«Швейцария и ее нейтралитет сталкиваются с серьезными вызовами»

Мишлин Кальми-Ре (Micheline Calmy-Rey). Alex Spichale Fotografie

Поговорили с бывшим министром иностранных дел Швейцарии М. Кальми-Ре о ее новой книге, посвященной швейцарскому нейтралитету.

Перевод на русский: Игорь Петров. 

Швейцарский нейтралитет: нет более известного за рубежом швейцарского атрибута и нет на свете большего источника дебатов, кривотолков и слухов в связи с ним. В своей новой книге Мишлин Кальми-Ре, автор термина «активный нейтралитет», рассматривает историю, теорию и практику швейцарского нейтралитета и озвучивает некоторые новые неоднозначные идеи.

swissinfo.ch: Швейцария выдвигает свою кандидатуру на место непостоянного члена Совета Безопасности ООН. Вы считаете, что эта кандидатура совместима с нейтралитетом Швейцарии. Почему?

Мишлин Кальми-Ре: В подавляющем большинстве ситуаций Совет Безопасности действует не военными, а политическими методами. За всю свою историю военные решения он принимал только в четырех случаях: в Корее, Ираке, Косово в 1999 году и в Ливии в 2011 году. Во всех этих случаях Совет Безопасности действовал с единых позиций, то есть от имени и по поручению всего мирового сообщества.

Именно это обстоятельство и отличает данные военные операции от классического межгосударственного конфликта, на который и ориентируется классический швейцарский нейтралитет. В упомянутых случаях речь идет о вмешательстве от имени международного сообщества, а потому нейтралитет тут неприменим.

Однако, став пусть и непостоянным, но все-таки членом СБ ООН, Швейцария все равно должна будет как позиционировать себя в Совете Безопасности и проводить какую-то линию, рискуя из-за этого подвергнуться давлению со стороны!

Дело в том, что Швейцария уже принимает довольно активное участие в деятельности ООН. Она имеет свое мнение и свою позицию, она не молчит и говорит — она не сидит там молча. А место в Совете Безопасности расширило бы палитру её возможностей и сделало бы её более влиятельным игроком.

То есть речь идет о своекорыстных интересах, о возможности более активно действовать на международной арене в качестве малого государства?

Именно так! Благодаря интенсивным международным контактам, обеспеченным участием в работе Совета Безопасности, Швейцария могла бы более эффективно налаживать сети взаимодействия, что крайне важно для повышения степени действенности нашей внешней политики. Это даст Швейцарии доступ к великим державам и поможет ей более эффективно защищать свои интересы.

NZZ Libro

В Швеции, кстати, уже обсуждался вопрос о совместимости нейтралитета с местом в Совете Безопасности. Швеция взяла тогда на себя роль посредника. Как вы знаете, достичь единства мнений в Совете Безопасности очень нелегко. Швейцария также могла бы взять на себя эту роль, потому что у нас есть давняя традиция искать и находить решения на основе консенсуса. И у нас есть хорошие дипломаты. Так что эта роль просто создана для нас.

В своей книгеВнешняя ссылка Вы предоставляете слово Жану Циглеру, известному левому политику, который считает, что Швейцария ведет лицемерную внешнюю политику. Так ли это? И как Вы думаете, что Швейцария должна была бы изменить в своей внешнеполитической стратегии, чтобы Жан Циглер больше не считал ее лицемерной?

На самом деле вопрос заключается в следующем: совместимо ли с нашим нейтралитетом поддержание тесных политических и экономических отношений с государствами, систематически нарушающими права человека или со странами, вовлеченными в вооруженные конфликты? Приведу пример с Саудовской Аравией: весной 2019 года Швейцария отказалась подписать совместную декларацию около трех десятков государств, призывавших к освобождению (задержанных в этой стране) правозащитников и к проведению всестороннего по делу Джамаля Хашогги по линии Специального докладчика ООН по внесудебным казням. 

Мишлин Кальми-Ре (Micheline Calmy-Rey) 

Родилась 8 июля 1945 года в г. Сион, в кантоне Вале. Окончила Женевский Институт международных отношений, тот самый, где учился Кофи Аннан, получив в 1968 году ученую степень магистра. Член Социал-демократической партии Швейцарии, была председателем женевского отделения партии в 1986-1990 и 1993-1997 гг. 

Депутат Большого совета (парламента) Женевы в 1981-1997 и его председатель в 1992-1993 гг. Член Государственного совета (правительства) Женевы в 1997-2003 и его председатель в 2001-2003 гг. С 2003 по 2011 годы член Федерального совета (правительства) Швейцарии, глава Федерального департамента иностранных дел (МИД). Президент Швейцарской Конфедерации в 2007 и 2011 годах. 

Многие критиковали ее за кадровую политику в МИД, построенную на «позитивной дискриминации»: при всех прочих равных условиях на работу в дипломаты при ней брали почти исключительно кандидатов-женщин. С 2012 года она является профессором Института глобальных исследований (Global Studies Institute) Женевского университета. Известна в качестве убежденной сторонницы вступления Швейцарии в ЕС.

