История уральских швейцарцев Онисима и Модеста Клер

Бронзовый бюст работы скульптора Игоря Акимова стал первым в истории России памятником О.Е. Клеру. Он находится у входа в одно из зданий областного Краеведческого музея. Анна Матвеева

Клер — фамилия не русская, но хорошо знакомая уральцам. Имена двух выдающихся уроженцев Швейцарии, Онисима и Модеста Клера, вписаны в историю региона золотыми — или, что прозвучит в этом регионе и в этой связи уместнее, железными — буквами.

Ровно 130 лет тому назад, с июня по сентябрь 1887 года, в Екатеринбурге с размахом проходила первая в истории Сибирско-Уральская научно-промышленная выставка. Успех у этого мероприятия был колоссальный — на выставке работало одиннадцать отделов, включая антропологический, горнозаводской, фабричный, кустарный и даже художественный, благодаря которому екатеринбуржцы увидели Передвижную экспозицию Академии художеств с картинами Верещагина, Айвазовского, Шишкина.

Организатором выставки стало Уральское Общество Любителей Естествознания — УОЛЕ, а одним из главных, как теперь сказали бы «кураторов», был Онисим Егорович Клер, учёный секретарь Общества и его «вечный двигатель». Юбилейный год — хороший повод вспомнить о талантливом неугомонном Клере и его потомках, оставивших яркий след в развитии уральской науки и промышленности.

Уралец из кантона Берн

Среди современных швейцарцев не так уж много эмигрантов, но в середине позапрошлого века уроженцы Конфедерации нередко покидали родные места в поисках лучшей доли — или же потому, что на жизнь в родном отечестве им попросту не хватало средств. Онисим Егорович Клер (George Onésime Clerc) родился 25 февраля 1845 года в селении Корсель (Corcelles), кантон Берн. Ближайший крупный город — Невшатель. 

Жорж Клер, отец Онисима, служил писцом в нотариальной конторе, летом он с удовольствием возделывал сад, зимой вполне по-швейцарски ремонтировал часы. Был увлечен историей, по-любительски занимался археологией. С удовольствием изучал старинные летописи, книги, интересовался историей окрестностей Невшателя. Мама — Марианна Кунц (из её рода вышел известный впоследствии американский минералог Джордж Фредерик Кунц) отлично знала лекарственные травы и часто брала с собой старшего сына на «тихую охоту» в лес. В семье после Онисима родилось ещё четверо детей — Жорж, Урбэн, Ами, Мария. 

Людмила Зорина, автор замечательной биографии «Онисим Егорович Клер», считает, что первыми учителями уральского швейцарца стали его родители — они «пробудили в нём интерес к естествознанию, любовь к природе». Онисим Егорович на всю жизнь запомнил рассказы отца о том, что каменный мол на Невшательском озере построили древние римляне, основавшие город — Жорж Клер считал, что этот мол служил защитой для дороги и гавани. Жорж и Онисим находили здесь обломки глиняной посуды, источенной волнами до состояния тонких пластинок. В 1859 году Онисим поступил в Промышленную школу Невшателя. Учителя там были знающие, прогрессивные, много внимания уделялось естествознанию — только-только набирающей обороты дисциплине.

Корсель в наши дни очень скромное поселение. GNU Free Documentation License

Юный ученик быстро стал одним из лучших, к тому же его избрали секретарём любительского общества «La Néocomia», созданного в стенах школы для углублённого изучения модной науки — естествознания. Это было первое — но далеко не единственное — подобное избрание в жизни Клера. Примерно в то же самое время наш герой увлёкся термометрическими наблюдениями, начал собирать гербарий и вести дневник фенолога — всё это будет продолжено впоследствии на Урале: ни одно усилие, ни один листочек не пропадут зря. В 1862 году Онисим окончил школу, как мы бы теперь сказали, с отличием — комиссия предсказывала ему большие успехи в научной сфере, ведь имя юноши уже было упомянуто в «Бюллетене Невшательского общества естественных наук» в связи с его фенологическими наблюдениями! Увы, предсказания сбылись не скоро — во всяком случае, высшее образование Клеру получить так и не удалось. У семьи попросту не нашлось денег для того, чтобы старший сын мог позволить себе обучение в швейцарском университете.

