Реабилитация Пауля Грюнингера и сложные вопросы швейцарской истории

Бывший шеф полиции кантона Санкт-Галлен Пауль Грюнингер, 1971 год. Keystone / Str

Как в Швейцарии идет переосмысление и научная переработка сложного исторического прошлого? Разговор с историком.

Перевод Юлии Немченко, редакторы: Надежда Капоне, Игорь Петров.

Пятьдесят лет назад умер Пауль Грюнингер. Накануне Второй мировой войны этот швейцарский комиссар полиции дал возможность тысячам беженцев остаться в Швейцарии и не быть высланными обратно в Германию — за что он был наказан и уволен. Лишь в 1995 году этот чиновник был полностью реабилитирован, в том числе благодаря исторической монографии «Дело Грюнингера» (Grüningers Fall). Мы встретились с ее автором, историком Штефаном Келлером (Stefan Keller), чтобы поговорить с ним о том, как в Швейцарии идет переосмысление и научная переработка сложного исторического прошлого.

Историк Штефан Келлер. Gian Ehrenzeller/Keystone

В 1990-х гг. дискуссия об исторической роли Пауля Грюнингера (Paul Grüninger) стала первым катализатором дебатов о сложном историческом прошлом страны. Эти дебаты продолжились дискуссией по поводу «спящих» активов жертв Холокоста в швейцарских банках и завершились промежуточным итогом в виде создания независимой международной экспертной комиссии «Швейцария и Вторая мировая война», известной более как «Комиссия Бержье». Сегодня эти дебаты снова обретают актуальность на фоне обсуждения истоков и исторических обстоятельств формирования «коллекции Бюрле», картины которой выставлены сейчас в новом корпусе цюрихского Художественного музея («Кунстхаус»).

SWI swissinfo.ch: Что изменилось в Швейцарии за последние 30 лет в плане переосмысления и научной переработки сложного исторического прошлого?

Штефан Келлер: Я не уверен, что тут произошли действительно какие-то изменения! При обсуждении этой самой «коллекции Бюрле», как всегда, начинается все по новой: имеют места отрицания, оскорбления и даже клевета. Люди до сих пор верят, что во время Второй мировой войны повсюду царил хаос, а у нас  — право и порядок.

Тем не менее в 1990-е годы произошли решающие сдвиги: Пауль Грюнингер благодаря вашей научной монографии был посмертно реабилитирован, это произошло в 1995 году, а в 1998 году был также оправдан и совершивший покушение на Гитлера Морис Баво, пусть это произошло и на 42 года позже, чем в Германии. Что-то же послужило толчком к этим событиям?

С окончанием холодной войны старые рубежи противостояния в некотором роде растворились, и многие вещи были заново переосмыслены. Это было видно на примере архивов. Долгое время в Швейцарии существовало мнение, что архивные фонды в первую очередь предназначены для того, чтобы государство могло себя при необходимости защитить.

Если историк или журналист хотел получить источниковые сведения о чем-то, скажем так, запретном, то архивисты сразу информировали власти. Еще в 1997 году главная архивариус Женевы хотела в ответ на мой запрос предоставить мне лишь краткое резюме из дела беженца, переданного Швейцарией в руки гестапо в 1938 году. На руках у меня были все необходимые разрешения, в том числе и от самого этого еще живого беженца. Однако она мне отказала, заявив, что существует риск, что данное лицо потом потребует компенсаций!

Копию его дела мне потом все-таки прислали, но только после того, как я подключил юриста. Эта архивариус была из поколения «старой гвардии». Но уже тогда существовало и новое поколение архивариусов, приверженных делу просвещения и очень мне помогавших. Они хорошо знали дела и вообще фонды архива, и они хотели, чтобы досье не хранились просто так, но были бы востребованы в сфере науки.

Почему все это заняло так много времени?

