«Хороший, плохой, злой»: швейцарская «культура гостеприимства» в зеркале истории

В Цюрихе в октябре 1956 года студенты демонстрируют свою солидарность с венгерским народным восстанием с помощью плаката, на котором написано: «Позор России». Keystone

В настоящее время в Швейцарии зарегистрировано более сорока тысяч украинских беженцев. Они могут свободно передвигаться по стране, имея специальный вид на жительство, им разрешено даже искать и находить работу. Все это свободы и привилегии, в которых многим другим беженцам просто отказано. Это во многом связано с тем образом «беженца», который возникал в общественном сознании и менялся со временем в зависимости от исторической эпохи. 

Все возвращается на круги своя? Нынешнее отношение в Швейцарии к украинским беженцам во многом напоминает 1956 год, то есть события, связанные с подавлением Москвой антикоммунистической революции в Венгрии. Тогда по Швейцарии тоже прокатилась настоящая волна солидарности: в городах звонили церковные колокола, люди собирались и организовывали минуты молчания, тронутые «беспрецедентной борьбой за свободу героического венгерского народа». 

Бернские путейцы в 1956 году: минута молчания в память о жертвах Будапешта. Keystone/Walter Studer

Беженцы из Венгрии были приняты в Швейцарии безоговорочно и без проблем. Чтобы получить убежище в Швейцарии венграм было «достаточно желания приехать в Швейцарию». Об этом тогда официально заявил кабинет министров страны, Федеральный совет. Беженцы были всеми признаны в качестве лиц, имеющих право на убежище будучи «борцами за свободу против коммунизма». Им было разрешено свободно селиться и работать в Швейцарии. 

От «культуры гостеприимства» до «засилья иностранцев»

Однако даже тогда такая «культура гостеприимства» распространялась далеко не на всех. Тот, кто не очень соответствовал образу борца с коммунизмом, имел в Швейцарии худшие шансы на прием и поддержку. Беженцы из Алжира, например, которые также были вынуждены бежать из страны будучи участниками антиколониальной войны в 1950-х годах, хотя и были нехотя приняты в Швейцарии приняты в качестве «нуждающихся», но беженцами их так и не признали. Более того, правоохранительные органы были склонны рассматривать их в качестве «экстремистов». 

Евреи, решившиеся бежать в Швейцарию в конце 1956 года, также не всегда имели шанс испытать на себе швейцарскую «культуру гостеприимства». В ноябре 1956 разразился так называемый Суэцкий кризис, который резко обострился с началом военных действий против Египта со стороны Великобритании, Франции и Израиля. В ответ Египет объявил египетских евреев «сионистами» и «врагами государства». Евреи в Египте подвергались гонениям и насилию, их компании и магазины конфисковывались, по всей стране царила погромная атмосфера. 

Аптека, г. Цюрих, 1968 год: «Из сочувствия к чешскому народу и из отвращения к военному вторжению — сегодня закрыто». Keystone

Но в Швейцарии их скоро начали просить покинуть страну, а их пребывание, а также дальнейший проезд в третьи страны должны были брать на себя еврейские общественные организации. С такой практикой еврейская община Швейцарии сталкивалась уже в период Второй мировой войны. Сохранились архивные документы, отразившие то, как власти рассматривали запрос одной из таких еврейских семей с просьбой получить право остаться в стране. Показателен комментарий тогдашнего федерального министра Фридриха Трауготта Валена (Friedrich Traugott Wahlen), который указал, что у него есть сильные «опасения по поводу негативной реакции в обществе на пребывание в стране чужаков».

«Лодка переполнена»?

Формирование политики в области предоставления убежища всегда было в Швейцарии делом прагматическим, к какому-то «великодушию» или, наоборот, «черствости» эта политика отношения не имела. В 19-м веке решение о предоставлении или, наоборот, об отказе в убежище всегда было жестом, с помощью которого Швейцария, будучи малым государством в Европе, прежде всего могла продемонстрировать свой национальный суверенитет. Список преследуемых интеллектуалов и иностранных политических деятелей, которым давала приют Швейцария, получается довольно длинный: это и поэт Карл Георг Бюхнер (Karl Georg Büchner), и анархист Бакунин, и социалист Ленин — «все побывали тут».

«Швейцария в качестве убежища для гонимых — это наша благородная традиция», — таков был один из лозунгов, которым была украшена знаменитая ВДНХ в Цюрихе (Landi), организованная в 1939 году. Три года спустя, в 1942 году, глава швейцарского департамента (министерства) юстиции и полиции Эдмунд фон Штайгер в своей не менее знаменитой речи сократил размеры гордого острова-убежища до «маленькой спасательной лодки», которая «не в состоянии взять к себе на борт всех». Границы были закрыты, и многие еврейские беженцы прямо от пограничных столбов отправлялись в концентрационные лагеря. Многие там и погибли. Однако с точки зрения швейцарских властей эти люди не были политическими беженцами, а потому они не имели права на убежище, потому что убежище предоставляется тем, кто подвергается политическим преследованиям лично, в индивидуальном порядке. 