Надо было думать о том, как зарабатывать себе на жизнь — и Онисим смирился с тем, что мечта о высшем образовании навсегда останется мечтой. Он сдал экзамен на право преподавания в народных школах — держал его в Испытательном совете республики кантона и получил Свидетельство первой степени. Теперь можно было публиковать объявления о поисках места учителя или гувернёра. Хорошо бы у кого-то из богатых русских! Вскоре Клер получил предложение от князей Трубецких — семья проживала в Италии, на берегу озера Комо, и приискивала воспитателя для наследника. Молодого человека не пришлось долго уговаривать — и вот он уже в Северной Италии, обучает юного князя премудростям разных наук, а в свободное время изучает окрестности и — уже по привычке! — собирает гербарий из образцов местной флоры. Ботаника всегда была самой сильной страстью Клера, более того, именно она привела его в конце концов на Урал, где швейцарскому самоучке удалось стать ученым с мировым именем.

Вслед за цветами и листьями

Год в Италии пролетел незаметно. Младшее княжеское поколение было готово к следующему этапу обучения, а Онисиму пришлось возвращаться домой, в Корсель. Отец сильно болел, и сын честно пытался найти работу в Невшателе. Честно — и безуспешно. Он вновь дал объявление в газеты, и вновь на него откликнулась зажиточная семья из России. На сей раз нужно было ехать в Санкт-Петербург. Удача, кажется, отвернулась от Клера — пока он добирался в этакую даль, место гувернёра, на которое его пригласили, оказалось занято. Ему восемнадцать лет, он совершенно один в странном, холодном городе, где говорят на чужом, незнакомом языке.

Л. Зорина приводит такую цитату из воспоминаний О.Е.Клера: «Величайшую скуку… я испытывал… в Петербурге: всё окружавшее, начиная от пышных зданий, великолепных магазинов, роскошных экипажей и туалетов, кончая худой, ошпаренной кошкой, бродившей по соседней крыше, …, всё было чужое, незнакомое, чем-то вроде осьминога, охватившего подводное судно капитана Немо». Другой на месте Клера сдался бы — и вернулся в Швейцарию, где все, по крайней мере, в некоторых кантонах говорят по-французски. Но Онисим был деятельным, энергичным, неунывающим человеком. Он подал заявку в знаменитый Петербургский университет, где можно было сдать несколько экзаменов и получить право преподавания французского языка в гимназиях России. Успешно сдав экзамены и взяв от столицы всё, что можно, Клер с облегчением перебрался в Москву. Там было не так тоскливо, к тому же, нашлось место воспитателя в частном пансионе. Онисим привыкал к русской жизни, учил язык и пытался заводить знакомства.

Судьбоносной стала его встреча с профессором Николаем Николаевичем Кауфманом, известным ботаником, занимавшим пост учёного секретаря Московского общества испытателей природы. Онисим был очень увлечён деятельностью этого общества, и все свои свободные часы посвящал сборам экспонатов для теперь уже московского гербария. В 1864 году для Клера нашлось место в женском училище Ярославля — там лучше платили, а ему нужно было отправлять деньги на родину, в бедную Швейцарию, где подрастали младшие братья-сёстры. Часы отдыха Онисим отдавал деятельности здешнего кружка натуралистов, вёл полевой дневник, описывал собственные экскурсии по берегам Волги и Которосли, пополнял гербарные коллекции.

Екатеринбургская гимназия № 9 — одно из старейших учебных заведений Урала. Швейцарец О. Е. Клер поступил сюда преподавателем французского языка в 1867 году. В стенах гимназии стараниями Клера зародилось знаменитое впоследствии «УОЛЕ» (Уральское Общество Любителей Естествознания). Анна Матвеева

Онисим провёл в Ярославле три года. Ему исполнилось 22 года, и он пытался найти свой собственный путь в науке, не заботясь о том, что на это скажут окружающие — искал дело жизни, город и землю, соответствующую его запросам, неясным в то время даже ему самому. Прежде судьбой Клера располагали случай и обстоятельства, но на Урал он попал в первую очередь по собственному желанию. Полетел в Екатеринбург вослед за листом из гербария. Кто-то из учеников привёз с Урала коллекцию минералов и гербарий — все эти сокровища были собраны в районе посёлка Павда Новолялинского района, на севере нынешней Свердловской области. 