Миф о том, что Швейцария с честью пережила Вторую мировую войну и на самом деле была даже одним из победителей в ней, всегда оказывался довольно неустойчивым, и, в общем-то, давно всем было известно, что это не совсем так. Но этот миф упорно отстаивали, потому что идеология «Духовной обороны» — поверх всех общественных и классовых границ — способствовала даже еще в послевоенный период стабилизации общества и сглаживанию социальных конфликтов. В 1989 году, в годовщину начала мировой войны, швейцарские Вооруженные силы провели большой фестиваль под названием «Алмаз» — как будто бы в связи с этой войной в самом было что торжественно отмечать!

Дело Пауля Грюнингера

В 1938 и 1939 годах шеф полиции кантона Санкт-Галлен Пауль Грюнингер (1891–1971) спас несколько сотен, возможно, несколько тысяч еврейских и других беженцев, стремившихся получить убежище в Швейцарии. По швейцарским законам того времени все они должны были быть высланы обратно в Германию. Весной 1939 года Пауль Грюнингер был уволен со службы без права на получение пенсии. В конце 1940 года после длительного расследования окружной суд кантона Санкт-Галлена приговорил его к штрафу за «подделку документов и противозаконную деятельность».

Он так и не нашел позже постоянной работы и умер в 1972 году в бедности. Тем не менее в последние годы своей жизни Пауль Грюнингер еще успел получить должное признание, в частности со стороны «Яд Вашем», израильского национального мемориала Катастрофы (Холокоста) и Героизма в Иерусалиме. Его имя было также внесено в список «Праведников народов мира». Но только в 1995 году окружной суд кантона Санкт-Галлен пересмотрел приговор 1940 года и оправдал П. Грюнингера.

Основанием для реабилитации послужила монография Штефана Келлера «Дело Грюнингера» (Grüningers Fall: Geschichten von Flucht und Hilfe), основанные на ней правовые заключения известных швейцарских юристов Марка Пита (Mark Pieth) и Пауля Рехштайнера (Paul Rechsteiner), а также экспертная поддержка со стороны общественного объединения «Справедливость для Пауля Грюнингера» (Gerechtigkeit für Paul Grüninger).

Это дело стало первым подобным случаем политической реабилитации в Швейцарии. Позже был принят закон, по которому полной реабилитации подлежали все официальные и неофициальные лица, пострадавшие из-за оказывавшейся ими в то время помощи беженцам. Также в Швейцарии был принят закон, реабилитировавший всех, кто сражался в Испании во время гражданской войны в рядах интернациональных бригад.

Даже «окончательное решение» в отношении европейских евреев долгое время не было какой-то важной темой — впрочем, не только в Швейцарии, но и во всем мире. Важнейшая в этом смысле монография американского историка Рауля Хильберга «Истребление европейских евреев» 1954 года (вышла на немецком языке под названием Die Vernichtung der europäischen Juden) полностью провалилась в смысле продаж. Благодаря режиссеру Клоду Ланцману (Claude Lanzmann, 1925–2018) и его знаменитому фильму еврейское слово «Шоа» (Shoah) вошло в широкий оборот в качестве синонима процесса систематического истребления евреев в Европе, но только в 1985 году.

Систематическое истребление евреев было в Швейцарии вообще относительно поздно воспринято в качестве того, чем это центральное событие в истории человечества и было на самом деле, то есть в качестве полного разрыва с традициями и нормами человеческой цивилизации. В Швейцарии также неоднократно обращались к теме чудовищной исторической несправедливости, причиненной людям, просто отправленным на смерть. Тема деловых связей Швейцарии с нацистами также была темой, к которой обращались политики и историки, но, что называется мейнстримом эти вопросы не становились очень долго.

С какого момента следует отсчитывать начало процесса качественных изменений в этой сфере?

В 1957 году адвокат Карл Людвиг (Carl Ludwig) по заказу Федерального совета опубликовал довольно критический отчет об истории швейцарской политики в отношении беженцев. Он до сих пор может служить источником базовых справочных материалов. Основываясь на этих данных, спустя десять лет Альфред Хеслер (Alfred Häsler) опубликовал свою легендарную книгу «Лодка заполнена до предела» (Das Boot ist voll). Ее автор работал с архивами Организации помощи еврейским беженцам (Jüdische Flüchtlingshilfe), исследовав судьбы многих людей.

