Из истории швейцарских шале, настоящих и фальшивых

«Шале», каким мы его все знаем, является результатом сплава многих региональных культурно-исторических традиций Швейцарии и Европы. Keystone

Не хотите ли снять шале где-нибудь в Церматте или Давосе? Дороговато, зато можно пожить по-королевски! И какие удобства! Фитнес, сауна, джакузи на балконе, домашний кинотеатр и бильярдная комната. И невозможно даже себе представить, что когда-то шале просто означало «приют, убежище, бункер»! И не стоит преувеличивать его значение и рисовать себе романтические пейзажи. Шале — это всего лишь форма, которую всякий раз нужно наполнять живыми человеческими историями.

В швейцарском шале Одри Хепберн, самая красивая женщина двадцатого века, спасалась от депрессий и папарацци. Роман Полански сидел в своем райском уголке, шале «Мilky Way» на горном курорте Гштаад, под домашним арестом. Ему надели электронный браслет и конфисковали удостоверение личности, зато разрешали свободно ходить по альпийской даче и даже дышать свежим воздухом на балконе и в саду.

Французская королева Мария Антуанетта из-за шале даже потеряла голову, сначала в переносном, а потом в самом что ни на есть прямом смысле. Ее швейцарский хутор, пусть даже совсем не в Альпах, а в парижской летней резиденции Бурбонов, был для нее игрушечным любимым государством, ее приютом, где она пряталась от интриг и скуки Версаля.

Рождение мифа

Кстати, нынешнее шале, каким мы его все знаем, является, скорее, воплощенным образом, неким идеальным типом, результатом сплава многих региональных культурно-исторических традиций Швейцарии и Европы. Во-первых, словом «шале» называли альпийские хижины, в которые пастухи уходили на лето, чтобы пасти скот. Говорят, такие же, один в один, стоят на склонах Гималаев и в долинах Кашмира.

Во-вторых, свой «генный материал» в возникновение нынешнего шале привнесло и традиционное жилье крестьянина Бернского Нагорья (Berner Oberland). Первые туристы-ученые, посещая в 18-м веке немецкую Швейцарию и ведя путевые заметки, называли такие дома когда шале, а когда и просто «швайцерхауз» («швейцарский дом» ).

Конструкция, проверенная временем и стихией. swissinfo.ch

Все это, в-третьих, наложилось на проповеди «гражданина Женевы» Жан-Жака Руссо с его призывами вернуться к естественному, природному состоянию и с мечтами о чудесном слиянии человека и «натуры». В культовом романе «Новая Элоиза» он не раз упоминает о шале.

Герцог Фридрих фон ВюртембергскийВнешняя ссылка (1732-1797), который переписывался с Руссо, живо воспринял его философию, прежде всего в том, что касалось садово-парковой архитектуры. Беседки, оплетенные розами, островки на реке с перекинутыми между ними китайскими мостиками, полные сталактитов гроты, триумфальная арка стали стандартным «джентльменским набором» в рамках тогдашней архитектурной моды.

Шале в русском стиле

Неотъемлемым элементом здесь была и молочная ферма в швейцарском стиле — по крайней мере, так выглядело герцогское поместье Этюп. Создавать в регулярных парках с четким геометрическим узором швейцарские хутора стало тогда не просто модой, а чуть ли не делом чести. Шале уже не было похоже ни на бернские крестьянские дома, ни на альпийскую хижину где-нибудь над Монтрё, но уже и не важно! Родился миф – и это было куда значительней.

Дочь герцога, Софию-Доротею-Августу-Луизу принцессу Вюртемберг-Монбельярскую, в православии назвали Марией ФедоровнойВнешняя ссылка. Она стала второй женой Павла I. На рождение ее первенца Александра ее свекровь Екатерина Вторая преподнесла молодым родителям презент — лесные угодья, пашни и две деревеньки, и все это добро назвали Павловским селом.