Идеалом для властей был боец сопротивления, радикальный интеллектуал. Но евреев преследовали не за что-то, что они сделали, а за то, кем они были. Политика Швейцарии в отношении предоставления убежища изменилась только к концу Второй мировой войны, когда перспектива победы союзников стала более или менее очевидной. Швейцария начала под объективами СМИ принимать у себя (пусть и временно) лиц, переживших Холокост. В 1947 году в стране впервые было создано правовое основание для предоставления «постоянного убежища». В 1951 году Швейцария присоединилась к Конвенции ООН о беженцах. В середине 1950-х годов парламент впервые принял решение кардинально пересмотреть политику страны в отношении военных беженцев.

В 1980-х годах протестующие студенты также бежали от преследований режима Мобуту в Швейцарию, где у диктатора были и вилла, и банковские счета. Здесь: диктатор на приеме, устроенном министром Пьером Обером в Берне в 1983 году. Keystone / Archive

Карл Людвиг (Carl Ludwig), знаменитый профессор уголовного права из Базельского университета, пришел к выводу о том, что не может быть никаких сомнений относительно того, что менее рестриктивная политика в области приема беженцев спасла бы от уничтожения бесчисленное количество преследуемых людей. Его отчет был опубликован как раз в момент венгерских событий. Открыв двери перед теми, кто бежал от советских танков, Швейцария хотела доказать, что она сделала выводы и теперь намерена поступать совсем по-другому. В 1957 году Федеральный совет заявил о намерении «проводить как можно более открытую политику предоставления убежища» и что теперь «предоставление убежища становится базовой максимой конституционного права Швейцарии». 

Беженцы и «внешнеполитическая прибавленная стоимость»

После своей сомнительной миграционной политики во время Второй мировой войны Швейцария теперь искала форматы «поворота» в сторону Запада. Отсюда и ряд знаковых решений: тибетские беженцы из далекой Китайской Народной Республики в начале 1960-х годов вполне воспринимались в Швейцарии «в качестве людей, подходящих по своему характеру для совместной жизни с нами, швейцарцами». Беженцы из Чехословакии также были приняты в 1968 году в Швейцарии без проблем. Каких-то глубоких разъяснений и обоснований придумано не было. Предполагалось, что, будучи людьми, живущими в коммунистических государствах, такие лица «вынуждены находиться в ситуации давления, причинами которого были имманентные особенности такого рода режимов». 

Тибетские беженцы в аэропорту Клотен / Цюрих, август 1966 года. Keystone / Von Warburg

В 1967 году Ганс Мументалер (Hans Mumenthaler), тогдашний глава Отдела по делам иностранцев и социального обеспечения (Ausländer- und Fürsorgesektion) в федеральном министерстве юстиции и полиции, так обосновал эту политику: «Требовать от просителя убежища доказательств того, что он находится в опасности — это примерно то же самое, что требовать от него предъявить волосок из бороды пророка». Не без оснований утверждалось, что такие доказательства могут быть представлены только после того, как проситель убежища уже окажется в руках «палачей режима».

При этом Швейцария явно отдавала предпочтение беженцам, имевшим «добавленную геополитическую ценность» с точки зрения позиционирования Швейцарии в ситуации холодной войны Запада и Востока. Этот выбор стал очевиден в 1973 году, когда правый режим генерала Аугусто Пиночета захватил власть в Чили. В то время Федеральный совет не хотел принимать беженцев из Чили и свою позицию поменял только после протестов со стороны левых организаций, занимавшихся предоставлением убежища.

Страх перед неконтролируемым «наплывом»

Примерно до 1970-х годов право предоставлять убежище было своего рода «правом на помилование», находящимся в руках Федерального совета. Законодательная база, рационально разъясняющая, кто и на каких условиях может претендовать на убежище, появилась в Швейцарии только в 1979 году. Прозрачное и четкое право должно было свести к минимуму геополитически ориентированный произвол в этой сфере. Тем не менее в период после 1980 года количество ходатайств с просьбой о предоставлении убежища в Швейцарии продолжало расти. Глобальная ситуация изменилась. Беженцы теперь часто приезжали как раз из государств, которые позиционировали себя как союзники Запада в борьбе с коммунизмом. 

В 1980 году в Турции произошел военный переворот, тысячи людей подверглись преследованиям, включая курдов, которые массово покидали страну и бежали — в том числе в Швейцарию. Но в их отношении о «затруднительном положении, связанном с режимом», никто не говорил. Так, в обосновании на отрицательное заключение по ходатайству о предоставлении убежища со стороны одного курда в начале 1980-х годов было указано: «По его описанию, он был арестован в ходе военного рейда вместе со многими другими людьми из его деревни (…) Поэтому речь не идет о государственной мере, направленной конкретно против данного заявителя. Согласно нашей практике, это не имеет никакого значения с точки зрения законодательства, регулирующего порядок предоставления убежища». 