Клер как глянул на это богатство и разнообразие, так и ахнул: «Богатство альпийских форм растений Северного Урала возбудило во мне непреодолимое желание посетить столь интересные местности, и когда, в 1867 г., тогдашний казанский попечитель И. Д. Шестаков меня пригласил занять свободное место в Екатеринбурге, я с радостью принял это предложение и, должен признаться, мои ожидания, в ботаническом отношении, не были обмануты». От себя добавлю — да уж наверняка, не только в ботаническом! Перед отъездом на Урал Клер подарил коллегам весь свой замечательный гербарий, собранный в Швейцарии, Италии и России. И дал обещание выполнить их пожелание — открыть в Екатеринбурге естественно-научное общество, подобное ярославскому.

Личность ради общества

За шесть лет до приезда Клера в Екатеринбурге — одном из крупнейших в Пермской губернии городов — открылась первая мужская гимназия, располагавшаяся в одном здании с Уральским горным училищем. Это было представительное здание, выходившее фасадом на Главный проспект, а правым крылом — на набережную городского пруда. Гимназия № 9, так теперь называется эта историческая школа — кстати, одна из лучших в России. Вот здесь и нашлась вакансия преподавателя французского языка, которую предложили занять нашему герою. Швейцарский гражданин Жорж Онесим Клер, быстро переименованный в Онисима Егоровича Клера, приступил к учительским обязанностям в 1867 году — но характер, темперамент и самый тип личности был у него не таким, чтобы довольствоваться в своей жизни единственным занятием. Клер был зачарован природой Урала, его историей и легендами. Он едва ли не с первых дней своего пребывания в Екатеринбурге принялся изучать его окрестности, подбивая на участие в экскурсиях гимназического директора В. В. Всеволодова, начальника Горного училища Н. К. Чупина и других своих коллег той поры. 

Именно эта компания во главе с Клером открыла вскоре в стенах всё той же гимназии Уральское общество любителей естествознания — легендарное «УОЛЕ», первую научную организацию Урала. При обществе устроили крохотный краеведческий музей — из него, как пальма из косточки, вырастет впоследствии крупнейшее краеведческое собрание региона. Онисим Клер стал бессменным учёным секретарём, хранителем музея, а впоследствии и президентом «УОЛЕ». Когда Клер только начинал обживаться на Урале, в Петербурге проходил I съезд естествоиспытателей, вдохновлявший жителей разных земель России на создание соответствующих обществ «на местах». Клер стал инициатором и активным пропагандистом этой идеи, а затем и «отцом-основателем» «УОЛЕ» — его энергии хватало на всё. Он разрабатывал Устав общества, программу деятельности, вёл обширную переписку, редактировал журнал «Записки УОЛЕ», по собственному почину и безо всякой оплаты переводил статьи из журнала на французский язык (и даже набирал тексты на иностранных языках — потому что наборщики латинского шрифта не знали!), принимал в Екатеринбурге гостей Общества, привлекал к почетному членству влиятельных учёных и просто знаковых персон того времени.

В «УОЛЕ» в разное время состояли представители царской семьи Романовых, а также С. Ю. Витте, К. А. Тимирязев, Н. М. Пржевальский, В. И. Вернадский, Л. П. Сабанеев (личный друг Клера, автор «библии» советских рыболовов — двухтомника «Рыбы России», Сабанеев провёл первую систематизацию зоологической коллекции музея «УОЛЕ» в 1872 г.), видные учёные Швейцарии, Франции, Германии, Италии, США. Среди рядовых членов в «УОЛЕ» значились россияне всех родов и сословий — заводчики, священники, архитекторы, фотографы, актёры, аптекари, лесничие. Гостями Общества становились знаменитые учёные со всего света — в том числе, Альфред Брем, автор всем известного труда «Жизнь животных» и Фритьоф Нансен, посетивший Екатеринбург в 1913 году и попросивший впоследствии О. Е. Клера подписать для него их общий фотоснимок. 

