Архитектор Бернар Чуми: разобрать на части и сложить заново

Бернар Чуми: «Хорошая городская архитектура – словно настольные игры, вроде "Монополии" или шахмат». Martin Bureau/AFP

Когда Бернар Чуми (Bernard Tschumi), звезда современной архитектуры, реализовал свой первый проект, ему было уже под 40. Спроектированный им дизайн парижского парка Ла-Виллет (Parc de la Villette), который сегодня считается шедевром стиля деконструктивизм, ознаменовал начало его стремительной международной карьеры.

В современном градостроительстве вопрос оформления общественных пространств и точек массового притяжения людей играет особую роль. Города пытаются всячески перещеголять друг друга необычными проектами: вспомним только нью-йоркский парк-променад High Line, сооруженный на базе бывшего железнодорожного путепровода, или московский парк «Зарядье», построенный на месте снесенной гостиницы. Парижский Parc de la Villette вполне вписывается в этот ряд, сделав ставку на почти три десятка ярко-красных конструкций, и в самом деле напоминающих разрушенные сооружения, когда-то возведенные по мотивам идей Татлина или Малевича.

Три десятка ярко-красных конструкций разрушенные сооружения, когда-то возведенные по мотивам идей Татлина или Малевича. Keystone/Chromorange

Тем не менее сразу бросается в глаза, что эти кажущиеся хаос и «разрушения» являются результатом реализации тщательно продуманной концепции. Проект парка стал первым проектом швейцарского архитектора Бернара Чуми. Как он позже вспоминал, заказ поступил к нему в самый подходящий момент, ведь в начале 1980-х годов в Париже как раз начиналась новая архитектурная эпоха, а бывшая промышленная зона на севере города позволяла воплотить в жизнь все самые смелые идеи и задумки. Сам он называет этот парк «самым большим деконструированным зданием в мире».

А идея состояла в том, чтобы все эти алые «капризы», или — по-французски — follies («безумства», или «декоративные павильоны в садовой архитектуре»), служили посетителям парка в качестве ориентиров, не принуждая их при этом ни к чему: хочешь — иди туда, хочешь — сюда, но тебя везде будут сопровождать эти эстакады, лестницы и как бы разобранные, но потом снова небрежно собранные монументальные конструкции. Возможных путей много, но ни один их не является главным, магистральным. Бернар Чуми представил жюри свою идею и, о чудо, завоевал его расположение, обойдя почти пять сотен конкурентов из семидесяти стран.

Разобрать и собрать заново

Ранее, еще до парижского заказа, его идеи существовали только на бумаге, в эскизах и набросках. Не то чтобы он был никем, архитектурное сообщество уже знало его в качестве автора ряда теоретических работ. Но теперь о нем узнала и самая широкая общественность. Парижский проект закрепил за ним репутацию одного из создателей так называемого «деконструктивистского» стиля, который был в те годы особенно модным явлениемВнешняя ссылка с претензией на ни много ни мало революцию в области урбанистической архитектуры. По сути же это был вопль протеста. «Восьмидесятые годы были самым консервативным архитектурным периодом 20 века», — с содроганием вспоминает Бернар Чуми в одном из своих позднейших интервью. После рационального и трезвого модернизма в моду неожиданно снова вошли «архитектурные излишества» прошлого.

Вид на Чикаго и озеро Мичиган. Keystone

Бернар Чуми и его единомышленники были в шоке и каждый из них старался самостоятельно разрабатывать какие-то проектыВнешняя ссылка, альтернативные тогдашнему мейнстриму. Именно в то время на архитектурную сцену и вышли такие звезды, как Заха Хадид, Фрэнк Гери (Frank Gehry), Рем Колхас (Rem Koolhaas), Даниэль Либескинд, Питер Айзенман (Peter Eisenman), а также архитектурное бюро Coop Himmelb(l)au. В 1988 году в нью-йоркском Музее современного искусства MoMa (New Yorker Museum of Modern Art) была проведения обзорная экспозиция их проектов, вызвавшая огромный интерес. Среди участников выставки был и Бернар Чуми. Название выставки («Деконструктивистская архитектура», англ. Deconstructivist Architecture) стала своего рода манифестом и маркетинговым брендом.

