Швейцарский национальный праздник как образец гражданской религии?

Костры на вершинах гор имеют в Альпах многовековую традицию. Keystone / Gaetan Bally

Является ли швейцарский национальный праздник День 1 августа образцом «гражданской религии» в соответствии с идеями Ж.Ж. Руссо? Об этом мы поговорили с историком политических и религиозных движений из Цюриха Давидом Этвудом (David Atwood).

Проф. д-р Давид Этвуд является исполнительным директором Центра изучения религии, экономики и политики при Университете Цюриха (Geschäftsführer des Zentrums für Religion, Wirtschaft und Politik an der Universität ZürichВнешняя ссылка). По его мнению, любой национальный праздник несет в себе религиозные черты, даже если в данной стране церковь давно уже отделена от государства. Итак, гирлянды флажков, костры на вершинах гор, праздничные лампионы и традиционные речи политиков на 1 августа — все это элементы своего рода «гражданской литургии»? 

SWI Swissinfo.ch: В день 1 августа Конфедерация отмечает свой национальный праздник. Люди разжигают костры на вершинах гор и отдают дань памяти и уважения своим национальным традициям. В этом есть что-то архаичное. С вашей точки зрения профессионального религиоведа, не считаете ли Вы все эти ритуалы своего рода новым шабашем ведьм? 

Дэвид Этвуд: Скажем так: размышляя обо всем этом, я вовсе не думаю о таких ритуалах в первую очередь как о некоем оккультном действе. Хотя, конечно: костры, вероятно, были важной частью системы социальных ритуалов человека еще во времена неолита. 

Проф. д-р Давид Этвуд. UZH

Как же тогда так получилось, что атрибутом Дня 1 августа стали именно костры?

Праздник 1 августа был придуман в Швейцарии в конце 19-го века, и тогда это новое изобретение стало рамкой, в которой были объединены самые разные традиции. Костры на вершинах гор имеют в Альпах многовековую традицию. Позже к ним добавились фонари-лампионы, пришедшие в Европу из Азии. Любые традиции, как правило, являются творческим результатом процесса культурного заимствования.

А какова изначально была функция этих самых альпийских костров на высотах?

С одной стороны, они использовались как средство коммуникации: небольшие социальные группы сообщали друг другу таким образом, где кто находится или не грозит ли кому-то из них опасность. С другой стороны, костры выполняли защитную функцию и должны были отгонять злых духов. Однако все такого рода оценки носят в итоге спекулятивный характер, существуют также и другие теории происхождения таких костров.

Разжигание костров — это одно! А еще на день Первого Августа в Швейцарии принято жонглировать флагами со швейцарским крестом. Насколько сегодня белый крест на красном фоне сохраняет следы религиозных коннотаций? 

Любые традиции, как правило, являются творческим результатом процесса культурного заимствования

Это был, безусловно, христианский символ, который был в итоге превращен в символ национально-государственный. 

В старые времена швейцарцы любили сравнивать себя с богоизбранным народом Израиля, описанным в Библии в книге Бытия. Они тоже считали себя таким избранным народом. Какую роль такого рода воззрения сыграли в процессе складывания швейцарской государственности? 

Эта идея и в самом деле оказалась очень успешной даже в современную эпоху. Цюрихский религиозный реформатор Генрих Буллингер также утверждал, что Швейцария — это богоизбранный народ, христианизировавший горные регионы и таким образом проложивший мост северной и южной Европой, открывший для Ватикана ворота в сторону германского языческого севера континента. 

Понятно, что многие интеллектуалы в сопредельных странах отрицали божественный особый статус швейцарского народа — но при этом Швейцария вовсе была не единственной страной, провозглашавшей нечто подобное. В США богоизбранность до сих пор является частью национальной риторики, но вот в Швейцарии этот тезис исчез почти полностью еще в 17-м веке.

Швейцария сама себя называет Eidgenossenschaft или «клятвенным сообществом». Визуализация этого тезиса на стене Часовни Вильгельма Телля (Tellskapelle) кисти Эрнста Штюкельберга (Ernst Stückelberg, 1880 год). Часовня расположена на берегу Фирвальдштетского озера недалеко от города Люцерн в самом сердце исконной Швейцарии. VBS/DDPS — Ernst Stückelberg

Французская революция стала еще и ударом по господству религиозных символов: например, из названий улиц были удалены все указания на Святых. Конкуренция между государством и религией, так называемый «культуркампф», была, как кажется, важнейшим инструментом формирования основ современных демократических государств. В какой степени это относится и к Швейцарии?

Такая конкуренция уже прослеживается в трудах Отцов Церкви. Так, Св. Августин уже в 6-м веке нашей эры говорил о «двух царствах», задаваясь вопросом о том, как христианам следует вести себя в отношениях с Римским государством? Богу Богово? Кесарю Кесарево? Но что именно и в каком масштабе? 