Инициаторы создания «УОЛЕ» не стеснялись того, что общество носит откровенно любительский характер — все полученные или собранные коллекции отправлялись на разбор и описание профессионалам, кроме того, Клер постоянно переписывался (на нескольких языках — помимо французского и русского он владел немецким, английским, итальянским) с секретарями известных научных сообществ. «Покажется Вам, быть может, странным, что я принимаю на себя изыскание помощи Обществу, но ведь Общество — это любимое моё дитя, и пока оно не выйдет из моих рук — когда начнётся официальная его деятельность — я считаю долгом употребить все свои усилия, чтобы оно оказалось способным жить» (Цитируется по: Л. Зорина, «Онисим Егорович Клер»). Все свои усилия швейцарец употреблял и далее — до конца своей жизни. «УОЛЕ» и музей стали главным делом его жизни. И он был для этого общества главной действующей силой, это сознавали и видели все. Д. Н. Мамин-Сибиряк подчеркивал: «…Учреждение этого Общества, … и дальнейшее его существование обязано главным образом неиссякаемой энергии его секретаря О.Е.Клера, который вложил в это дело всю свою душу».

Главной задачей «УОЛЕ» Клер и его единомышленники видели изучение многообразия уральской природы и формирование краеведческого музея, призванного представить в зримом виде всё это многообразие. Музей, основанный вместе с обществом, 29 декабря 1870 года, включал в себя экспонаты «из предметов, собранных на Урале и в ближайших краях» — в первый день существования музея его коллекция свободно разместилась в «одной, занятой у супруги директора гимназии, решётке для белья». Клер написал около полусотни писем, обращаясь в разные научные общества, учреждения, к частным лицам, с просьбами о помощи обществу и его новому музею. 

Многие откликались, и хотя первое время хранить экспонаты было негде, коллекция росла и пополнялась — уже к концу первого года в ней насчитывалось около 4,5 тысяч единиц хранения. Богатый гербарий (а как же!), роскошное собрание минералов и горных пород, палеонтологическая и зоологическая коллекции, включающая в себя кости мамонта и редчайшую находку — практически полный скелет широкорогого исполинского оленя, обнаруженного в торфяном болоте Камышловского уезда — таким стал музей впоследствии. Общество занималось самыми разными естественнонаучными направлениями — от метеорологии и фенологии до этнографии и охраны природы. Интересовали также изобразительное искусство, уральская старообрядческая икона, медицина, статистика — всё, что имело хоть какое-то отношение к истории Урала и его людям, всё шло в дело.

Корни всё глубже прорастали в землю, Клер привык к Уралу и всё реже думал о том, чтобы когда-нибудь вернуться на родину в Швейцарию. Уральские горы — это, конечно, не Альпы, да и озеро Шарташ уступает в красоте Женевскому озеру, но каждый новый день жизни Онисима Клера был наполнен здесь радостью новых открытий. До Екатеринбурга Клер был учителем французского, после стал ботаником, метеорологом, исследователем и систематиком живой природы. В официальной ботанике наименования ряда ботанических таксонов дополняются сокращениями «clerc», это в честь нашего Клера. Он стал членом более чем двадцати иностранных и отечественных научных обществ, после упомянутой в самом начале Сибирско-Уральской выставки был награждён шведским орденом Полярной звезды и отмечен французским почётным знаком отличия «Университетские пальмы», впоследствии стал членом-корреспондентом Нью-Йоркской академии наук и почётным членом двадцати самых разных научных сообществ. Царское правительство жаловало швейцарца чинами и орденами — у него имелись ордена святого Станислава, святой Анны, святого Владимира и так далее, но больше всего Клер гордился знаком «40 лет беспорочной службы».

Анна Матвеева

Онисим Егорович руководил изрядно разросшимся музеем, курировал отдел археологии, 28 лет вёл протоколы собраний Общества, редактировал «Записки». Он пешком прошёл с экскурсиями весь Уральский край — и добрался до вожделенного Павдинского Камня, вблизи которого был собран тот памятный гербарий, приведший Клера на Урал. В гербарии самого Онисима Егоровича было несколько тысяч экземпляров, он выделил множество новых форм растений, не описанных ранее — от вероники колосистой до бузульника сибирского. Неизвестный науке вид лютика Клер с почтением назвал в честь своего московского учителя Н. Н. Кауфмана «Ranunculus Kauffmannii Clerc». Онисим Егорович регулярно публиковал статьи о флоре Уральского края, на которые с уважением ссылались профессионалы.