Одним из его самых известных проектов считается новое здание «Музея Акрополя» (Μουσείο Ακρόπολης) в Афинах. Nicolas Economou/nurphoto/AFP

Огромное влияние на них всех оказал со своими теориями деконструктивизма великий философ Жак Деррида (Jacques Derrida). Эта теория, если коротко, исходит из того, что смысл складывается, конструируется в процессе восприятия, причем главную роль при этом играет «репрессивная инстанция автора». Поэтому для того, чтобы освободить не контролируемые автором скрытые смыслы текста или здания, необходима провокация, инициирующая, подстегивающая независимую мысль. Что же касается Б. Чуми, то ему никогда не нравилось это обобщающее понятие — «деконструктивизм».

«Мы просто стремились быть современными, а не каким-то там движением, которое когда-нибудь все равно исчезнет. Мы хотели снова соединить архитектуру с идеями и изобретениями», — вспоминает он. Но каждый делал это по-своему. Например, для музея Гуггенхайма в Бильбао (Guggenheim Museum) Фрэнка Гери или для нового здания Еврейского музея в Берлине (Jüdisches Museum), спроектированного Даниэлем Либескиндом, скорее характерен гибридный принцип фрагментации и комбинирования. Избегая привычного языка архитектурных форм, они строили то плавные и округлые, а то угловатые, словно разломанные и заново собранные по частям здания, «разрывающие шаблоны» внешнего наблюдателя и направляющие его, как только тот оказывался внутри здания, по необычным и непредсказуемым маршрутам.

Бумажный архитектор

В 1980-е годы, как раз в момент той уже легендарной выставки в MoMa, Бернар Чуми уже жил главным образом в Нью-Йорке. Америка давно привлекала его. Он часто рассказывает в интервью о поворотном моменте в своей жизни: приехав в 17 лет в США по школьному обмену, он взглянул на город с тогда самого высокого здания в Чикаго и был просто поражен. «В Чикаго я увидел, каким может быть город. Это изменило мой взгляд на мир. Именно в Чикаго я решил стать архитектором», — рассказывает Бернар Чуми в интервью журналу «Архитектурное обозрение» (Architectural Review). Позже он жил между Нью-Йорком и Парижем, имея свои офисы в обоих городах. Он строит в США, Европе и Азии.

«Голубой жилой комплекс» (The Blue Condominium), также известный как «Голубая башня» (Blue Tower), в центре Нью-Йорка. Maisant Ludovic/Hemis /AFP

Образование он, тем не менее, получил у себя на родине. Будучи ребенком француженки и швейцарца, он вырос между Лозанной и Парижем. Его отец — известный швейцарский архитектор Жан Чуми (Jean Tschumi), который, помимо прочего, спроектировал штаб-квартиру концерна «Нестле» (Nestlé) в г. Веве рядом с Монтрё на Женевском озере. Как многие именитые швейцарские архитекторы Бернар Чуми учился в Высшей технической школе Цюриха (ETH Zürich). Затем на родине ему стало тесно, в 1960-е годы Швейцария отнюдь не была центром актуальных стилевых и философских дискуссий, такие дебаты велись совсем в других местах. А Бернар Чуми очень хотел стать их участником. Поэтому сначала он поехал в Париж, потом в Лондон и Нью-Йорк, неизменно стремясь ломать жесткие границы между архитектурой и искусством.

Он общался с интеллектуалами вроде того же Жака Деррида, преподавал, рисовал, писал тексты. Структурирующим базовым элементом его идей и работ служит подвижный человек, пользователь архитектурных объектов. Эти и другие теоретические идеи были изложены им в работе «Манхэттенские заметки» (Manhattan TranscriptsВнешняя ссылка), сложившейся в период между 1976 и 1981 годами в Нью-Йорке. Сегодня они сегодня считаются классикой теоретической архитектуры. Эскизы Бернара Чуми больше похожи на раскадровки танцевальных постановок.

