Кризис идентичности Швейцарии n’existe pas*

Маркус Зомм (Markus Somm), историк и издатель старейшего в Европе и Швейцарии сатирического журнала Nebelspalter, пишет в нашей колонке, что идентичность Швейцарии, страны без общей культуры, языка, религии или естественных границ, как раз и состоит в отсутствии единой идентичности.

Всякий раз, когда журналисты (а иногда и историки) хотят заявить о себе и представить себя в качестве важного голоса нации, а происходит все это вот уже более ста лет, они начинают говорить о кризисе идентичности нашей страны. Это звучит возвышенно, это звучит серьезно, это кажется умным — именно поэтому я, конечно, тоже за 25 лет своей журналистской деятельности понаписал на эту тему немало. Я тоже, как все, сетовал, обвинял, предсказывал стране неминуемое падение. Но поскольку никакого заката Швейцарии так и не произошло, то сегодня я спрашиваю себя: не пишут ли эти журналисты и историки скорее о себе, чем о своей стране? На самом деле это ведь мы — интеллектуалы в самом широком смысле — те единственные, кто много говорит, но так толком и не понимает, кто мы есть как страна и как народ?

И давайте будем честными: в реальности все у нас, от учителя гимназии в Романсхорне до парикмахера в Ньоне и механика МТС в Граубюндене, точно знают, что такое Швейцария и какой она должна быть. Они знают, что это страна, которая столь успешна потому, что каждый тут может стоять на своих собственных ногах, и где трудящийся достоин пропитания, получая по делам своим. Попробуйте возразить и вам никто не поверит. Это страна, где с поездами, пунктуально приходящими на станции назначения, могут соперничать только налоговые счета, столь же точно и в срок прилетающие в почтовые ящики. Это страна, где никого не сажают в тюрьму, например, за слова La Suisse n’existe pas («Швейцарии не существует»).

Швейцария и ее имидж

Страна уже давно подвергается критике: после вторжения России в Украину нейтралитет Швейцарии стал предметом дискуссий не только в самой стране, но и на международном уровне. С точки зрения Москвы Берн больше не является нейтральной стороной, при этом его западные партнеры считают нежелание Федерального совета и парламента дать добро на реэкспорт в Украину бронетехники и боеприпасов проявлением чистого оппортунизма.

Запрет на реэкспорт военного снаряжения в страну, подвергшуюся агрессии, вызывает в мире фундаментальные сомнения в том, является ли Швейцария сейчас вообще надежным союзником. Критика звучит в ее адрес и в связи с санкциями в отношении российских олигархов. По мнению многих международных наблюдателей, Швейцария не делает всего возможного, чтобы искать и замораживать средства тех, кто словом и делом поддерживает эту войну.

Нейтралитет, банковская система, санкционная политика — эти вопросы напрямую касаются идентичности страны. Мы расспросили самых разных швейцарских экспертов о том, как они оценивают репутацию Швейцарии в мире и что необходимо было бы сделать прямо сейчас для того, чтобы восстановить ее прежнее состояние.

Напомним, этот вошедший в историю тезис принадлежит художнику Бену Вотье (Ben Vautier): в 1992 году на Всемирной выставке в Севилье он выставил артефакт, состоящий исключительно из одного этого предложения, написанного буквально как курица лапой. И если какое-либо произведение искусства и сделало Швейцарию знаменитой, то, возможно, это был именно этот тезис, отрицающий самое ее существование. Интересно, почему так вышло? Потому что на самом-то деле все при взгляде на это предложение начинали хихикать, мол, ну, нам ведь все понятно. Этот человек не просто перегибает палку, он сознательно говорит глупости. И это казалось просто очаровательным. Это как если бы он утверждал, что земля плоская! Им бы тогда, наверное, тоже все восхищались за то, что он имел смелость притвориться сумасшедшим в той самой «психушке», в которой санитары и считают себя истинными швейцарцами.

Эрзац-идеология элиты

Конечно, на самом деле художник имел в виду нечто куда большее. Некоторые весьма некстати находившиеся в дурном расположении духа политики с бюргерской стороны политического спектра по сути оказали ему медвежью услугу, восприняв эти слова более серьезно, чем они того заслуживали. Возможно, это произошло потому, что некоторые из этих политиков в то время чувствовали себя «не в своей тарелке» перед лицом исчезновения казалось бы вечных констант окружающего их мира: речь идет, частности, о распаде Советского Союза и о падении Берлинской стены. Но имели ли эти события такое уж большое отношение к собственно Швейцарии? Конечно же, нет.

