Взорвите Альпы, или Почему в Швейцарии литераторы скучают?

Многие, прежде все литераторы, видят в незыблемой стабильности Швейцарии «золотую клетку» и яд для «креативности». Keystone / Gian Ehrenzeller

Серия Стабильность и доверие, Эпизод 7:

Многие из тех, кто приезжает на ПМЖ в Швейцарию, и осмотревшись более или менее, начинают жаловаться: а где великая культура, где тут Большой, Ла Скала или, на худой конец, Остров музеев, как в Берлине? Дело в том, что многие тут задаются тем же вопросом. Они тоже жалуются, стонут, ноют, многие, прежде все литераторы, видят в незыблемой стабильности Швейцарии «золотую клетку» и яд для «креативности». Разберемся?

В культовом фильме «Третий человек» персонаж Орсона Уэллса говорит, что вот, мол, Италия при Борджиа пережила «террор, убийства и кровопролитие» и в процессе этого произвела на свет «Микеланджело, Леонардо да Винчи и Ренессанс». В Швейцарии, с другой стороны, долгий мир и «братская любовь» породили только «часы с кукушкой». На самом деле часы с кукушкой придумали вовсе не в Швейцарии, а в соседнем немецком регионе Шварцвальд, но Швейцария и в самом деле функционирует в значительной степени предсказуемо и надежно, как… как швейцарские часы.

Стабильность и доверие

Стабильная страна, стабильная валюта, стабильный образ жизни: в международном сравнении Швейцария выглядит настоящим оазисом, в котором даже апокалипсис, как известно, если и случится, то тремя днями позже, чем в остальном мире. Но что лежит в основе доверия народа к своему государству? Каковы ингредиенты этой уже легендарной стабильности?

В этой серии статей портал SWI swissinfo.ch задался целью найти ответы на эти, и другие вопросы, в частности, как «швейцарская скука» отражается на творческой сфере, как обстоят дела с доверием народа к своим политическим и экономическим структурам и институтам в настоящее время? И какие проблемы ждут Швейцарию впереди?

Многие уверены, что тут, в этой маленькой стране, находящейся на отшибе мировой истории и в стороне от мировых событий, ничего не происходит и что столь же легендарный нейтралитет страны является всего лишь выражением общей креативной импотенции. Так это или не так? По меньшей мере такой нарратив традиционно служил многим швейцарским интеллектуалам и деятелям культуры удобной стартовой площадкой для реализации своих амбиций, а порой и в качестве внутренней мотивации принять решение об эмиграции в одну из европейских культурных столиц, благо швейцарский паспорт избавлял их от необходимости унижаться в визовых отделах иностранных посольств.

Да и в целом отъезд за рубеж не был для таких людей трагедией всей их жизни, наоборот, они воспринимали его как раскрытие жизненных горизонтов. А Швейцария? Слушайте, ну какая там культура? Никакой! Это ведь не страна, а «музей, европейская здравница, приют для престарелых, паспортный стол, сейф, место встречи, которое конечно же нельзя изменить, мошенников всех мастей». По меньшей мере, именно так оценивала Конфедерацию писательская группа Achtung: Die Schweiz («Осторожно, Швейцария»), в которую в 1950-х годах входил например Макс Фриш. Впрочем, уже задолго до него интеллектуалы, например Карл Шпителлер, единственный пока швейцарский нобелиат в области литературы, жаловались на тесноту и скуку и даже вынашивали идею… взорвать Альпы.

Демонстранты в 1991 году протестуют перед зданием парламента в Берне и требуют введения альтернативной гражданской службы. Скоро их требования были властью выполнены. Keystone / Str

По его мнению, как было бы здорово «взорвать горный массив Готтард и вообще все Альпы динамитом», чтобы в Швейцарию мог бы «напрямую притекать итальянский воздух». Полвека спустя в Швейцарии звучало такое же воззвание: «Долой Альпы — даешь свободный взгляд на Средиземноморье!» Если посмотреть на ситуацию с женской точки зрения, то выглядела она все равно не лучшим образом. В своем тексте 1958 года Frauen im Laufgitter («Женщины как белки колесе») феминистка Ирис фон Ротен рассматривала Швейцарию с отсылкой к известной цитате из Шиллера в качестве «нации братьев без сестер», а швейцарский крест, с ее точки зрения, выглядел предательством по отношению к демократии.

Стимулы к письму

В 1970-е годы Швейцария и в самом деле местами выглядела кальвинистским заповедником, рок-музыки на радио не было, а массовый приток гастарбайтеров из Италии наталкивался на деревенский по своему характеру испуг, который тут же превращался в отторжение и подозрительность. Именно в такой атмосфере возникает культовая лента Рольфа Лисси «Как стать швейцарцем», а многие исконные швейцарцы предпочитали отправиться в прямо противоположном направлении. Конечно, от паспорта они не отказывались, но предпочитали сменить тот же деревенский Берн на мировую столицу Париж, особенно если у вас была тётя, которая оставила вам в городе любви небольшую квартирку, больше похожую на «коробку из-под ботинок».

