Кинобомонд прошлого века глазами швейцарца

Здесь Маттиас Бруннер демонстрирует одно из своих произведений искусства: огромную репродукцию книжки в мягкой обложке (которую режиссер Дуглас Сирк превратил потом в классическую мелодраму). За ним наблюдает один из его ближайших друзей, кинорежиссер Джон Уотерс, написавший послесловие к автобиографии М. Бруннера. swissinfo.ch

Швейцарский продюсер и арт-менеджер Маттиас Бруннер (Matthias «This» Brunner) как никто другой повлиял на формирование кинокультуры Цюриха, завязав при этом контакты и даже подружившись со множеством знаменитостей. Его недавно увидевшая свет автобиография раскрывает захватывающие подробности его жизни, полной страстей, драматизма, роскоши, искусства... и кино.

Тот, кто сядет писать историю глобального арт-бомонда, рано или поздно столкнется с необходимостью упомянуть Швейцарию. И очень скоро он поймет, что глава эта угрожающе разрастается и грозит поглотить всю книгу целиком. Можно начать с драматической сцены в Гштааде: зима, снег, шале и на его балконе Роман Полански, объявленный в США в розыск и на некоторое время задержанный в Швейцарии.

Paramount Pictures

Потом, конечно же, Дж. Бонд, по матери швейцарец, да и первая его «девушка» была родом из неприметного бернского пригорода Остермундиген. А дальше… Давос, Санкт-Мориц, Люцерн, Одри Хепбёрн, Дэвид Нивен, Ричард Бёртон, Элизабет Тейлор, Джонни Холлидей, Максимилиан Шелл, Тина Тёрнер… Все промелькнули перед нами, все побывали тут… На самом деле ничего нового тут нет, кто только не писал об этом, включая и нас.

Однако недавно увидевшая свет автобиография швейцарского продюсера и арт-менеджера Маттиаса Бруннера «Великолепные наваждения спасли мне жизнь» (Magnificent Obsessions Saved My LifeВнешняя ссылка) способна решительно перевернуть казалось бы раз и навсегда сложившийся нарративный канон. Недаром скоро на полках книжных магазинов появится ее второе издание. Что же в этих мемуарах такого необычного? Для начала это одновременно и глубоко личные воспоминания, и портретная галерея «сливок арт-сообщества» середины-конца прошлого века.

И в самом центре — Тис Бруннер и его рассказ о своей удивительной жизни, в которой чего только не было — от привлечения к суду за показ «неприличных» фильмов до тусовок с Энди Уорхолом, от рассказа о том, как сам великий Стэнли Кубрик попытался завязать с ним контакт, до воспоминаний о том, как в его квартире гостил Роберт Мэпплторп, американский фотохудожник со специализацией на гомоэротике, от зимнего ужина с модельером Валентино, актером Роджером Муром, Бьянкой Джаггер, бывшей супругой Мика, и Уильямом Ф. Бакли, американским писателем и основателем правоконсервативного журнала National Review, до невосполнимой утраты — смерти от СПИДа любви всей его жизни, известного швейцарского арт-дилера и коллекционера произведений современного искусства Томаса Аммана (Thomas Ammann).

Превращая Цюрих в метрополию синефилов

Тис Бруннер родился в добропорядочной буржуазной семье в Цюрихе в 1945 году. Имя себе, и довольно стремительно, он сделал в 1960-х годах, осознав потенциал уже зарождавшейся тогда в городе контркультуры и начав осуществлять ее кураторство в формате разного рода выставок. Но сам он раз и навсегда попал под влияние киноавангарда. «Я понял: если здесь, в Цюрихе, никто не показывает лент Фассбиндера и Вендерса, то мне ничего не остается, как взять это дело в свои руки». В 1973 году Маттиас Бруннер открыл свой первый кинотеатр и тем самым заложил основу и сегодня существующего бренда ArthouseВнешняя ссылка.

Одна из афиш, созданных Вальтером Пфайффером по заказу М. Бруннера для ретроспективы Дугласа Сирка (1974) в цюрихском кинотеатре Filmpodium, до сих пор являющемся самым важным артхаусным кинотеатром города. © Walter Pfeiffer

В период своего расцвета эта сеть насчитывала восемь залов по всему Цюриху. В 2009 году он покинул руководство Arthouse, но он по-прежнему активно интересуется все тем, что происходит на цюрихской киносцене, которую не обошли стороной глобальные тренды, включая взлет стриминга и пандемию Covid-19, из-за которой на два года кинотеатры по всей стране фактически стояли пустыми. Увы, завершение локдауна положение к лучшему не изменило: недавно в Цюрихе объявил о банкротстве специализирующийся на артхаусном кино мультиплекс Kosmos, о своём скором закрытии объявили и два оставшихся кинотеатра сети Arthouse.

Называя банкротство «Космоса» «абсолютно предсказуемым» событием, Маттиас Бруннер перечисляет ряд причин, приведших к такому грустному финалу: это и появление современных сетей артхаусных кинотеатров, конкурирующих друг с другом за и без того немногочисленную аудиторию, это и доступность высокотехнологичных домашних кинотеатров. Но, возможно, одним из наиболее провокационных заявлений М. Бруннера можно назвать тезис о том, что нынешний менеджмент в этой области стал «всеядно-разгильдяйским»: между отдельными кинотеатрами и конкретными режиссёрами нет никаких постоянных системных связей. В результате первые лишаются возможности хоть как-то выделиться на общем фоне при помощи уникальных программ кинопоказа, а вторые не имеют каналов связи с понимающей публикой.