Она-то сама по себе оставалась бесспорным явлением — а вот что тогда было оспорено, так это политическое доминирование бюргерских сил. Левым тогда удалось настолько запугать их, что те добровольно уступили им долю власти, опять же, вероятно, большую, чем левые заслуживали. Боясь смерти, бюргерские либералы сами покончили с собой. И если сегодня тот или иной журналист или политик заново пытается убедить нас в том, что мы сами, де, не знаем, что представляет собой наша страна и куда она должна двигаться, то происходит это только для того, чтобы всей этой чушью прикрыть самый главный вопрос, который занимает их уже очень давно: как бы нам сделать так, чтобы заставить-таки швейцарцев вступить в ЕС?

Данный вопрос, однако, скорее иллюстрирует их собственное непонимание себя самих, нежели выражает состояние умов большинства граждан в нашей стране. Это своего рода «недуг элиты», это их собственная болячка, которую они сами, по их собственному выбору, постоянно расчесывают снова и снова, тем более что все это ставит перед ними новую «задачу», решение которой, как они считают, способны найти только они и никто больше. Что такое Швейцария? Quo vadis, Helvetia? Насколько же все это возвышенные и абстрактные заботы, особенно с точки зрения тех, кому каждое утро нужно ехать на работу. Все это своего рода эрзац-идеология политтехнологов, к каковым, говоря, конечно же, очень примерно, относится также часть публицистов, ученых-гуманитариев и некоторые представители политического класса.

Вперед, в прошлое

На самом же деле крах реально существовавшего социализма стал проблемой прежде всего для самих левых, тем более что на тот момент им казалось, что теперь буквально все левые утопии канули в лету безвозвратно. А они ведь так любили революцию — пусть даже в форме никогда не реализующейся возможности. И тут как нельзя кстати появился европейский проект, который, с точки зрения многих взгрустнувших левых стал новым духовным домом для ставших бездомными призраков революции. Воодушевилась и часть находившихся тогда в глубоком политическом похмелье бюргерских политиков.

И если еврофилы и стали в тот момент более заметны, то не только и даже не столько по причине якобы настоящего, перспективы которого были тогда и в самом деле более чем туманны, сколько по причине попыток этих сил идти вперед, обернувшись назад, в прошлое. Речь идет в данном случае прежде всего о демохристианах (CVP), страдавших от острой формы политической дистрофии: их избирательный базис, состоящий из «добрых католиков», грозил вообще исчезнуть как утренний туман, как будто Бог и в самом деле оставил свою паству. С этой точки зрения хоть какая-то новая политическая доктрина, а тем более идея вступления в ЕС, была более чем вовремя появившимся спасением.

И в самом деле! Разве не был ЕС всегда католическим, то есть наднациональным проектом? «Римский договор», двенадцать звезд на знамени Европы, образ, вдохновленный звездным нимбом над головой Девы Марии («…явилось на небе великое знамение: жена, облечённая в солнце; под ногами её луна, и на главе её венец из двенадцати звёзд», Откр. 12,1-2) — все это не могло оставить равнодушным ни одного католика. Другими словами, тогда в стране была поставлена новая задача: сохранить в политике элементы политического католицизма.

Не лучше была ситуация и в либеральном лагере (FDP). Тогдашний либерал походил скорее на боксера, который выиграл все раунды, но все равно оказался в глубоком нокауте в ситуации, когда в политический мейнстрим неожиданно превратились интернационалистски настроенные круги, которые вообще-то всегда были в нашей стране в меньшинстве. Люди, которым было мало что сказать в старой либеральной партии, внезапно стали казаться провозвестниками будущего. В итоге либеральная партия также пала жертвой химеры новой эры, реально наступить которая могла бы только в том случае, если бы Швейцария и в самом деле не понимала, кто она, если бы она в реальности распалась на свои составные части и если бы ее граждане и в самом деле не понимали, пусть даже интуитивно, что на самом деле означает их красный паспорт.

Мнимые болезни

Все это как был нонсенс — так он и остается таковым и сегодня. Конечно, внешнеполитические вызовы все еще являются у нас в стране темой для дебатов. Какой должна быть политика на европейском направлении? Что значит в такой ситуации быть «равноудаленным»? Как нам реагировать, особенно сейчас, когда в Европе снова разразилась война? Какого нейтралитета хотим мы? Какого нейтралитета хотят великие державы?

Но все это не новые вопросы, это стандартные головоломки, которыми европейцы мучатся вот уже на протяжении нескольких веков. Они не угрожают нашему существованию и не давят на нашу идентичность. Напротив, идентичность Швейцарии, страны без общей культуры, языка, религии или естественных границ, как раз и состоит в отсутствии единой идентичности. Человек у нас всегда точно чувствует себя швейцарцем — хотя и не знает почему.

*(фр.)…не существует!

Мнения, выраженные в этом материале, принадлежат исключительно автору и не обязательно отражают позицию портала SWI swissinfo.ch.