Речь идет, конечно же, о Пауле Низоне, сыне русского эмигранта из Риги. Его давно волновал вопрос, достаточно ли в Швейцарии «беспорядков для творчества». Тексты Пауля Низона — это литературный модернизм, разумеется, но это еще и ярко выраженный экспрессионизм. Если подойти к его текстам слишком близко, то можно увидеть только грубые мазки, небрежное перенесение в область литературного профанной материальности мира. Его основной мотив, главный системный базовый импульс — ДОМ как точка сборки «личности пишущей», сознания, снова находящего себя в акте писания.

Пауль Низон (Paul Nizon) в 2005 году в Берне. Сейчас сын русского эмигранта из Риги живет в Париже, но в своих текстах он всегда с огромной любовью описывает свой родной Берн. Keystone / Monika Flueckiger

Будучи одним из тех, кто применял и активно развивал технику интуитивного и ассоциативного автоматического письма («творческий разогрев при помощи письма» / Warmschreiben), он пытается расширить границы «мига между прошлым и будущим» хотя бы до объема данного здесь и сейчас текста. Еще один базовый мотив — путешествие, ПУТЬ, который играет роль диалектической антитезы ДОМУ. Между ними, двумя полюсами, возникает вольтова дуга совершенно особенной поэтики, искры, нерва. Дом и путь, неподвижность и «прогулка» (Р. Вальзер) составляют две константы швейцарской вселенной нарративных образов. Пауль Низон тут не исключение.

В своих франкфуртских лекциях о поэтике Am Schreiben Gehen («Шаги с опорой на письмо») он формулирует свой метод следующим образом: «Будучи тем, кто склонен в качестве материала рассматривать только лично пережитое, а также исходя из того, что „Реальность“ манифестируется только в сложных процессах субъективного переживания и что иначе ее не постичь вообще никак, я был вынужден с испугом отшатнуться от обычного сюжетного действия. С моей точки зрения, переживание реальности не может быть втиснуто в ясно структурированные события, если только, конечно, мы заранее не смиряемся с банальностью и образами без перспективы и глубины».

И, разумеется, Пауль Низон ощущает себя в Швейцарии запертым в клетку. Он боится, что Швейцария как социум лишит его творческой потенции: «Здесь я мог бы еще добавить, что швейцарский контекст давно уже наполнял меня страхом перед уравниловкой, и что мне казалось, что здесь я лишусь необходимого для литературного творчества ощущения уникальности и неповторимости, что здесь у меня исчезнут все стимулы к письму».

Уехать или остаться?

В Швейцарии этот вопрос не выглядел столь судьбоносно, как например в СССР. Тем не менее многие писатели, оставшиеся, в отличие от Пауля Низона, у себя на родине, такие как Фридрих Дюрренматт, Макс Фриш, Отто Ф. Вальтер, все равно ощущали себя… как в тюрьме. Вошла в историю речь, которую Дюрренматт произнес незадолго до своей смерти в 1990 году в честь Вацлава Гавела, в которой он как раз и обозначил Швейцарию тюрьмой, а швейцарцев он при этом считал одновременно и заключенными и тюремщиками. Они, мол, живут в тюрьме и при этом чувствуют себя свободными, «потому что только в тюрьме они уверены, что к ним никто не вторгнется».

Разумеется, это была фигура речи, яркий образ, который во многом точно усмотрел и обозначил особенность Швейцарии в качестве общества, в котором стабильность и «среднестатистический человек» рассматриваются в качестве залога выживания нации как таковой. Но стоит только поместить эту мысль Дюрренмата в исторический контекст, как мы увидим нормальное качание исторического маятника, от постоянных войн 18 века к стабильности века 20-го. Сегодня, на фоне российской агрессии против Украины тезис о «Швейцарии-тюрьме» выглядит уже совершенно иначе, а знаменитый «картотечный скандал», о нем по этой ссылке, представляется играми в песочнице на фоне того, на что способны современные спецслужбы.

Одиссей был бы под конец жизни швейцарцем?

В завершение своей речи Дюрренматт пытается проанализировать состояние швейцарского ума, нацеленного прежде всего на сохранение стабильности непосредственно окружающего его пространства. «Что за люди мы, швейцарцы? Быть пощаженным судьбой — это не позор и не слава, но это тревожное предупреждение». А потом Дюрренматт рассказал притчу о том как после всей своей безумной жизни путешественника Одиссей «отказался от всех амбиций» и «искал жизни замкнутого, тихого человека». Одиссей, уверен Дюрренматт, «выбрал бы в итоге жребий бытия как швейцарца». Получил бы он паспорт этой страны? Сдал бы он тест на знание истории и трудового права Швейцарии?