С 1875 года уральский швейцарец Клер нёс на своих плечах ещё одну обязанность — возглавлял Метеорологическую комиссию при «УОЛЕ», а в 1876 году стал Главным смотрителем Екатеринбургской обсерватории. Его чрезвычайно интересовали метеорология, фенологические наблюдения, исследования климата — всё это пребывало тогда в зачаточном состоянии, и Клер увлечённо развивал перспективную отрасль. «И швец, и жнец, и на дуде игрец», он был ещё и археологом — проснувшаяся на берегах Невшательского озера страсть не покидала его до конца жизни: вместе со своими учениками Клер проводил раскопки вблизи деревни Палкино, где было обнаружено древнее городище… В соавторстве с К. Фаддеевым Клер написал в 1895 году подробную статью под названием «Гончарное производство доисторического человека, жившего на городище у дер. Палкино на р. Исети» — текст охотно опубликовало в своём сборнике Московское археологическое общество. Клера очень интересовали Шарташские каменные палатки — действительно уникальные скалы слоистого сложения, находящиеся теперь в черте Екатеринбурга. Он первым в научной среде взялся за их описание и опубликовал фотоснимки «палаток», считавшихся у местных жителей «нечистыми». Он пытался участвовать в поисках полезных ископаемых и организации последующих разработок. Он считал необходимым определить точное географическое положение Екатеринбурга, чего на тот момент сделано не было — как ни странно.

Онисим Егорович придавал большую важность этнографии и собиранию фольклора — считал необходимым собирать для музея «не только костюмы, но и различные вещи, употребляемые в домашнем быту», и даже делать «фотографические виды деревень и заводов, портреты более типичных лиц». Блестящий организатор и администратор, внимательный исследователь, автор множества научных статей, Клер не считал себя серьёзным учёным — в одном из писем признавался: «Вы называете меня „авторитетом науки“, это ошибка с Вашей стороны: авторитетами называются те люди, которые подвинули науку вперёд своими капитальными открытиями, так сказать, князья, полководцы науки, а я — чернорабочий, снаряд для писания переводов, чтения корректур, составления протоколов, отношений, донесений, рапортов и т.п. Если и я могу сказать тем, которые стремятся к научным целям: вот 11 лет, как я работаю без всякого вознаграждения для Уральского Общества». В 1870 году Онисим Егорович женился на дочери священника Наталье Николаевне Золотовой, которая родила ему шесть дочерей и троих сыновей. 

Увы, из дочек выжила лишь одна — Христина, ставшая учительницей французского языка и прожившая всю свою жизнь в небольшом уральском городке Шадринске. Клеры проживали в доме на углу улиц Дровяной (ныне отсутствует) и Васенцовской (ныне — ул. Луначарского) вплоть до 1920 года. Земной путь уральского швейцарца О. Клера прекратился в 1920 году — Онисим Егорович многим казался вечным, но здоровье его было подорвано непрерывной работой, к тому же, он заболел сыпным тифом, от которого и скончался 18 января в 11 часов утра. Клеру было 74 года. 21 января Онисима Егоровича похоронили на лютеранском кладбище в центре Екатеринбурга — горожане называли его просто «Немецкое кладбище». Увы, в советское время кладбище снесли, разбив на его месте парк имени Блюхера — и могила Клера была утрачена. А 26 мая 2015 года у входа в одно из зданий областного краеведческого музея на проспекте Ленина был установлен бронзовый бюст Клера — начиная с этого дня солидный бородач в очках строго разглядывает прохожих… В церемонии открытия первого в России памятника Клеру работы скульптора Игоря Акимова помимо официальных лиц приняли участие прямые потомки Онисима Клера — в том числе правнук, проживающий в настоящее время на острове Кипр.

Онисим Клер выбрал Урал — и остался здесь навсегда. Он писал сыновьям за границу: «Очень рад, что вы продолжаете любить Россию; ведь и родная мать и вся её родня — русские, и сам я принял русское подданство не вследствие какого-нибудь давления или искания каких-либо выгод, а по сердечному убеждению: за мой труд Россия дала мне возможность помочь родителям, воспитать сестру и братьев, дала вам бесплатное гимназическое образование; на её земле — могила вашей матери, которая была для меня самым дорогим подарком, словом, есть за что любить Россию, даже независимо от разнообразия её природы, великолепного языка и симпатичных черт характера её сынов». (Цитируется по: Л.Зорина, «Онисим Егорович Клер»). На родине, в Швейцарии, Клер вновь побывал лишь раз, в 1885 году — и почувствовал там себя чужим человеком. Настоящая жизнь ждала его в Екатеринбурге. И сага о Клерах продолжилась в новом столетии.

