Джеральд Кнаус: «Время пустых фраз прошло»

Джеральд Кнаус (Gerald Knaus). Imago Images/future Image

Традиционно Евросоюз в последние годы считал исключительно экономическим объединением, и вот теперь он неожиданно оказался и геополитическим актором: разговор с социологом и экспертом в области миграционных потоков Джеральд Кнаус в беседе с нашим порталом.

Перевод на русский: Игорь Петров.

Джеральд Кнаус (Gerald Knaus) — австриец, но живет в Берлине и считается признанным экспертом с многолетним опытом работы в странах Восточной и Юго-Восточной Европы. Председатель Европейской инициативы стабильности (European Stability Initiative, она, среди прочего, сформулировала Декларацию об отношениях ЕС с Турцией в 2016 году и разоблачила аферу с «икорной дипломатией» в Совете Европы). Автор монографииВнешняя ссылка Welche Grenzen brauchen wir? Zwischen Empathie und Angst — Flucht, Migration und die Zukunft von Asyl? («Какие границы нам нужны? Между сочувствием и страхом — бегство, миграция и будущее системы представления убежища»).

SWI swissinfo.ch: Наверное, не будет преувеличением сказать о настоящей цезуре, которую мы все сейчас переживаем. За последние дни Европа изменилась больше, чем когда-либо после падения Берлинской стены в 1989 году. Значит ли это, что мы стоим на пороге полной реорганизации старого света?

Джеральд Кнаус: На самом деле холодная война, которую просто не все воспринимали и ощущали, шла уже довольно долго. Это была системная война, в которой Россия и Беларусь сознательно пытались изменить правила европейского послевоенного порядка. Теперь это происходит открыто. В Берлине, например, сейчас есть четкое понимание того, что Европа должна защищаться. Главный вопрос для Европы заключается в следующем: сможет ли политическая элита после первоначального шока инициировать все для этого необходимые коренные изменения?

После Украины заявки на вступление в ЕС подали Грузия и Молдова, призывы ускорить расширение ЕС доносятся и из региона Западных Балкан все громче звучат. Стоим ли мы на пороге нового раунда расширения Евросоюза?

На самом деле за последние 20 лет проект расширения НАТО и ЕС стал самым успешным внешнеполитическим проектом в мире. Удалось создать зону, в которой война немыслима. Именно это и делает Альянс столь привлекательным для других стран — от Албании до Молдовы и Грузии. Проблема в том, что в последние годы эта политика впала в глубокий кризис из-за интеллектуальной инерции европейских элит, привыкших к комфорту.

Не было стратегического мышления и попытки ответить на вопрос: какого рода интеграция с Европой может принести реальную пользу заинтересованным странам и при этом получить согласие большинства членов ЕС? Не стоит питать иллюзий: На Балканах снова могут возникнуть серьезные проблемы. Сербия уже много лет вооружается, границы ставятся под сомнение, ее риторика становится все более националистической. ЕС должен действовать быстро. Время пустых фраз прошло.

В настоящее время я и мои коллеги проводим активную кампанию, с тем чтобы предложить Западным Балканам, а впоследствии Молдове и Украине перспективу присоединения к общему рынку, своего рода ЕЭП Юго-Восточной Европы с четырьмя свободами [свободное движение товаров, людей, услуг, капитала и платежей; прим. ред.]. Подключение к европейскому пространству стабильности в реально обозримые сроки создаст ясные перспективы. Границы, например, на Балканах, снова станут невидимыми. Интеграция тем самым обеспечит большую безопасность.

Представитель ЕС по иностранным делам Жозеп Борелл недавно провозгласил даже «рождение геополитической Европы».

Я действительно считаю, что в ЕС также переживает переломный момент. Мы можем видеть это на примере реализации исторически уникального пакета санкций против России. В экономическом плане ЕС уже является фактором силы. Однако для этого он должен быть еще в состоянии защитить себя от нападений самостоятельно, без США. Но до этого еще далеко. С другой стороны, европейские военные миссии, как, например, в Мали в последние годы, были столь же неудачными, как и американские интервенции последних десятилетий. За исключением Балкан все они потерпели неудачу. Теперь, используя свою экономическую мощь, ЕС хочет нанести такой сокрушительный удар по российской экономике, чтобы в будущем никакая агрессия, подобная той, которую мы сейчас наблюдаем в Украине, не могла более иметь место. От этого зависит очень многое.

Но произведет ли все это хотя бы какое-то впечатление на Путина?

После аннексии Крыма тоже были введены санкции, но они оказались слишком слабыми. На этот раз все по-другому, и, предположительно, даже Брюссель был поражен тем, как быстро они были сформированы и насколько они масштабны. Но проблема Украины в краткосрочной перспективе заключается в том, что она в итоге будет вынуждена надеяться только бунт российских элит, на их сопротивление политике Путина.

Потому что в военном отношении его остановить очень трудно. В рамках первой чеченской войны Путина беженцами стали более четверти населения. В Сирии на сегодняшний день эту судьбу разделили более половины населения страны. Если бы подобное произошло в Украине, то мы бы столкнулись с 20 миллионами вынужденно перемещенных лиц, 10 миллионов из которых стали бы беженцами за пределами этой страны.

Во время пандемии политикам также приходилось принимать быстрые и порой очень радикальные решения. Сыграл ли этот опыт какую-то роль теперь, во время войны?