Швейцария воздержалась в этой ситуации. В связи с этим возникает вопрос: а не были ли при этом забыты наши гуманитарные и гуманистические традиции? Неужели в интересах Швейцарии, страны, которая действительно хочет усилить свое влияние на международной арене, столь сдержанно выражать свое мнение? На карту в данном случае поставлены наши авторитет и репутация. Я не думаю, что мы должны сталкивать интересы экономики и политику нейтралитета. Вместо этого мы должны просто действовать на международной арене более последовательно.

С юридической точки зрения Швейцария вовсе не обязана проводить политику нейтралитета. Почему же она, тем не менее, практикует её, да еще порой в столь жесткой трактовке?

Швейцарский нейтралитет прошел долгую дорогу эволюции, сегодня он уже не то, чем он был в 16-м веке. Нейтралитет возник из необходимости, из потребности страны в безопасности. Сегодня мы пришли к активному нейтралитету, основанному на международном праве.

Сегодня мы используем его, чтобы противостоять глобальным рискам и вызовам, таким, как нынешняя пандемия. Устойчивое развитие: тоже тема для нас и нашего нейтралитета. Предотвращение и решение глобальных проблем составляет значительную часть стратегии национальной безопасности Швейцарии и практики, с опорой на которую она отстаивает свои интересы в мире.

Но вы правы: императивы нейтралитета применимы только к межгосударственным конфликтам. Политика нейтралитета не регулируется законодательством, она проистекает из желания нейтрального государства оставаться нейтральным в случае межгосударственного конфликта. Поэтому конкретное политическое наполнение политики нейтралитета является открытым вопросом, оно должно учитывать интересы нашей внешней политики и политики безопасности.

Швеция и Австрия уже по сути начали отворачиваться от нейтралитета. И только Швейцария все еще придерживается устарелого понимания того, что есть нейтралитет. Значит ли это, что мы в Швейцарии просто наивны и свято верим, что нейтралитет способен защитить нас, случись что?

Я выступаю за политику активного нейтралитета. Я не выступаю за то, чтобы Швейцария однажды отказалась от своего нейтралитета. Политика активного нейтралитета означает, что Швейцария выступает на стороне международного права, она не становится на ту или другую сторону конфликта, но она выступает на стороне права. Разумеется, она может и должна высказываться, осуждая нарушения международного права. В наши дни уже недостаточно просто молчать и сидеть тихонько.

Но не должна ли тогда Швейцария сделать еще один шаг и, вступив в НАТО, нырнуть под американский защитный зонтик — в наши-то неспокойные времена?

Об этом, собственно, я и пишу в книге: Швейцария и ее нейтралитет сталкиваются сейчас с серьезными проблемами и вызовами. Система коллективной безопасности ООН ослаблена, возникают новые формы конфликтов. Особым вызовом является боеспособность швейцарских вооруженных сил. Ведь вооруженный нейтралитет имеет смысл только в том случае, если мы в состоянии сами защитить нашу территорию. С другой стороны, экспорт вооружений и военных материалов ставит перед мировым сообществом вопрос, насколько Швейцария искренна, говоря о своем нейтралитете.

Так что швейцарский нейтралитет, да, он сталкивается с проблемами, но это не значит, что он стал полностью бесполезным делом. Сегодня он все еще является серьезным козырем в наших руках. У Швейцарии есть ее гуманитарные обязательства, она предоставляет посреднические услуги, она ведет политику «мягкой силы», т.е. дипломатии и миротворчества. И благодаря всему этому она и занимает сейчас в рамках всего мирового сообщества свое особое место.

В Вашей книге Вы даже размышляете о том, возможен ли нейтральный Евросоюз. Но если бы ЕС стал нейтральным, то НАТО, например, пришлось бы распустить. Насколько все это реалистично?

Швейцарская модель нейтралитета не может быть один к одному перенесена в другую страну или распространена на такую структуру, как ЕС. Я собственно и не выступаю за это. Наверное, в книге я выбрала не самый удачный термин и наверное мне не следовало бы использовать понятие «нейтралитет» применительно к ЕС. Но базовые основы и принципы нейтралитета вполне могут быть источником вдохновения.

Потому что критически важным принципом нейтралитета является стремление проводить ненасильственную политику, основанную на международном праве. Это, по сути, идея отказа от агрессивного применения силы. Это вовсе не противоречит европейской оборонной политике или идее коллективной безопасности. На самом деле я и выступаю именно за систему коллективной безопасности на базе ЕС.

А если ЕС действительно будет развиваться именно в этом направлении? Сможет ли тогда Швейцария тоже как-то вписаться в него? 

В случае вступления в ЕС Швейцарии с юридической точки зрения вовсе не обязательно было бы отказываться от нейтралитета. Но с политической точки зрения ситуация сложилась бы довольно сложная. Не будем забывать, что цель единой оборонной политики ЕС состоит в создании общей стратегии внешней политики и политики безопасности Евросоюза. И если бы ЕС и в самом деле удалось реализовать такую политику на практике, то тогда она вряд ли была бы совместима с нашим нейтралитетом.