Мария Федоровна с немецкой педантичностью и, как она сама говорила, «разумной бережливостью», проверяя каждую смету, каждый счет подрядчиков, взялась за дело — стала обустраивать парк. Такой, чтоб был похож на родной Этюп, но только с русским размахом.

«Старое ШалеВнешняя ссылка» в Павловске — круглая каменная постройка на краю луга — идеально вписывался в стилистику парка. Снаружи он похож на домик поселянина: соломенная кровля в форме конуса, сбитые из досок ставни, фруктовый садик и овощные грядки вокруг. Внутри — резная позолоченная мебель, зеркала, хрустальные люстры, кабинет с библиотекой из ста книг, картины, шелковые драпировки с росписью и наборный паркет. Кстати, судить о домике можно только по картинкам и мемуарам: он сгорел во время Второй мировой войны.

Иногда, чтобы подурачиться, Мария Федоровна и дети (а среди них было два будущих императора — Александр и Николай) в костюмчиках крестьян сами угощали придворных и гостей, фланирующих по парку, черным хлебом и свежим молоком, наливая его из вазы. С претензией на альпийский стиль павильон был сложен из валунов и булыжников, а перед входом висел колокол. Коров выписывали из Англии, Голландии и Курляндии, а ухаживать за ними Мария Федоровна пригласила фермеров из Швейцарии. Хотелось, чтобы все было натурально и не хуже, чем у другой Марии — Антуанетты.

Потемкинский фасад в Версале

А в это же время в парке Антуанетты Малый ТрианонВнешняя ссылка, подаренном ей Людовиком XVI, строится ферма — декоративный хутор с голубятней, мельницей, крестьянскими постройками. Для правдоподобия приглашаются статисты, коровницы с коровами, охотники, пастухи, сыровары. На берегу журчащего ручейка (воду ведут по трубам) сидят прачки, оставляются навозные кучи, трещинами на стенах и кусками сбивающейся штукатурки создается эффект естественного старения.

В Версале чопорно и скучно, замучили книксенами и реверансами, но, наверное, самое обидное, молодая королева чувствует, что ее не любят, что она чужая. И она придумывает свой искусственный мир, прячется в нем и просится пожить барышней-крестьянкой. Именно за Трианон, за его чудовищный абсурд, ей придется отвечать перед народом, в который она играла, и взойти на эшафот в качестве государственной преступницы.

Так что в конце восемнадцатого века шале, популярное в Европе, не имеет ничего общего со швейцарским домиком. Оно было символом простой жизни, воспоминанием о никогда не существовавшей пастушьей идиллии, передающем, скорее, определенное мироощущение, нежели являясь точным сочетанием деталей соответствующего стиля. Что это, как ни первая виртуальная реальность?

Оплачено тяжелым трудом

Если вы еще никогда не были в швейцарских Альпах, например, в регионе Бернского НагорьяВнешняя ссылка или в ГраубюнденеВнешняя ссылка, то обязательно побывайте там! Вы окунетесь в запах свежескошенной травы, монотонный перезвон колокольчиков на шее счастливых буренок, в шум водопадов и реальную идиллию разбросанных по тесным долинам и по склонам деревянных домиков.

В Бернском Нагорье, например, Байрон сочинял Манфреда, Толкиен нашел пейзаж для страны эльфов из «Властелина колец», Карамзин вслед Руссо тосковал по первобытному состоянию: «Для чего не родились мы в те времена, когда все люди были пастухами и братьями!». А сверху нависают каменные исполины, вершины Айгер, Менх и Юнгфрау, с вечным снегом на этой швейцарской крыше мира. В Граубюндене, в городке Зильс-Мария, воспетом недавно в фильме с несравненной Жюльетт Бинош, жил великий Ницше. Мы в Альпах. Именно здесь и нужно искать настоящие шале.

