в Швейцарии получил в 2003 году, став объектом невольной зависти иных иностранных министров финансов.

Страны еврозоны пошли другим путём, приняв решение немного ослабить и облегчить обязательства, проистекавшие для них из подписанного в Амстердаме в 1997 году так называемого «Пакта стабильности и роста» (Stability and Growth Pact), соглашения между государствами Европейского союза, касавшегося налоговой и бюджетной политики. В теории «Пакт» предусматривал меры по осуществлению контроля над налоговой политикой стран-участниц и даже санкции (после нескольких предупреждений) в отношении стран-нарушителей.

Но это только в теории. В 2008 году с началом мирового финансового и экономического кризиса наступил «момент истины»: отсутствие бюджетной дисциплины поставило страны ЕС перед более чем тяжелыми проблемами, тогда как Швейцария преодолела самый пик кризиса без заметных бюджетных последствий (если не считать истории с банком UBS, но его бюджет не является общественным). Именно поэтому в 2013 году страны еврозоны пришли к выводу о необходимости усиления мер бюджетно-финансового контроля. Проблема же государственного долга во многих странах ЕС и мира так и остаётся до конца не решенной.

View this post on Instagram

Внешняя ссылка

A post shared by The Spectator Index (@spectatorindex)Внешняя ссылка on Aug 12, 2018 at 12:02am PDT

Русскоязычную версию материала подготовил Игорь Петров