Рудольф Веттштайн, первый швейцарский дипломат

Иоганн Рудольф Веттштайн (1594-1666) был градоначальником Базеля и единственным швейцарским посланником на Вестфальском дипломатическом конгрессе. Его часто называют «первым дипломатом Швейцарии». wikipedia.org

Сегодня ровно 370 лет назад подписанием в немецком городе Мюнстер Вестфальского мирного договора завершилась жесточайшая Тридцатилетняя война (1618-1648 гг.), буквально опустошившая центральную Европу.

Сама Швейцария оставалась в стороне от войны, тем не менее ее завершение стало для Конфедерации уникальным шансом прояснить и документально закрепить свои позиции на европейском континенте, расставив все точки над «i» по таким вопросам, как параметры и условия поддержания и развития торгово-экономических связей с иностранными партнёрами, место судебной системы Швейцарии в рамках имперского права, решение о том, кто в будущем будет иметь последнее слово в политических делах Конфедерации. 

Но самое, наверное, главное состояло в том, что в Германии Швейцария впервые смогла обратить внимание на свое существование в этом мире. Решить все эти невероятные по сложности внешнеполитические задачи мог только умный, чтобы не сказать гениальный, дипломат. Иоганн Рудольф Веттштайн (Johann Rudolf Wettstein, 1594 – 1666) из Базеля безусловно был именно таким человеком.

Новый миропорядок

Текущий 2018 год является настоящим годом юбилеев: мировая общественность отмечает столетие Версальского мирного договора, завершившего Первую мировую войну, а также юбилей куда более давнего и менее известного Договора 1648 года, известного также под именем Вестфальский мир. По сути Версаль стал только перерывом в новой «тридцатилетней войне», ведь многие историки и в самом деле склонны рассматривать обе мировые войны, которые длились с 1914 по 1945 годы, в качестве генетически и структурно единого конфликта.

Но важнее все-таки то обстоятельство, что именно из Версальского мира и вырос новый конфликт, и в истории он остался в качестве своего рода «анти-мирного» соглашения, уже содержавшего в себе в зародыше следующую войну. А вот Вестфальский мир до сих пор считается настоящей исторической вехой, истоком и началом современного международного права, а потому его вполне можно занести в перечень наиболее значимых исторических документов в истории Европы.

Но какова тут роль Швейцарии? В качестве консультанта мы выбрали известного швейцарского историка Андреаса Вюрглера (Andreas WürglerВнешняя ссылка), профессора новой и новейшей истории Конфедерации из Университета Берна. С ним нам удалось побеседовать о «первой» 30-летней войне, о Вестфальском мире и швейцарском дипломате Иоганне Рудольфе Веттштайне, одной из самых ярких фигур на политической шахматной доске той эпохи.

Священная Римская Империя германской нации по состоянию на 1648 г. zvg.

Тридцатилетняя война по своим катастрофическим последствиям вполне сравнима со второй «тридцатилетней войной» 1914-1945 гг. Население многих регионов Европы в результате войны, голода и болезней сократилось едва ли не наполовину. Но вот, наконец, через три десятка лет взаимного уничтожения бои на полях Европы утихли. В 1648 году был заключён мирный договор, на базе которого возникла так называемая «Вестфальская система международных отношений».

«Новый расклад политических сил на Старом континенте связан не только с завершением войны и установлением мира, но и с настоящей сменой самой парадигмы межгосударственных отношений в Европе», — говорит Андреас Вюрглер. В самом деле, в период до 1648 года в Центральной Европе существовала чёткая властная иерархия: на самом верху находились Папа Римский и Император Священной Римской империи германской нации, ниже располагались локальные монархи (короли), удельные властители (князья, курфюрсты) и дворянское служилое сословие. Место крестьянского сословия было в самом низу этой властной пирамиды.

Что касается Швейцарии, то фактически она тоже являлась частью этой иерархии. Формально входя в Священную Римскую Империю германской нации, она не могла считаться независимым государством, хотя после Швабской войны 1499 году и обрела фактически автономный статус. Но на бумаге этот статус признан не был, кроме того, и это куда важнее, не считали ее самостоятельной национально-государственной единицей и окружающие страны. По своей же внутренней сути Конфедерация представляла собой добровольный союз кантонов/штатов, самодостаточных квазигосударственных единиц, управлявшихся независимо и автономно от империи.

Бургомистр едет на мирную конференцию

Иоганн Рудольф Веттштайн родился 27 октября 1594 года в Базеле. Он успел поучиться в родном городе, а затем уехал в Женеву, где посвятил время изучению, сейчас бы сказали, основ делового администрирования, побывал в качестве наёмного солдата в Италии. Вернувшись домой, показал себя трудолюбивым чиновником в городской администрации Базеля. Сделав карьеру, постепенно дорос до должности бургомистра (мэра). «Будучи человеком, „сделавшим себя сам“, Веттштайн объединил в своей личности опыт и практические навыки, которые были необходимы в 17 веке для того, чтобы взять на себя исполнение важной дипломатической миссии», — считает Андреас Вюрглер.