В 1973 году по швейцарскому телевидению был показан многосерийный фильм «Швейцария в войне» (Die Schweiz im Krieg) историка Вернера Рингса (Werner Rings). Это был настоящий хит, улицы буквально пустели всякий раз, когда по телевизору начинали показывать очередную серию. Эта работа была примечательна еще и тем, что сам Вернер Рингс тоже попал в Швейцарию в качестве беженца. После этого в стране был ряд опубликован и показан еще целый ряд документальных фильмов и статей в прессе, журналисты и кинематографисты вообще сыграли очень важную роль в раскрытии связей Швейцарии с национал-социализмом.

Какие преимущества имеет журналистика как метод «переработки» сложного исторического прошлого?

Мой тезис выглядит несколько полемично и спорно, тем не менее сфера академической науки, университеты в какой-то момент просто проспали эту тему. Поэтому мы, журналисты, сразу учились не ждать науку. Журналисты работают быстро, нестандартно, именно они и начали применять «орал хистори», устную историю. Журналист знает, как «очеловечить» все эти сюжеты, как преподнести их так, чтобы люди их понимали и воспринимали, ведь сухие цифры всегда остаются абстрактными, без эмоций. Кому ясна разница между 25 000 или 30 000 человек, высланных обратно за пределы Швейцарии? Эту цифру все равно невозможно себе живо представить! Но если вы точно знаете, что случилось с двумя, тремя или четырьмя людьми — с точными именами и адресами, с их собственными рассказами — вот тогда у вас и появляется живое представление о том, как все было в целом.

Вы не только посвятили Паулю Грюнингеру, человеку, который помогал беженцам, научную работу. Вы еще при содействии юристов снова как бы поставили его перед судом, и в рамках уже этого нового процесса данный исторический персонаж был признан полностью невиновным. Но какой смысл имеет вообще реабилитация мертвых?

Это было сделано ради его семьи, ради беженцев, которые обязаны ему своей жизнью. Но это была, разумеется, еще и символическая политическая акция. Я считаю, что эффективные символы очень важны. Переработка прошлого не завершается простыми воспоминаниями и красивыми словами.

Альберт Тортен (слева), из семьи которого Пауль Грюнингер спас 18 человек, и Моисей Ашкенази (справа), 30 ноября 1995 года в окружном суде Санкт-Галлена во время нового процесса над бывшим шефом полиции Паулем Грюнингером. Regina Kuehne/Keystone

Нужны дальнейшие конкретные шаги. Такие действия, как реабилитация, реституция и компенсации, убедительнее всего способны показать, что в этой стране ее прошлое признано неправильным или даже преступным, и что с этим прошлым мы порвали окончательно. Когда мы добивались реабилитации Пауля Грюнингера, то в Санкт-Галлене нам поначалу возражали, что правосудию этого кантона понятие «реабилитация» незнакомо.

Известный швейцарский юрист Штефан Шюрер (Stefan Schürer) считает, что дело Грюнингера стало примером «комбинирования права и истории», и что в рамках этого дела история впервые была поставлена выше права.

Мы не ставили историю выше права. Но мы приводили аргументы с опорой на естественное право. Посылать людей на гибель? Такое никогда и нигде не было законным и легитимным деянием. Юридическую аргументацию разработали для нас Пауль Рехштайнер (адвокат) и Марк Пит (профессор права). В своем экспертном заключении Марк Пит даже констатировал, что вообще-то наказаны должны были бы быть как раз те, кто в то время выполнял приказы правительства, и даже те, кто их издавал. Приказ передавать людей в руки убийцам в любое время и повсеместно очевидно противозаконен. От исполнения преступных приказов надо уклоняться всеми методами.

Какой была реакция?