Позже на основе направлений движения, указанных специальными «векторами», возникают пространственные концепции, тем самым архитектура позволяет человеку двигаться, не настаивая при этом, куда и как. И в «Манхэттенских заметках», и в других, более ранних работах Б. Чуми прослеживается одна та же мысльВнешняя ссылка: архитектура не должна доказывать на практике свою полезность, укладываться в бюджеты, следовать за идеями заказчика. Она существует только в теории — именно поэтому в ту пору к таким теоретикам, вроде Б. Чуми, и пристал ярлык «бумажный архитектор».

Приземлился в Швейцарии

Когда же Бернар Чуми наконец начал реально строить и воплощать свои проекты, его протест против мейнстрима 1980-х вылился не в некий сразу узнаваемый формальный язык как у Фрэнка Гери, чьей визитной карточкой стали пластичные с металлическим отливом структуры. В этом смысле типичного «стиля Чуми» вообще не существует. Одним же из его самых известных проектов считается новое здание «Музея Акрополя» (Μουσείο Ακρόπολης) в Афинах, открытое в 2009 году. Прямо по соседству с Парфеноном архитектору удалось совершить невероятное: музей, с одной стороны, склоняет голову перед уникальным историческим памятником, излучая вместе с тем свое собственное сдержанное величие. В этом плане этот проект резко отличается от жилого комплекса из голубого стекла BLUE, расположенного посреди зданий из коричневого кирпича, типичных для района Нижнего Ист-Сайда (Lower East Side) на Манхэттене.

Штаб-квартира компании Vacheron Constantin в План-лез-Уат (Plan-Les-Ouates), кантон Женева, Швейцария. Sandro Campardo/Keystone

Тем не менее оба здания являются манифестацией единой философии архитектора. «Всегда начинай с вопроса и не думай, что уже знаешь ответ», — советует онВнешняя ссылка. А вопрос звучит следующим образом: на что способна архитектура, оказавшись по ту сторону существующих идей и воплощенной реальности? Куда она заводит, когда мы отбрасываем выполнимое и привычное и даем волю своему воображению? Такая полемика, игра с возможностями, связь с кинематографом, литературой и философией являются основой для всех проектов Б. Чуми, который трактует архитектуру как формат взаимодействия пространства, события и движения. Именно поэтому те самые креативные красные павильоны-структуры в парке Ла-Виллет, несмотря на зримый хаос, расположены в строго определенном порядке. Это же относится и к зданиям — идея и движение возникают прежде материальной формы, они для мастера куда важнее.

«Архитектуру от построек отличает концепция. Стоянка для велосипедов с идеей — это архитектура, собор без идеи — просто здание. Хорошая городская архитектура — это как настольные игры, вроде „Монополии“ или шахмат», — объясняет Б. Чуми. Архитектор проектирует доску и разрабатывает правила, а люди уже играют в свои игры, используя созданное на свой собственный лад в системе координат бесконечного взаимодействия. Именно поэтому архитектор часто работает с открытыми подвесными проходами-конкорсами, которые пересекаются на верхних уровнях здания, создавая узлы, приглашающие задержаться. Так, например, получилось в случае Учебного центра (Lerner Center) Колумбийского университета (Columbia University), где Б. Чуми преподавал с 1988 по 2003 год.

Многофункциональный комплекс The Paul & Henri Carnal Hall. Keystone/View/Christian Richters

Что же касается родной прагматичной Швейцарии, то там его проекты долгое время казались чем-то слишком уж «неземным». Газета «Нойе цюрхер цайтунг» (NZZ) однажды даже пожаловалась на высокомерное равнодушие, с которым архитектор столкнулся на родине. Но недавно наконец процесс пошел, страна осмелилась начать делать ему заказы: в 2005 году в Женеве Бернар Чуми построил штаб-квартиру швейцарского производителя часов Vacheron Constantin, а в 2014-м — похожий на летающую тарелку многофункциональный комплекс The Paul & Henri Carnal Hall Внешняя ссылкана территории кампуса элитной школы-интерната «Ле-Росей» (Le Rosey). И этот форм-фактор выглядит символично: Бернар Чуми наконец спустился с небес и приземлился в Швейцарии.