Когда в 1646 году 52-летний Иоганн Рудольф Веттштейн отправился в Мюнстер на мирную конференцию его в первую очередь заботила судьба собственного города. «Изначально он усматривал в этих мирных переговорах шанс защитить и закрепить интересы именно Базеля, а не всей Швейцарии», — говорит Андреас Вюрглер. Речь шла, в частности, о вот уже почти столетие длившемся конфликте вокруг того, в какой суд обязаны обращаться базельские негоцианты в случае возникновения торгово-юридических споров. По итогам войны 1499 года почти все кантоны по факту перестали признавать юрисдикцию имперского суда — все, кроме тогда еще единого кантона Базель. 

Немецкие конкуренты базельских торговцев пользовались этой ситуацией для того, чтобы подавать в суд на купцов из Базеля. Суд, конечно же, решал в пользу истцов, и те со спокойной душой конфисковывали, а по сути присваивали себе товары базельцев. «Естественно, такая судебная практика была давно уже для Базеля настоящей головной болью, так что Веттштайн отправился на мирную конференцию, с тем чтобы избавить наконец родной город от ига «чужих судей»», — говорит Андреас Вюрглер, предлагая не забывать об этом историческом казусе каждый раз, когда будет идти речь о так называемой народной законодательной инициативе «Против чужих судей»,  референдум по которой пройдет в Швейцарии 25 ноября 2018 года. 

Оказавшись в Мюнстере и наладив контакты с послами Франции и Нидерландов, Веттштайн быстро понял, что на этой мирной конференции обсуждались куда более серьёзные вопросы. И добиться тут можно куда более значимых результатов. «Он увидел, что торговые разногласия совершенно неважны на фоне процесса формирования новой Европы, состоящей из равноправных суверенных государств», — подчеркивает Андреас Вюрглер. «Осознав это, Веттштайн потребовал от швейцарского Собора (Tagsatzung, — общенациональный швейцарский протопарламент) предоставить ему мандат на право представлять интересы уже всей Конфедерации».

Иногда чудеса случаются

Достаточно бросить взгляд в Швейцарию той эпохи, чтобы понять, насколько безнадёжной была эта просьба. Ведь по сути Конфедерации как единого государства не существовало. Кантоны не поддерживали между собой никаких особенно тесных связей, единой внешней политики у них тем более не было. Это была эпоха бесконечных религиозных войн, в том числе и в Швейцарии, а также период «игры престолов», которую вели европейские монархии в борьбе за власть и религиозную гегемонию. Друг с другом сталкивались тогда не только католики и протестанты, но и две конкурирующие властные системы: с одной стороны, могучая империя Габсбургов с её целой сетью вассалов, с другой — абсолютистская Франция.

По итогам войны 1499 года Швейцарская Конфедерация, как уже упоминалось, освободилась, кроме Базеля, от Священной Римской империи и не подчинялась более Императору ни в финансовой, ни в судебной, ни в военной сфере. Андреас Вюрглер напоминает, однако, что при этом конфессионально раздробленная Конфедерация сама стояла на пороге очередной религиозной войны, коль скоро имперские области с протестантским и католическим доминированием всячески стремились перетянуть в свой лагерь братьев по вере из Швейцарии.

Поэтому, говорит далее историк, сразу стало понятно, что единый внешнеполитический и военный курс конфедераты выработать не смогут, не говоря уже о том, что желание кантонов вообще встревать в какой-либо вооружённый конфликт было, мягко говоря, выражено очень слабо. Швейцарские католики и протестанты охотно подрабатывали за рубежом в качестве наёмных солдат и часто, как это было в ходе битвы при Мариньяно, оказывались по разные стороны фронта. Но устраивать войну у себя дома — это было уже совсем другое дело.

У них перед глазами стоял пример будущего кантона Граубюнден, который в ходе Тридцатилетней войны стал ареной ожесточённых сражений войск французов и армий Габсбургов. Швейцарцы имели шанс с очень близкого расстояния рассмотреть, к чему приводит разрушительная война. Именно поэтому кантоны Конфедерации старались не дать себя вовлечь в конфликт европейских протестантов и католиков. Многие историки считают, что именно тогда и начала складываться теория и практика современного швейцарского нейтралитета. Вопрос этот спорный, но шагом в этом направлении тот период, безусловно, стал.

Важнее, однако, увидеть, что в рамках общешвейцарского Собора католические и протестантские кантоны буквально блокировали друг друга, что не давало всей Конфедерации соскользнуть в войну. С другой стороны, дееспособным органом Собор точно не был. С третьей стороны, он не имел никакой мотивации и менять что-либо в сложившейся внешнеполитической ситуации, если учесть, что Швейцария хотя и не участвовала в войне, но очень хорошо зарабатывала на поставках военных материалов и продовольствия. «Швейцарская торговля и сельское хозяйство переживали тогда настоящий бум», — говорит А. Вюрглер. Теперь становится понятно, что получить у Собора мандат на представительство всей Швейцарии в такой внешне- и внутриполитической ситуации было практически невозможно. Но иногда чудеса случаются.