Разумеется, это было чрезвычайно актуальное «послание», ведь если оно справедливо для прошлого, то, значит, он будет действительно как для настоящего, так и для будущего. Законы или распоряжения не должны противоречить основным правам человека. Тогда мы думали, что реабилитацией Пауля Грюнингера мы открываем новую главу в швейцарской истории преодоления и переработки прошлого. Но едва мы выиграли этот процесс, как в Швейцарии началась дискуссия о «спящих» счетах жертв Холокоста в швейцарских банках, и снова мы увидели ту же оборонительную позицию, которую заняли банки, мол, они законно заморозили эти деньги и не имеют права их выдавать.

У нас стараются изловить любого мелкого магазинного воришку, а тут, то есть там, где речь шла об активах убитых евреев, на вопрос собственности просто закрыли глаза. То, что требования потомков убитых евреев о возвращении этих средств были отвергнуты, я воспринял тогда просто как проявление антисемитизма. Точно так же, как и в теперешней дискуссии о коллекции Бюрле в Художественном музее Цюриха: демонстрируются картины, прежними владельцами которых были евреи и которые были куплены на деньги, вырученные от сделок с нацистами! Тут любой честный гражданин должен бить во все колокола. Но в Швейцарии возомнили себя невинными и строят торговцу оружием собственный музей.

Дискуссия о «спящих счетах» ускорила тогда и процесс создания независимой экспертной комиссии «Швейцария — Вторая мировая война» (Unabhängige Experten-Kommission Schweiz — Zweiter Weltkrieg), не так ли?

В конечном счете, да, к созданию этой комиссии (UEK), или так называемой «Комиссии Бержье», привела именно упомянутая дискуссия, это верно. Дискуссия вокруг картин Бюрле тоже мобилизует сейчас ученых. Итоги работы Комиссии Бержье и по сей день очень важны, содержание ее итогового 13-томного доклада сегодня нельзя просто так проигнорировать. Опубликованный в 1999 году отдельный доклад по беженцам поднял очень важную методологическую «целину», ведь впервые политика Швейцарии в отношении беженцев была представлена с перспективы самих затронутых лиц, то есть собственно беженцев. В связи с этой дискуссией появилась возможность реабилитировать и других, например, выходца из кантона Невшатель Мориса Баво (Maurice Bavaud), который в 1943 году пытался убить Гитлера, и который был за это казнен гитлеровцами на гильотине. Сам президент Конфедерации тогда отдал ему дань должного уважения и признания.

Реабилитированы были и все другие люди, помогавшие беженцам и подвергнутые за свои поступки наказанию. Для этого была создана особая реабилитационная комиссия. И, наконец, состоялась коллективная реабилитация добровольцев, сражавшихся в Испании против фашизма. Но нам еще предстоит реабилитация наказанных швейцарцев, находившихся в рядах борцов французского и итальянского Сопротивления.

Сейчас планируется даже создание специального мемориала. Эти планы нашли широкую общественную поддержку, критики в их адрес больше не слышно. Но не рискует ли задача преодоления и переработки прошлого закончиться просто кичем?

Хороший вопрос. Первый проект мемориала — памятник швейцарским жертвам нацизма — показался мне просто ужасным. Как будто национальность жертв есть тут главный критерий: куда больше иностранных граждан погибло просто потому, что Швейцария их не приняла или выдала обратно нацистам. К счастью, за прошедшее время содержание понятия «мемориал» было заметно расширено. Но при этом даже инициатива установки своего рода «табличек с последним адресом» мне тоже не кажется идеальной.

В Германии, насколько мне известно, такие знаки были установлены, чтобы отметить дома, из которых людей депортировали в лагеря смерти. В Швейцарии таких домов нет, разве что несколько бараков или приютов, в которых жили беженцы. Так что свой настоящий мемориал Швейцария должна была бы по идее установить на границе, может быть, даже можно было бы соорудить что-то вроде стены или установить груду из 30 000 памятных камней — вот это было бы куда более адекватно.