Да, по крайней мере, в отношении Германии. Команда, окружавшая Олафа Шольца, еще когда он был министром финансов, очень быстро отреагировала на начало глобальной пандемии и очень быстро мобилизовала астрономические суммы денег для укрепления экономики и сохранения рабочих мест. Эта же команда уже в составе новой правящей коалиции стала инициатором сравнимого поворота в немецкой (внешней) политике.

Швейцария также поддержала эти санкции — хотя и с задержкой. Многими этот шаг рассматривается как нарушение нейтралитета.

Президент Украины Владимир Зеленский, а также президент США Джо Байден недвусмысленно положительно отозвались о Швейцарии в связи с этим. Это решение было зарегистрировано и на международном уровне, и это также было важно еще и потому, что далеко не все ожидали этого. В нынешнем противостоянии демократий и агрессивных автократий, таких как Россия и Беларусь, сегодня не может быть нейтралитета. Швеция и Ирландия уже начали оказывать поддержку украинской армии, Швеция стала поставлять вооружения.

Через десять дней после вторжения из Украины в соседние европейские страны уже бежали 1,5 миллиона человек. Как и в 2015 году мы снова наблюдаем там «культуру гостеприимства», причем на этот раз в странах, которые всегда сопротивлялись приему беженцев из неевропейских стран. Что это означает для будущих перспектив развития в Европе общей системы предоставления убежища?

Готовность принимать людей всегда зависит от того, какой нарратив мы связываем с вновь прибывшими. Нынешняя европейская солидарность становится возможной потому, что все видят одну и ту же историю, а именно рассказ о том, как женщины и дети спасаются бомб и снарядов агрессивной войны. Такие беженцы воспринимаются иначе, нежели когда мигрантов для оказания политического давления использует такой диктатор, какой правит сейчас в Беларуси.

А между тем все должно быть иначе: человеческие достоинство и права должны быть на польско-белорусской границе даже у любого иракца. В этом принципе и заключалась радикальность Конвенции о беженцах 1951 года, которая гласит, что каждый имеет свое человеческое достоинство и что оставлять в опасности нельзя всех и каждого, вне зависимости от происхождения. И этот принцип — несмотря на нынешнюю солидарность — находится в критическом состоянии, он годами подвергался эрозии и размывался.

Я никогда не считал возможным создать в ЕС единую систему с жесткими квотами распределения по странам. Тем более важно, чтобы отдельные страны могли выступать с творческими идеями и вдохновляли других. Швеция, например, в настоящее время ежегодно в рамках системы европейского перераспределения принимает беженцев в масштабах 0,05% от своего населения — то есть около 5 000 человек. Считаю, что и другие страны должны последовать этому примеру. Следует также качественно расширить объемы частной помощи беженцам, как это уже действует и существует в Канаде.

Другим способом сокращения нелегальной миграции является ее легализация. Либерализация европейского визового режима для Украины была очень успешной историей еще до войны, и она имеет еще большее значение в нынешней ситуации. Теперь это необходимо сделать и другим странам, расположенным в сфере европейского добрососедства. Безвизовый режим и связанный с ним эффективный инструмент реадмиссии позволяют осуществлять гуманный контроль над миграционными потоками и спасать жизни людей.

В Швейцарии в мае на референдум будет вынесен вопрос об увеличении объема финансирования агентства Frontex. Оно все чаще подвергается критике, особенно из-за препятствий, которые оно воздвигает перед беженцами в открытом море. Как можно было бы решить проблемы с Frontex?

Эти дебаты о Frontex отмечены на самом деле глубоким недопониманием. И сторонники, и критики не видят главного, а именно, что мы имеем дело с почти бессмысленной организацией. В конце концов, там, где закон систематически нарушается, на хорватско-боснийской границе, в Венгрии, даже в Польше, хотя агентство находится в Варшаве, там как раз никакого этого агентства нет! Правительства вообще не хотят, чтобы кто-то у них находился на границах, чтобы за ними кто-то наблюдал. Виктор Орбан всегда был против того, чтобы выделять Frontex дополнительные средства.

+ Больше информации о швейцарском взгляде на вторжение России в Украину: по этой ссылке

Не Frontex является причиной разного рода жестокостей на границах ЕС, это вина национальных властей. Я не знаю подробностей швейцарских дискуссий, но подвергать риску членство в Шенгенской зоне — довольно неплохую историю успеха — из-за довольно неэффективного жеста мне кажется бессмысленным. И я бы не стал рассчитывать на то, что ЕС протянет Швейцарии руку помощи в поисках решения проблемы, которая возникнет после референдума, если народ откажется финансировать Frontex. Климат в Брюсселе стал более морозным для Швейцарии.

Доля населения Германии, Австрии и Швеции в общем населении планеты составляет 1,3%, но при этом они приняли у себя более трети всех беженцев. А что собственно делают все остальные?

Это как раз та проблема, которой даже УВКБ ООН практически вообще не занимается. В Азии проживает более половины населения мира, но убежище там практически вообще никому не предоставляется. Такие относительно богатые страны, как Малайзия или Индонезия, тоже могли бы разделить международную ответственность перед наиболее уязвимыми людьми. Это настоящий вызов для современной дипломатии. Но идея убежища как таковая выживет как глобальная норма в 21 веке, только если (мы найдем ответ на этот вызов).