Новый европейский расклад сил

В феврале 1647 года Веттштайн получил-таки от Собора мандат на представление интересов всей Конфедерации, а не только Базеля. Из Мюнстера он привёз с собой документ под названием «Exemtion», или «Исключение для особого швейцарского случая». На основе этой «швейцарской статьи», закреплённой в тексте Вестфальского мирного соглашения, Швейцария наконец де-юре оформила свершившийся еще в 1499 году де-факто «развод» Конфедерации и Империи. Тем самым страна обрела суверенитет в современном смысле этого понятия.

В 1650 году Веттштайн съездил с кратковременной миссией в Вену, дабы окончательно поставить крест на постоянных немецких исках против базельских купцов. Там он уже ссылался не на что-нибудь, а на Швейцарию как суверенное государство и на то, что Базель входит в его состав. Тем самым Европа обрела действующий механизм межгосударственных отношений, в основе которого находился принцип национально-государственного суверенитета и свободы принадлежать или не принадлежать к тем или иным союзам. «Суверенным» теперь называлось любое государство, которое было в состоянии защитить свою независимость с оружием в руках и подкрепить свои международные позиции экономическим потенциалом.

«Международное право именно тогда начало определять государства в первую очередь в качестве равных в своих правах суверенных субъектов. И именно с тех пор дипломаты пожимают друг другу руки, а не раскланиваются подобострастно. Но, конечно же, реальный вес государств на международной арене и их возможности, как тогда, так и в наши дни, все еще находятся в тесной связи исключительно с военно-экономическим потенциалом», — резюмирует А. Вюрглер. Что касается суверенитета Швейцарии, то он для историка и сегодня является фактором, который невозможно рассматривать в отрыве от истории швейцарского нейтралитета.

Став свободной от Империи, Швейцария, с другой стороны, потеряла мощного покровителя и защитника. Будучи небольшим государством без армии и без особой экономики, она нуждалась в том, чтобы найти на международной арене свою собственную нишу. Нейтралитет оказался в этом смысле эффективной внешнеполитической стратегией выживания. Вплоть до 17 века он понимался скорее как своего рода тактическая уловка, а в качестве постоянной доктрины оформился и закрепился в общественном сознании примерно в 1670-х годах. Именно тогда швейцарцы начали ссылаться на нейтралитет в обоснование своего нежелания участвовать в вооружённых конфликтах на той или иной стороне, причем в глазах великих держав понятие нейтралитета долгое время имело репутацию очень неблагородного шага, недостойного «настоящего государства».

По достоинству оценить заслуги 

Нейтралитет, суверенитет, умение подняться над принадлежностью к религиозной конфессии: все эти швейцарские ценности являются результатом многовековой борьбы и сложного общественного диалога. Успешная миссия Веттштайна в Мюнстере стала важной вехой на этом пути. «Он один отправился в Мюнстер и стал там „единым дипломатом“ для всей Конфедерации», — напоминает А. Вюрглер. «Он правильно ощутил дух эпохи, он увидел и сумел оценить такое новое явление, как „суверенное государство“, предприняв правильные шаги».

Мост Веттштайна в Базеле на почтовой открытке 1900 года из собрания Томаса Майера (Thomas Meyer), издательство Photoglobe Zürich. wikipedia.org/

Однако Швейцарская Конфедерация вовсе не спешила по достоинству оценить заслуги Веттштайна на поприще дипломатии. С одной стороны, потребовалось почти пятьдесят лет, чтобы кантоны наконец осознали, что они полностью свободны от власти Императора. С другой стороны, прямым следствием Вестфальского мира стала Крестьянская война в Швейцарии 1653 года. Набравшие долгов крестьяне Швейцарии внезапно лишились рынков продовольствия в быстро восстановившейся после войны Германии и восстали с требованием освободить их от долгового гнёта.

«Веттштайн жёстко выступил против восставших крестьян, утратив репутацию миротворца», — говорит Андреас Вюрглер. «Кроме того, пусть даже сам Веттштайн и выступал за межконфессиональную толерантность и мир, все равно протестант не мог быть героем для католиков. Неслучайно, что типичные швейцарские национальные герои, такие как Вильгельм Телль, Арнольд Винкельрид или Святой Никлаус фон Флюе, никогда не имели религиозного ореола». Швейцария снова вспомнила Йоганна Рудольфа Веттштайна только в 1881 году, когда в его честь был назван новый мост в Базеле. Элегантный мост «Веттштайнбрюкке» и сегодня является украшением города на излучине Рейна».

Перевод с немецкого языка и адаптация: Людмила Клот