Подобные вопросы возникали и в ходе т.н. 30-летней войны, в центре которой вообще стоял как раз межконфессиональный конфликт (речь идет о состоявшейся в период с 1618 по 1648 год войне между т.н. «габсбургским блоком» в составе Австрии и Испании, стремившимся господствовать над «всем христианским миром», и «антигабсбургской коалицией» в составе Голландии, Дании, России, Франции и Швеции. — Прим. ред. рус./ укр.). 

Кроме того, во время Французской революции мы впервые имеем ситуацию, когда в сан святых возводятся уже те или иные элементы самого светского государства, а церкви превращаются в «храмы разума». 

Праздник Разума в соборе Нотр-Дам де Пари, 1793 г. Актриса олицетворяет Свободу; праздник проходит в пристутствии депутатов Национального Конвента. wikicommons

Женевский философ Жан Жак Руссо называл это «гражданской религией». Что он имел в виду? 

В конце своих размышлений о сути общественного договора он приходит к вопросу о том, как добиться объединения в единое сообщество индивидуумов, порой придерживающихся прямо противоположных мнений. Решение этой проблемы Руссо видит в своего рода «гражданской религии», в рамках которой должны быть определенные убеждения, общие для всех. 

Например, какие это убеждения?

Таким убеждением может быть вера в Конституцию. С точки зрения Руссо, Конституция обладает приоритетом по сравнению с индивидуальными религиозными воззрениями. По Руссо, граждане должны быть в первую очередь «верующими в Конституцию», собственно конфессионально-религиозная принадлежность должна стоять на втором месте.

А можно ли на каком-то этапе перегнуть палку с такой вот «верой в институты»? 

Государства, безусловно, могут стать тоталитарными образованиями, заставляющими своих граждан верить в определенные вещи, т.е. культивировать однородную идентичность вне рамок режима верховенства права. При этом я не имею в виду теократические государства, такие как Иран, которые становятся тоталитарными во имя определенной религии. Я имею в виду прежде всего такие страны, как Германия времен национал-социализма, где разным государственным мифам и ритуалам отводилась огромная роль. Факельные шествия нацистов являются для меня примером таких ритуалов. Вот, кстати, мы снова и встретились с огнем. 

Но я думаю, что тут важно видеть иное: гражданско-религиозный элемент присутствует почти во всех государствах. «Культуркампф» между церковью и государством привел к тому, что мы как-то забыли о том, что религия присутствует не только в церкви, но и в государстве. Хотя это, конечно, не означает, что все политики где-то глубоко в душе являются пасторами. 

Как и где гражданская религия проявляется в Швейцарии?

Например, можно указать на традиционные речи, которые политики произносят 1 августа каждый год. И каждый год они пытаются ответить на главные вопросы: кто мы такие, откуда мы пришли, куда мы идем? Они создают национальный миф, но не в смысле ложной истории, а в смысле желаемого образа прекрасной Швейцарии будущего, страны, в которой мы все хотели бы жить в идеале. 

Это также позволяет создавать и национальные контрпроекты. Этим занимаются такие структуры, как, например, Институт новой Швейцарии (Institut für eine Neue Schweiz INES). Например, он ставит вопрос: а что есть такое Швейцария в «постмиграционную эпоху»?

Где вы тут усматриваете элементы гражданской религии?

Если понимать такую «религию» как процесс рационального формирования социальных нарративов мифологического свойства с помощью набора неких ритуалов, то это как раз оно и есть. Стоя в толпе на площади, мы как никогда остро отмечаем нашу принадлежность к сообществу граждан. Даже в демократических государствах нам необходимы своего рода «инсценировки», без них мы бы не получили инструментов создания в обществе отношений доверия и основ легитимации власти.

Можете ли Вы привести пример такой «инсценировки»?

Посмотрите на процедуру принесения присяги вновь избранными министрами Федерального совета (кабмина). По сути, они обязаны принести клятву, в результате которой частный человек становится уже совсем другим, он становится официальным лицом, федеральным советником, министром кабинета. И это, конечно, должно быть ритуально сфокусировано и транслировано обществу. 

Новые министры Э. Бом-Шнайдер и Альберт Рёшти приносят клятву после избрания в состав кабмина страны, 7 декабря 2022 года. © Keystone / Peter Schneider

Левый итальянский философ Джорджо Агамбен (Giorgio Agamben, род. 1942) утверждает, что каждая клятва, каждое принесение какой-либо присяги — это, по сути, религиозный акт, которым мы свидетельствуем: то, что мы собираемся сказать, есть правда и ничего кроме правды. И если я сейчас солгу, то я могу быть за это наказан. Клятва является типичным примером сочетания права и религии, а ведь не забудем, что Швейцария сама себя как раз и называет Eidgenossenschaft или «клятвенным сообществом».