Это вопрос! Так или иначе, как писал потом Михаэл Жантовский, чешский политический, общественный и дипломатический деятель, журналист, психолог, прозаик, драматург, переводчик, «в Швейцарии Гавел снова встретился с Фридрихом Дюрренматтом, с которым он впервые встретился в 1960е, но, к сожалению, швейцарцу, на тот момент, оставалось жить всего три недели. Слова Дюрренматта, где он сравнил швейцарских уклонистов от призыва с диссидентами, а Швейцарию с тюрьмой, были немного странными для Гавела, но швейцарская публика была привычна к подобным эскападам. Хотя нам трудно было сравнить Швейцарию с тоталитарной тюрьмой. В то же время Гавел оценил, что Дюрренматт разделял его мысли о более глубокой болезни современного общества, причиной которой был не только коммунизм». Данная тема волнует швейцарский литературный цех и сегодня.

Фридрих Дюрренматт (Friedrich Dürrenmatt) произносит свою речь Die Schweiz — ein Gefängnis («Швейцария — это тюрьма»). Keystone / Walter Bieri

Швейцарские литературные тексты обязаны сегодня в упор не замечать собственной страны. В лучшем случае роман может начаться в Берне на знаменитом мосту «Кирхенфельдбрюкке» («Ночной поезд до Лиссабона» Паскаля Мерсье), а в целом нужно поступать как Арно Камениш, писатель из кантона Граубюнден, который обычно описывал в своих текстах родину, но в последнем своем романе «Мир» (Die Welt) описывает что угодно, но только не Швейцарию. Но и в самом деле, а стоит ли описывать страну, в которой под отполированной поверхностью царит бог знает что? Именно об этом говорит в своих «Лекциях о швейцарской литературе», прочитанных в Университете Санкт-Галлена, писательница Мартина Клавадечер (Martina Clavadetscher), лауреат Швейцарской книжной премии 2021 года.

Мой заклятый друг скука

«1980-е и 1990-е годы я провела на фоне поистине потрясающей панорамы Урнского озера, однако в тамошней деревенской среде многое оставалось заметенным под ковер, включая тоску, самоубийства и расизм. То, что, кажется, должно быть чистым и блестеть, изнанка же бытия, как правило, оказывается запачканной. В этой стране доминирует наследственный страх. У кого есть много всего, тому есть что терять. А тот, кто движется вперед, может невольно стать причиной чего-то нехорошего. Перемены здесь совершаются очень аккуратно. Максимум, что допускается, это постоянное повторение пройденного». Не удивительно, что будучи подростком, писательница увлекалась рок-музыкой в стиле гранж и панк, а собственно писательство стало для нее «формой сопротивления».

По ее словам, «традиции имеют свою красоту, но вечное повторение — это скучно. Скука — мой враг. С ним нужно бороться. Но при этом именно скука и побуждала меня настойчиво изобретать новую, более захватывающую версию реальности». Что ж, и это не новость. Байроническая скука традиционно рассматривалась великими авторами последних трехсот лет («…но боже мой, какая скука…») в качестве разрушителя креативного начала. Однако одно дело размышлять над образом «лишнего человека» в обществе, в котором лучшие образцы литературы всегда были и остаются до сих пор едва ли не единственным прибежищем правосудия, морали, справедливости, правды. Другое дело — фантазировать о сносе Альп динамитом в обществе, в котором любые взрывы скорее маловероятны. А голосовать надо ходить по меньшей мере раз в квартал.

Дополнительный инпут, редакция, перевод, адаптация: Игорь Петров.

Серия Стабильность и доверие

• Эпизод 1: 1. Почему Швейцария не поддается влиянию «фейковых новостей»?
• Эпизод 2: 2. В ситуации глобального кризиса Швейцария сохраняет стабильность
• Эпизод 3: 3. Федеральный совет Швейцарии: сильные стороны слабой власти
• Эпизод 4: 4. Как начинающих полицейских готовят к экстремальным ситуациям
• Эпизод 5: 5. Твердая швейцарская валюта, или Как закалялся франк
• Эпизод 6: 6. Не пора ли пересмотреть Федеральную конституцию Швейцарии?
• Эпизод 7: 7. Взорвите Альпы, или Почему в Швейцарии литераторы скучают?
• Эпизод 8: 8. Парламент Швейцарии: краткое руководство
• Эпизод 9: 9. Швейцария и ее политические кризисы в 20 веке
• Эпизод 10: 10. «Важно не только голосовать, но и правильно считать голоса»
• Эпизод 11: 11. Кому и насколько доверяют жители Швейцарии?