Когда и почему в Швейцарии и в других странах запрещали петь хором?

Петь на Рождество 2020 года было позволено только ангелам. Chocoholic / Alamy

Пандемия поставила крест на хоровом пении, и это при том, что такой формат музицирования — истинная скрепа Швейцарии.

Русскоязычная версия, научная, литературная редакция и адаптация: Игорь Петров.

Пандемия поставила крест на хоровом пении, притом что такой формат музицирования — истинная скрепа Швейцарии. Увы, в нынешней ситуации запрет стал необходимой мерой. Сертифицированная, наконец, в Швейцарии первая вакцина от вируса позволяет надеяться, что следующие Рождественские, а за ними и Новогодние праздники, уже пройдут, как и полагается, под звуки хоровой музыки. А это очень важно, ведь хоровые объединения, наряду со стрелковыми и спортивными союзами, были в свое время основой, позволившей создать швейцарскую национальную идентичность. 

«Кто хорошо поёт, тот молится вдвойне»

Возникает вопрос, а когда еще в прошлом в истории этой страны и других стран хоровое пение подвергалось запретам — и почему? Для этого нам нужно обратиться к истории, в том числе и к истории музыки и ее значения для религиозной обрядностиВнешняя ссылка. В Послании к Ефесянам сказано: «Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (Еф. 5, 19). С символической точки зрения поющие верующее не только обретают зримую соборностьВнешняя ссылка, но и энергетически и творчески заряжают литургическое действо. 

А потому запрет пения всегда является подавлением свободно звучащей души верующего человека. Такой мощный политический жест уже был использован в истории в качестве инструмента религиозной войны, например, во время Реформации в Швейцарии. Не зря поэтому в 1525 году цюрихский реформатор Ульрих Цвингли полностью запретил музыку в соборе Гроссмюнстер. Мотивом такого решения в то время был не коронавирус, а убеждение, что музыка заглушит библейское Слово. Музыка как часть литургии была для него слишком громким и помпезным действом. 

Цвингли считал, что Слово Божье следует воспринимать только в тишине и благоговении, в молчаливой молитве. С этой же целью реформатор приказал убрать из храмов органы, эти «дудки дьявола». Интересно отметить, что несмотря на запрет пения в церкви, в Цюрихе в то время огромным спросом пользовались певческие сборники немецкого писателя и переводчика Амбросиуса Лобвассера (Ambrosius Lobwasser, 1515 — 1585). Пение ушло из соборов и храмов, но люди продолжали петь дома, находя в совместном хоровом музицировании источник духовных сил. 

Хор — основа национальной идентичности

Отметим и еще один фактор, о котором мы уже упоминали: Швейцария — это страна хоровая. В период становления современного швейцарского национального государства в середине 19 века хоры появлялись повсюду как грибы после дождя. Будучи в основном мужскими, они составляли свой репертуар из песен либерального и патриотического содержания. Число хоровых фестивалей росло, кантональные (региональные) фестивали часто становились федеральными (общенациональными). Певцы и слушатели приезжали на эти фестивали со всех концов страны и так постепенно складывалось то общее, что сегодня принято называть швейцарским менталитетом, в основе которого лежит живой, не теоретический, принцип «единства во многообразии». 

Мужской хор «Die Berner Liedertafel» существует и сегодня. На иллюстрации: этот хор примерно в 1850 году. Staatsarchiv Des Kantons Bern

Что касается женщин, то считалось, что публичное пение есть занятие, недостойное для них. Католическая церковь, ссылаясь на Первое Послание Коринфянам, запретила женщинам говорить и петь в церкви, так как «жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит» (1 Кор. 14:34). Петь и сочинять музыку могли только монахини в женских монастырях. Для формирования смешанных хоров, в которых наряду с басами и тенорами были бы партии сопрано и альтов, использовались хоры мальчиков и так называемых «кастратов», юношей, у которых после кастрации не происходило мутации голоса.

Интересным исключением были так называемые «Венецианские сиротские дома» (Ospedali) специально для девочек. В этих учреждениях социального призрения особенное внимание уделялось как раз музыкальному образованию воспитанниц. Их концерты быстро получили мировую известность, а самым известным приютом был «Оспедале-делла-Пьета» (Ospedale della Pietà), женский монастырь, детский дом и одновременно музыкальная школа. Здесь с 1703 по 1715 годы работал композитор Антонио Вивальди, обучая девочек игре на скрипке и пению. Он был также руководителем оркестра приюта. Большая часть духовной вокальной и инструментальной музыки А. Вивальди была им написана именно для исполнения в «Ла Пьета».

