Многоязычие в реальной жизни: Швейцария и опыт Канады

Языковое разнообразие обходится Швейцарии очень дорого. Стоит ли инвестировать в это разнообразие дополнительные средства? Еще как! Keystone / Christian Beutler

Четыре языка и (почти) никакого сепаратизма: Швейцария считается идеальным типом многоязычной политической нации. А что говорит на этот счет опыт Канады?

Перевод на русский: Игорь Петров. 

Четыре языка и (почти) никакого сепаратизма: Швейцария считается идеальным типом многоязычной политической нации, в которой нет никакого государственного или «самого главного» языка и в которой способность говорить на другом языке страны считается престижным «плюсом» в биографии. Но каковы основы и условия возникновения такой чудо-нации? Мы поговорили об этом со Штефаном Дионом (Stéphane Maurice Dion; 28 сентября 1955 г.), послом Канады в Германии и экспертом по многоязычию.

Всего два года назад в Канаде сепаратистский национализм вновь заявил о себе. Считалось, что движение за независимость франкоязычного Квебека навсегда ушло в историю, однако неожиданно по итогам выборов 2019 года сепаратистская партия Bloc queébécois добилась значительного успеха, вновь вернув на повестку дня идею национально-государственного размежевания франко- и англоязычной Канады. 

Штефан Дион, посол Канады в Германии и специальный посланник при Европейском союзе, накопил уже по этой теме большой опыт. Политологу и профессору Монреальского университета неоднократно приходилось практически заниматься вопросами национального единства многоязычной Канады в качестве председателя Тайного совета и министра межправительственных взаимоотношений (с 1996 по 2003 годы). 

Почему в Швейцарии нет сепаратизма языковых регионов (кроме кантона Юра)? Штефан Дион считает, что все дело в богатстве и состоятельности альпийской республики. На днях, 2 ноября 2021 года, посол выступил на тему многоязычия и «национальных скреп»Внешняя ссылка в серии «общественных вторников» на базе «Национального Швейцарского исторического музея» в Цюрихе. Его собеседником стал Мишель Лиес (Michel Liès), подданный Княжества Лихтенштейн и президент либерального аналитического центра Avenir Suisse. Портал SWI swissinfo.ch является информационным партнером данного мероприятия.

SWI swissinfo.ch: Границу между немецко- и франкоязычной Швейцарией часто называют Röstigraben, или «картофельным рвом», тем самым в Конфедерации вопрос многоязычного сосуществования разных регионов подвергается своего рода легкому, но постоянному кулинарному «троллингу». Что этот факт говорит о Швейцарии как о стране?

Штефан Дион: Что Швейцария — это страна разнообразная… и очень вкусная!

Есть ли в Канаде сопоставимое выражение, ну, например, ров «кленового сиропа» или еще какая-то схожая граница с аналогичным названием?

Не думаю. Наслаждаться кленовым сиропом можно как на французском, так и на английском языке! С другой стороны, мы часто говорим, что, мол, «вот и встретились два одиночества», имея в виду тот факт, что франкофоны и англофоны в Канаде недостаточно активно общаются и коммуницируют друг с другом. Впрочем, совсем уж изолированным никто в стране не является, с учетом большого количества смешанных, то есть одновременно франко- и англоговорящих пар, причем как в Квебеке, так и в других регионах Канады. Но как может возникнуть и развиваться любовь между людьми, которым не дано разговаривать друг с другом? Тайна сия велика есть.

Среди многоязычных стран Швейцария считается идеалом национальной и лингвистической сплоченности. В отличие от Канады, Испании или Бельгии, здесь нет сепаратистских устремлений, завязанных на тот или иной языковой регион. Почему?

Почему в Швейцарии нет сепаратизма языковых регионов? Штефан Дион (Stéphan Dion), посол Канады в Германии и эксперт по вопросам многоязычия и лингвистического разнообразия, считает, что все дело в богатстве и состоятельности альпийской республики. Brent Lewin/Bloomberg

Первую причину я вижу в экономическом успехе Швейцарии: у италоговорящих швейцарцев нет особых стимулов присоединяться к более бедной Италии, у франкоговорящей или немецкоговорящей Швейцарии тоже нет желания уходить к Германии или Франции. Кроме того, Швейцарии повезло с историей: религиозный раскол Реформации тут не совпал с языковым. То есть тут существуют демографически стабильные и экономически относительно равные языковые группы и нет лингвистически изолированных единиц, имеющих высокий государственный статус по примеру франкоязычного Квебека в Канаде. 

Швейцария, особенно в прошлом веке, исповедовала политическую мифологию, которая, по сути, не обращала особого внимания на реальную историю и следы которой заметны и сегодня. Как вы думаете, какое влияние такая мифология оказала на формирование швейцарской национальной идентичности?

Народ, цивилизация не должны забывать свою историю, даже самые ее темные стороны, вызывающие чувство стыда. Канада тоже имеет в своем прошлом темные стороны, которые она не спешит признавать, особенно в том, что касается ее отношения к коренным народам. Но страна растет с этим и имеет наилучшие шансы на достижение реального национального сплочения только тогда, когда она признает свои прошлые ошибки. Правильно говорят, что история прошлого нужна для того, чтобы иметь информированное настоящее.