Возвращение в Невшатель

Старшего сына Онисим назвал Модестом (в переводе с латинского — «скромный»), после родились Георгий (зоолог и певец) и Владимир (зоолог и врач-гистолог, один из авторов научной концепции Екатеринбургского зоопарка). Все трое окончили мужскую гимназию, где преподавал Онисим Егорович — сейчас у входа в школу № 9 висит мемориальная доска с соответствующей информацией. Детство маленьких Клеров прошло в музее «УОЛЕ». Модест впоследствии вспоминал: «Когда мы были ещё детьми, мне было лет восемь, я знал о музее УОЛЕ. Других разговоров никогда не было, как только о музее. Всегда появлялись всевозможные брошюры, и всё время приходилось наблюдать в жизни Онисима Егоровича, что он что-то делает… Отец всецело отдавался этому делу.., всё свободное время отдавал УОЛЕ» (Цит. по: Л.Зорина, «Онисим Егорович Клер»).

В возрасте 19 лет Модест Онисимович завершил обучение в гимназии и — по настоянию отца и врачей, считавших его здоровье недостаточно крепким — отбыл на историческую родину, став студентом естественно-исторического факультета Невшательской академии. Научные интересы сына отец, наверняка, одобрял — Модест изучал геологию и палеонтологию. В 1901 году был получен диплом палеонтолога, в 1904-м — диплом доктора естественных наук Женевского университета (здесь младший Клер защитил докторскую диссертацию по палеонтологии, здесь же состоялось его роковое знакомство с известным геологом, специалистом по геологии платиновых месторождений Урала профессором Луи-Клодом Дюпарком). Чтобы сводить концы с концами, Модест служил хранителем геологического и палеонтологического отделов музея природы в Женеве, кроме того, преподавал в университете и в академии. Энергией и работоспособностью он явно пошёл в отца. 

В 1907 году Модест решает вернуться в Россию — но едет вначале не в Екатеринбург, а в Киев: преподаёт в университете и на Высших женских курсах. Затем переезжает в Новочеркасск, становится преподавателем Донского политехнического института, участвует в экспедициях в Туркестан, Фергану, на Мангышлак, и лишь в 1911 году возвращается в Екатеринбург, где ему доверяют Минералогическую мастерскую и кресло первого в истории штатного заведующего музеем УОЛЕ. Так Клер продолжает семейную традицию — ещё при жизни отца становится его преемником. Модеста, как и Онисима, хватало на всё — он становится преподавателем Уральского горного института (читает лекции по исторической геологии, гидрогеологии и палеонтологии), руководит музеем, женится, становится отцом двоих детей — Модеста и Елены, а лето проводит в экспедиционных поездках. Во время одной такой экспедиции, в Киргизии летом 1919 года, Клер узнал о том, что Горный институт был эвакуирован из Екатеринбурга во Владивосток. 

Решив, что семья его уже отбыла на Дальний Восток, Клер не заезжая домой, отправился за ними следом — но жена с детьми и не думала покидать Екатеринбурга. А Клер вернулся в родной город только в августе 1920 года, уже после смерти отца. Новое правительство смотрело на Модеста Онисимовича без особого восхищения — подозрительное происхождение, швейцарское гражданство, говорят, проявлял симпатии к белым. Неизвестно как сложилась бы судьба младшего Клера, если бы не ценный швейцарский диплом — молодому советскому государству нужны были опытные специалисты. Так что Модеста Онисимовича не арестовали (по крайней мере, сразу), но даже доверили возглавить УОЛЕ, и вместе с тем — горно-геологический отдел треста «Уралплатина». И вот здесь на сцене вновь появился профессор Луи-Клод Дюпарк.

Как судили Клера

Помните знаменитый процесс французского офицера Альфреда Дрейфуса, обвинённого в шпионаже в пользу Германии? В конце позапрошлого и начале прошлого 20-го века за этим судебным процессом следил весь мир, за Дрейфуса вступались лучшие люди своего времени. Судебный процесс по делу Модеста Клера вызвал в Екатеринбурге не меньший шум в местном масштабе. В мае 1923 года основатель уральской гидрогеологической школы, постоянный консультант Пермской железной дороги, учёный и исследователь Модест Онисимович Клер был арестован по обвинению в контрреволюционных высказываниях, подрывных действиях и шпионаже в пользу Франции.