Пение как путь к свободе

Неудивительно, что пение, будучи материальным выражением свободного духа, всячески подавляется любыми диктатурами, такими, например, как в Беларуси. Недаром в этой стране хоровое пение стало для протестующих женщин мощным инструментом и форматом политического объединения. Недаром и в Иране после так называемой исламской революции женщинам было сразу же запрещено петь на публике. Об этом, как и о пении в качестве политического жеста, хорошо рассказано в фильме «No Land’s Song» (2014).

Женщины в Минске поют хором на демонстрации протеста, 12 августа 2020 года. Sergei GAPON / AFP

В своем сборнике рассказов Niederungen («Низины», 1982 год) лауреат Нобелевской премии по литературе германская писательница румынского происхождения Герта Мюллер (Herta Müller) наглядно демонстрирует функционирование механизмов диктаторского подавления человеческого достоинства. При этом она обращает внимание на то, что запрет на свободное пение имел для коммунистической диктатуры в Румынии едва ли не центральное значение. 

«Собирая цветы, я все время без перерыва думал о том, что мне даже рот открыть и то запрещается. А иногда мне так хотелось петь. Я стискивал зубы и буквально наступал песне на горло. Лишь сдержанное гудение преодолевало мои сжатые губы, и я на всякий случай оглянулся вокруг, чтобы увидеть, не приближается ли ко мне пчела, привлеченная знакомым звуком. Вокруг, однако, куда не кинь взгляд, не было ни одной пчелы. Как жаль, ну хотя бы одна появилась, что ли? И буду я продолжать гудеть, но пусть она не надеется залететь ко мне в рот» (неофициальный пер. с нем. здесь и далее ред. рус.).

История распада СССР также знает подобные феномены. Вспомним только, что путь стран Балтии к свободе начался на знаменитом Певческом поле, где в июне-сентябре 1988 года прошли массовые мероприятия, вошедшие в историю как «Поющая революция». На последнем из концертов музыкально-политического фестиваля «Песнь Эстонии», который прошел 11 сентября 1988 года собрав около 300 000 эстонцев (около трети от численности эстонского народа), впервые был публично озвучен призыв к независимости.

Магическая сила

Однако еще раньше то, как музыка может быть задействована в качестве инструмента и формата политического высказывания, всему миру показал итальянский композитор Джузеппе Верди. Знаменитый хор иудеев «Va, pensieroВнешняя ссылка» («Ты прекрасна, о Родина наша»!) из оперы «Набукко», плачущих в вавилонском плену о потерянной родине и разрушенном Первом Храме, является вольной трактовкой библейского псалма «На реках вавилонских» и в некотором смысле он стал вторым национальным гимном Италии. Именно он звучал при открытии заново отстроенного театра Ла Скала после Второй мировой войны, а на похоронах самого Верди, а позже — и великого А. Тосканини этот хор звучал почти уже как народное произведение.

И, конечно, идеально-типическим воплощением торжества в пении стала 9-я симфония Бетховена с ее знаменитым хоровым финалом «Ода к радости» на стихи Фридриха Шиллера. Это сочинение невозможно теперь представить в отрыве от особо значимых и торжественных, в том числе исторических и политических, поводов. Оно ясно показывает, что чем больше людей вовлечено в пение, тем мощнее звучит голос народа, будь то во славу Божью, будь то в знак радости по поводу обретения свободы, будь то в знак протеста против существующего угнетения. Любой, кто когда-либо пел в хоре, знает, что значит ощущать, как твой собственный голос, не теряя своей человеческой уникальности, вливается в море таких же голосов твоих соратников, друзей, сограждан.

После кошмаров Второй мировой войны многие интеллектуалы и художники впервые по-настоящему задумались об эстетической значимости человеческого голоса. Великая австрийская писательница и поэтесса Ингеборг Бахман приписывала человеческому голосу магическую силу, способную слить воедино искусства музыки и поэзии. В своем эссе 1959 года Die wunderliche Musik («Музыка чудотворная») она написала: «Временами все мы — обители крыш, подающие сверху свои голоса, с каждой крыши. Временами же мы обитаем в подвалах, и там мы поем, дабы обрести смелость и преодолеть страх в темноте. Нам нужна музыка. Настоящий монстр — это как раз мир без голоса».

Автор: швейцарка Сибилла Эрисманн (Sibylle Ehrismann, род. 1962Внешняя ссылка), пишет о музыке и сама регулярно музицирует, играя на органе в храмах.