Но есть также тезис и о том, что мы не должны судить о настоящем на основании масштабов прошлого и что мы не должны смотреть в будущее, только отталкиваясь от масштабов прошлого.

Я бы добавил, что мы не должны судить наших предков по сегодняшним нормам. В том, как мы смотрим на прошлое и оцениваем его, есть еще слишком много лакун, провалов и анахронизмов.

Есть ли вообще необходимость в какой-то национальной идее? Или же сплоченность нации является продуктом институционального и демократического характера? В Швейцарии, скажем, источником такой сплоченности являются политические партии, действующие на разных языках поверх всех барьеров в разных регионах на основании одной и той же идеологии, а также швейцарское право на прямое участие народа в политических процессах, порождающее ad hoc группы и коалиции, возникающие на каком угодно основании, кроме языкового. 

Я думаю, нам всем полезно иметь несколько идентичностей. Я сам одновременно и гордый сын Квебека, и столь же гордый канадец в целом. Настоящие идентичности складываются, а не вычитаются.

Как возникает в Канаде национальная сплоченность? Есть ли у страны общая идея национальной идентичности, поддержать которую готов даже самый убежденный сепаратист в Квебеке?

Гордость за то, что ты канадец, проистекает у нас из великолепных просторов нашей страны, а также из таких ценностей, как открытость и уважение, с которыми Канада и ассоциируется во всем мире. Движение к этому идеалу — это то, что побуждает канадцев работать вместе для развития и совершенствования своей страны. Я считаю, что многие участники движения за независимость Квебека разделяют этот идеал, просто их нужно убедить в том, что свой дом они способны найти себе по всей Канаде, а не только в отдельно взятом Квебеке.

В отличие от франкоязычных швейцарцев, франкофонное население Канады живет достаточно изолированно — подвергаясь при этом мощному воздействию со стороны доминирующего во всем мире английского языка. Можно ли сказать, что такое положение генерирует в этом регионе несколько иную национально-языковую повестку?

Именно так. Североамериканский континент не является таким же многоязычным, как Европа. Английский язык обладает значительной привлекательностью. Поэтому задача защиты французского языка должна быть постоянной заботой и темой политической жизни Канады, как в Квебеке, так и в других регионах.

Языковое разнообразие — это не источник раскола, а завидное преимущество в условиях современного мира

В Швейцарии с ее четырьмя национальными языками мы наблюдаем феномен использования английского в качестве языка межрегионального общения, особенно это заметно в молодежной среде. Как оценивать такое положение? Является ли это шагом к потере национальной идентичности или же это как раз и есть то самое исконно швейцарское отделение национальной идентичности от языкового фактора?

Поскольку английский язык является лингва франка par excellence, молодые люди, конечно, заинтересованы в его изучении. Я не думаю, что нам стоит беспокоиться на данный счет, по меньшей мере до тех пор, пока молодые швейцарцы могут и хотят изучать еще какой-то один дополнительный язык, помимо родного: французский, немецкий, итальянский, ретороманский.

За свою долгую политическую карьеру Вы были, в частности, министром, отвечающим за вопросы языков. Что лично Вы сделали для укрепления национальной сплоченности Канады?

Я разработал и реализовал план возрождения официальных языков, о котором говорят еще и сегодня. Этот план был как раз сосредоточен на феномене растущего числа франко-англофонных семейных пар. Целью было помочь этим семьям передать двуязычное наследие своим детям. Этот вопрос остается самой большим вызовом для перспектив французского языка в Канаде.

То есть достаточно в многоязычном государстве укрепить языковые компетенции граждан, как мы автоматически получим укрепление национальной сплоченности?

В любом случае эти компетенции поспособствуют этому. Мы должны более осознанно подходить к данной проблематике. Но многоязычие — это не только вопрос национальной сплоченности, но еще и вопрос конкурентоспособности в современном мире. Каждый раз, когда я принимал участие в дискуссиях о том, как повысить экономическую конкурентоспособность Канады, я указывал на то, что нашим именно экономическим преимуществом является факт наличия в Канаде двух официальных языков, которые к тому же являются еще и международными языками. И это преимущество мы должны использовать лучше и эффективнее. Что касается молодых поколений, то вы окажете им плохую услугу, если позволите им стать одноязычными. Они тогда окажутся в очень невыгодном положении по сравнению с молодыми людьми их же возраста, но приложившими усилия для изучения еще какого-то языка.

Что это означает с точки зрения политической повестки? 

Это означает, что многоязычные государства обязаны показать миру, что их языковое разнообразие — это богатство, которым может гордиться все население. Канада и Швейцария должны продемонстрировать это не только в отношении широко распространенных языков — английского, французского, немецкого, итальянского — но и в отношении языков меньшинств, таких как ретороманский или языки коренных народов Канады. Мы должны показать, что в условиях современного мира языковое разнообразие — это не источник раскола, а завидное преимущество.