На суде над Дрейфусом разыгрывалась национальная карта — Альфред был евреем, а Клер — наполовину швейцарцем, да к тому же «учился в Европах». Дрейфуса обвиняли в том, что он передавал секретные сведения германскому атташе в Париже — Клеру приписывали сотрудничество с французскими шпионами. Основой для обвинения стала переписка с Луи-Клодом Дюпарком, на тот момент — консультантом компании «Эндюстриель де платин». Эта компания была восприемницей «Анонимной платино-промышленной компании», владевшей до начала войны платиновыми приисками на реке Ис и в Нижне-Тагильском горном округе. Мировая война лишили французов весьма лакомого актива, «Анонимная компания» страдала от отсутствия привычной прибыли — и когда советское правительство в рамках НЭП объявило о возможности сдавать прииски бывшими владельцам в концессию, французы тут же оживились, основав новую компанию, «Эндюстриель де платин».

В. В. Филатов, автор монографии «Быть по сему!», посвящённой истории Уральского государственного горного университета, пишет, что в июле 1922 года в Москву прибыл для переговоров директор «Эндюстриель де платин» Исидор Брэн. Консультантом при нём состоял хорошо знакомый нам Луи-Клод Дюпарк, поразивший членов конфессионального комитета своими глубокими познаниями о состоянии платиновой промышленности на Урале. А в Екатеринбург тем временем прибыла миссия Международного Красного Креста во главе с Жильбером Сюшелем Дюлонгом, решившим задержаться в городе аж до весны 1923 года. Дюлонг познакомился с Клером, посетил музей — особенно, говорят, ему понравились старообрядческие уральские иконы. В частных разговорах с Дюлонгом Клер рассказывал о том, как обстоят дела на уральских платиновых приисках — давал оценку руководителям, рассуждал о положении рабочих, делился планами отрасли на будущее: в общем, много и подробно говорил с иностранцем о том, что вроде бы как не было засекречено, но и предавать широкой огласке эти сведения категорически не следовало. Тем более, что Дюлонг, действительно занимавшийся по мнению некоторых исследователей, экономическим шпионажем, подробно записывал рассказы Клера — и отправлял конспекты в Москву.

Клер на судебном заседании утверждал, что его не смущало это постоянное конспектирование: «Раз человеку приятно записывать — пожалуйста! Человек науки никогда не интересуется тем, для кого он работает». Кто-то бдительный сообщил о разговорах Клера и Дюлонгом куда следует. На квартире Клера произвели обыск — и обнаружили (прямо как в деле Дрейфуса) черновик письма Исидору Брэну, где он предлагал дать тому общий отчёт о положении вещей на приисках. Не понравились тем, кто проводил обыск, и письма подозрительному Луи-Клоду Дюпарку, которого «этот швейцарец» именовал «многоуважаемым и дорогим учителем» и которому обещал произвести «геологические изыскания для заинтересованных групп».

Следствие по делу Клера продолжалось долгих шесть месяцев. Противники считали, что «невозможно предположить, чтобы Клер не понимал, какое значение имеют передаваемые им сведения. Сторонники выступали в защиту, семья разорилась на дорогих московских адвокатов, письмо в поддержку прислал академик А. Е. Ферсман. Адвокат Клера упирал на то, что как нельзя советским рублем 1919 г. платить по счетам 1924 г., так и на дело Модеста Онисимовича сейчас нельзя смотреть глазами 1919 г. Дескать, если бы Клер сознавал, что он шпион, то не стал бы у себя зачем-то хранить старые черновики писем к Дюпарку.

26 мая 2015 года в Екатеринбурге на проспекте Ленина был торжественно открыт новый памятник — так спустя многие годы город отблагодарил швейцарского уроженца Онисима Клера за его вклад в развитие уральской науки. Анна Матвеева

Корыстные цели у Клера и вправду отсутствовали — семья в роскоши не купалась, добром не обзавелась, приличного дома не нажила. Суд шёл несколько дней, выслушивали свидетелей, один из них — однокашник по Женевскому университету и ученик Дюпарка Борис Дидковский — выступил против Модеста. Обвиняемый в свою защиту заявил, что был «как младенец», что сохранял, как подобает истинному швейцарцу, нейтралитет, и, если и отстаивал чью-то точку зрения, так только русскую. Обещания, данные французам, Модест Онисимович назвал «опрометчивыми», и признал себя виновным лишь в том, что передал Дюлонгу сведения, «ранее опубликованные в печати».