Если в предыдущие десятилетия беженцы из коммунистических стран в целом признавались в качестве лиц, имеющих отношение к сопротивлению, что с точки зрения законодательства, регулирующего порядок предоставления убежища вполне имело значение, то теперь факт преследования курдов основанием для предоставления убежища не считался. «Новые» беженцы были встречены с радикальным недоверием, и возможно, это было связано еще и с тем обстоятельством, что они и внешне выглядели иначе.

А начало тут было положено беженцами из Шри-Ланки — страны, где в 1983 году вспыхнула гражданская война. Ланкийцы стали первой большой группой темнокожих людей, когда-либо массово прибывавших в Швейцарию. В 1984 году депутат от партии либералов (FDP) Ханс-Георг Люхингер (Hans-Georg Lüchinger) указывал с трибуны парламента, что «дальнейшее благоприятствование въезду тамилов в Швейцарию на основании нынешней процедуры предоставления убежища представляется сомнительным. Эти наши азиатские собратья вряд ли когда-нибудь смогут в Швейцарии ощущать себя как дома». 

Кроме того, в связи с ростом в начале 1980-х годов количества лиц, ищущих убежища в Швейцарии, в обществе страны возник образ непрерывного потока людей, грозящего захлестнуть все и вся. В 1985 году член Федерального совета, знаменитая женщина-политик Элизабет Копп, сказала, что нельзя «открывать шлюзы для всех тех, кто приезжает к нам по причинам, отличным от тех, что оправдывают решение о предоставлении убежища». Доминирующей в 1980-х годах стала еще и идея о том, что беженцы стремятся прежде всего и в первую очередь злоупотребить швейцарским гостеприимством. В итоге в 1984 и 1988 годах соответствующие законодательные акты в стране были заметно ужесточены. Добиться признания себя беженцем стало еще сложнее. 

«Призрак беженца бродит по Европе»

И если эксперты в области миграции нейтрально говорили о «новых» беженцах, то политики не задержались и быстро разделили их на «ложных и настоящих беженцев». Возникло понятие «экономический беженец», описывающее тех, кто приезжал в Западную Европу, уже не спасаясь от угнетения, а в поисках лучшей жизни. В начале 1990-х годов правая Швейцарская народная партия (SVP) успешно подхватила этот нарратив. В рамках политических кампаний этой партии беженцы были уже не людьми, нуждающимися в защите, но теми, кто хотел бы всеми правдами и неправдами получить возможность остаться в богатой Швейцарии. 

Агитационный биллборд Швейцарской народной партии (Остановите злоупотребление убежищем) 1999 года показывает беженца как агрессивного нарушителя законов и порядка. Keystone / Michele Limina

Если во время холодной войны типичным беженцем считался человек, преследуемый коммунистическим режимом, то после 1989 года «проситель убежища» уже сам занял место «коммунистов» в качестве источника общественного ресентимента. Стереотипный беженец — это теперь наркоторговец и преступник с ножом в руках. И если после терактов 9/11 беженцев из Афганистана и Сирии еще рассматривали как союзников по глобальной «войне с террором» —  в конце концов они ведь тогда бежали от талибов или Исламского государства, — то в 2015 году «культура гостеприимства» в отношении сирийцев по немецкому образцу («Мы справимся»! — Wir schaffen das!) в Швейцарии не возникла.

Источники и литература:

• Hintergrundgespräch mit Jonathan Paerli, Verfasser der (noch unveröffentlichten) Dissertation über die Geschichte des Schweizer Asyl-Aktivismus. «Die andere Schweiz»
• Boss, Catherine et al. (Ed.): Streitfall Friede: christlicher Friedensdienst 1938-88. 50 Jahre Zeitgeschichte. 1988.
• Daniel Gerson: Juden aus Ägypten als Prüfstein der schweizerischen Flüchtlingspolitik in der Nachkriegszeit. In: Helena Kanyar Becker (Ed..): Verdrängung, Verklärung, Verantwortung. Schweizerische Flüchtlingspolitik in der Kriegs- und Nachkriegszeit, 1940-2007. 2007.
• Patrick Kury: «Willkommenskulturen» im Kalten Krieg» in: Lisia Bürgi/Eva Keller (Ed.) Ausgeschlossen einflussreich — Handlungsspielräume an den Rändern etablierter Machtstrukturen. 2021.
• Jonathan Paerli et al.; Die Welt ist unser Boot — 30 Jahre FPA Zürich : die Freiplatzaktion Zürich im Kontext von Asylbewegung und staatlicher Migrationspolitik 1985-2015. 2015