Только здесь можно набрести на целые деревни, состоящие из домов-шале. Домам этим лет по двести и триста, бывают и старше, стены у них темные, выжженные солнцем. Не пирамиды, конечно, но конструкция проверена и временем, и стихией. Горы и весь этот сногсшибательный ландшафт, за который, кстати, заплачено ежедневным тяжким трудом обычных крестьян и фермеров, вся эта природа — они не просто создают антураж, они формируют архитектуру, создавая суровый домик-шале для себя и в гармонии с собой.

Но зато дом получается прочный, устойчивый, и ты чувствуешь себя в нем как за каменной стеной. Хотя стены как раз делали из хвойных пород деревьев, а каменными были только фундамент, подвал и цокольный этаж. Очень похожие дома, кстати, строили и на севере России, например в КижахВнешняя ссылка, и это понятно — суровая природа диктует везде одни и те же решения. В Альпах же дерево брали поблизости, непременно оставляя участок леса вокруг дома, ведь он останавливает лавины. Бревна сушили, иногда лет по десять. Кровлю делали двухскатной и под очень большим наклоном, так что сбоку у шале почти нет окон, зато на фасаде окна теснятся, как туристы на террасе горного ресторана. Непременный атрибут — цветные ставни и яркая герань.

Крыши выступают над стенами длинным козырьком, образуя навес, защищающий дрова, сложенные у стен, а также балкон-галерею на резных колоннах, большую и просторную, охватывающую дом с двух, а иногда и с трех сторон. В шале много резьбы по дереву: наличники окон, карнизы и стенки балконов похожи на кружева воротничков, манжет и оборок на платьях Марии-Антуанетты.

«Тут никогда не будет войны»

Строя себе такой дом, основательный и трудолюбивый житель Бернского нагорья и не подозревал, что его сельский быт стал реквизитом для дворцовых парков. Однако Карл Фридрих Шинкель (Karl Friedrich SchinkelВнешняя ссылка; 1781 — 1841), архитектор, художник, лидер «романтического историзма» в немецком зодчестве, человек, практически заново построивший Берлин, путешествуя по Альпам, активно делал зарисовки крестьянских построек. Вернувшись, он построил шале на «Острове павлинов» (Pfaueninsel) на юго-западе Берлина.

В 1837 году опубликовал в Германии и Англии книгу с иллюстрациями — и у швейцарцев вдруг открылись глаза. Они внезапно осознали всю красоту стиля шале. И началось… Швейцарские лесопилки массово превращаются в фабрики по производству сборных «шале». В Женеве и Лозанне, Куре и Интерлакене они изготавливают своего рода наборы-конструкторы, экспортируя их по всему миру.

Дом собирается в цеху, детали нумеруются, потом постройка разбирается, упаковывается в ящики и отчаливает, обычно по морю, к дальним берегам. Так «швайцерхауз» попадает в конце 19-го века на Всемирные выставки в Париж, всем своим видом рекламируя швейцарский туризм и превращаясь в один из символов Швейцарии.

Шале может быть чем угодно: швейцарским банком, вокзалом или торговым центром! Ведь оно — это всего лишь футляр, в который можно вложить любой смысл и любую историю. Во второй половине 20-го века в Швейцарии массово строят типовые шале, все на одно лицо, — они становятся синонимом такой вот швейцарской «дачи». Но шале может еще служить в армии. Пока был жив Советский Союз и швейцарцы каждый день ждали вторжения «красных орд» через Боденское озеро, по всей стране строили так называемые «фальшивые шалеВнешняя ссылка». 

Открываешь двери амбара, а там — артиллерийское орудие, поковыряешь темное дерево фасада, а под ним трехметровая бетонная стена. Насколько такие оборонительные сооружения эффективны? Никто не знает, ведь им так и не пришлось ни разу побывать «в деле». В любом случае для хрупкой и комплексующей Одри Хепберн ее арендованное на десять лет шале «Бетания» на горе Бюргеншток — это и крепость и дом родной. Да и вся Швейцария для нее — убежище, она и выбрала эту страну только потому, что тут, говорила она, «никогда не будет войны».