Приговора ждал весь город. В ночь с 13 на 14 февраля суд приговорил швейцарского уральца к расстрелу, но тут же оговорился, что в виду укрепившегося международного положения СССР и роста его экономической мощи, следует заменить расстрел заключением на десять лет строгого режима и с поражением прав на 5 лет. Знакомые и друзья Клера устроили сбор в пользу семьи по одному и по два червонца, Модеста Онисимовича поместили в камеру, где уже сидело восемнадцать человек, но уже 25 сентября 1925 года лишенный швейцарского гражданства Клер был амнистирован согласно указу ВЦИК РСФСР — стране были нужны ценные специалисты, а процесс над Модестом Онисимовичем имел задачу стать прецедентом с тем, чтобы «другим не повадно было».

Дедушка Мо

Пусть и амнистированный, Модест Клер всё-таки должен был понести наказание — его обязали работать в школах ликвидации неграмотности и опекать юных краеведов. «Наказание» со временем стало важнейшим делом всей его жизни. Клер был одаренным педагогом, и многие из тех пионеров, которых он водил в походы, выросли в увлечённых краеведов-любителей. Впоследствии Модест Онисимович Клер руководил подготовкой советской экспозиции для Международного геологического конгресса, управлял несколькими кафедрами горного института, стал автором и соавтором более 50 научных работ. Он, как и прежде, изучал проблему снабжения питьевой и технической водой стремительно развивающихся промышленных городов Урала. Консультировал геологоразведчиков, гидрогеологов, железнодорожных инженеров, изучал месторождения минеральных вод и целебных грязей, был знатоком подземных водных запасов, разработал собственную систему вычисления, которая не давала сбоев.

Через пять лет после первого судебного процесса Клера вновь арестовали по широком известному «делу Промпартии» — о вредительстве в промышленности. И вновь уральскому швейцарцу повезло, он отделался «малой кровью» — пятилетней высылкой. Модест Клер не стремился уезжать из Свердловска. В свои поздние годы он проживал в квартире, расположенной в двухэтажном доме в Университетском переулке. Рядом — в шаговой, как теперь говорят, доступности, находился один из корпусов Горного института. Юные краеведы навещали дедушку Мо (так они прозвали Клера) чуть ли не каждый день — у него была не квартира, а настоящий музей! Минералы, каслинское литьё, зуб доисторической акулы. Дедушка Мо почти пятнадцать лет подряд навещал больных детей в костно-туберкулезном санатории «Вьюхино» — тех, кто мог ходить, он брал с собой на прогулки, а безнадежным рассказывал интересные истории. Ему было что вспомнить.

Модест Онисимович Клер умер в 1966 году, в возрасте 86 лет — он был похоронен на Широкореченском кладбище, и на надгробной доске было сказано: «Клер Модест Онисимович. Дедушка Мо». А в Екатеринбурге всё ещё живут бывшие ученики этого одарённого, яркого человека — они с удовольствием вспоминают, как дедушка Мо водил их в походы, учил любить родную землю и природу… И эта память ничуть не менее ценна, чем та, что хранится в музеях, выросших из крохотного собрания УОЛЕ, открытого в Екатеринбурге Онисимом Клером, уральским швейцарцем из кантона Берн.

Литература

Тех, кто хочет узнать больше подробностей о жизни и деятельности О.Е. Клера и М. О. Клера автор отсылает к следующим работам:

Л. И. Зорина. «Онисим Егорович Клер». Москва, «Наука», 1989

Л. И. Зорина. «Уральское Общество Любителей Естествознания. 1870-1929. Из истории науки и культуры Урала/Учёные записки Свердловского областного краеведческого музея. Т.I.». Екатеринбург: «Банк Культурной Информации», 1996.

В. В.  Филатов. «Быть по сему!»: очерки истории Уральского государственного горного университета (1914-2014). (1720-1920) / В. В. Филатов; Урал. Гос.  горный ун-т. — Екатеринбург: Изд-во УГГУ, 2014.