Блеск и нищета кинокритики

Но виновата в этом также и журналистика. В этом Маттиас Бруннер убежден абсолютно. По его словам, он сам регулярно попадал «под раздачу» со стороны критиков, которые резко отвергали демонстрировавшиеся в его кинотеатрах ранние работы Квентина Тарантино, сегодня вечная классика. Но дело даже не в этом. Особенно разочарован он нынешним состоянием сферы кинокритики. «Сейчас всё сводится к мелким склокам с другими критиками и к собственной эстетической радикализации, превращающейся в самоцель».

Томас Амманн перед картиной Бальтюса «Три сестры» (ок. 1965), фото сделано в начале 1980-х годов. © Jeannette Montgomery Barron

Сам бы он хотел видеть в прессе появление пространства для рациональных дебатов и дискуссий, опирающихся не на хейт, хайп и «набрасывание на вентилятор», но на аргументы. «Нам не хватает обсуждения сложных, пусть даже экстремальных тем. Вместо этого вы пробегаете текст глазами, переворачиваете страницу и забываете о данном фильме навсегда». Все это, конечно, не означает, что сегодня М. Бруннер радикально отвернулся от сферы синефильской культуры, которую он сам же и помог в своего время сформировать. Когда мы встретились с ним для разговора, он как раз «отдавал долги» в плане просмотра и анализа последних новинок.

Так, Маттиас Бруннер высоко оценивает драму «Восемь гор» (The Eight Mountains) и фильм с Кейт Бланшетт «Тар» (Tár), номинированный на премию «Оскар». А вот обладательница семи «Оскаров» лента «Всё, везде и сразу» ему категорически не понравилась. «Это невыносимо плохо. Я так и не смог проникнуться сюжетом — такое ощущение, что режиссёры просто нажрались кокаина». 

Удача и предпринимательская жилка

Впрочем, все равно критика — это не его конёк. Себя он рассматривает в качестве прежде всего кино-куратора. Но как ему в этой роли удалось стать постоянным гостем эксклюзивных тусовок знаменитостей на частных островах и близким другом режиссеров Джона Уотерса и Дугласа Сирка? И как он попал в ближний круг Элизабет Тейлор? В своей недавно вышедшей автобиографии Маттиас Бруннер дает тому свое объяснение, ему, мол, «помогли удача и предпринимательская жилка». Став неформальным лидером цюрихской арт-сцены конца 1960-х годов, он невольно попал и в поле зрения многих деятелей культуры глобального уровня.

Маттиас Бруннер с Кэтрин Бигелоу, США, 1983 г. Тогда они были просто одержимыми синеманами. Позже К. Бигелоу сняла несколько фильмов, удостоенных самых разных наград, включая The Hurt Locker (2010) и Zero Dark Thirty (2012). © Archive Matthias Brunner

Стараясь протолкнуть на экраны цюрихских кинотеатров ленты Уотерса, Пазолини, Нагисы Осимы и Ники де Сен-Фалль, он, с одной стороны, завоевал расположение всех бунтарей и нонконформистов, а с другой, впал в вечную немилость цюрихских консервативных обывателей. Свою роль сыграл и его многолетний партнёр и возлюбленный Томас Амман, сдержанный и уравновешенный по характеру арт-дилер с берегов Боденского озера, с которым М. Бруннер провёл, по собственному признанию, самые счастливые годы своей жизни. Как раз его внушительный профессиональный статус, прекрасные манеры и общительность обеспечили Маттиасу Бруннеру постоянное место на террасах особняков и на яхтах богатых и знаменитых.

Участники диалога искусств

Кстати, да простят нам невольную рекламу, главы автобиографии, посвященные Томасу Амману, обязательны для прочтения всеми, кто интересуется культурой и звездами послевоенного времени. Там есть и неожиданные эпизоды с появлением очень знаменитых людей в роли, так сказать, их самих, и очень личные фотографии, сделанные во время каникул, и рассказы из первых уст о мире богатства и роскоши. Имена знаменитостей мелькают на страницах этой книги с поразительной скоростью, но при этом М. Бруннер не мог не заметить своего рода декадентства всей этой шикарной жизни, отметив в шутку, разумеется, что это «было так, словно мы проживали последнюю главу истории капитализма».

Инсталляция М. Бруннера «Великолепная одержимость — любовная связь между кино и литературой». Гигантская мягкая обложка открывается и сразу на четырех экранах нам демонстрируются отрывки из фильмов, которые, с точки зрения М. Бруннера, являются самыми важными в истории кинолентами, в которых главную роль играют книги. swissinfo.ch

Смерть в 1993 году Томаса Амманна от осложнений, связанных со СПИДом, описана М. Бруннером в душераздирающих подробностях. Не скрывает он своё глубокое разочарование и тем, как общество отреагировало на кризис, вызванный этой болезнью в 1980—х годах. «В результате геи стали ещё большими изгоями, чем раньше».

И хотя сейчас положение сообщества ЛГБТ+ заметно улучшилось, он считает, например, что пресса должна «резко осудить» демонизацию транссексуалов, поддерживаемую, по его мнению, в том числе и республиканцами в США. Что касается настоящего и будущего, то как говорит М. Бруннер, в наши дни актуальные новости вряд ли могут быть источником утешения.

«Мне жаль нынешнюю молодёжь», — говорит он. «Как будет выглядеть их жизнь через 20 или 30 лет? Мне кажется, что все сейчас становится быстрее, безумнее, опаснее». И всё же именно в такое время настоящее искусство и может по-настоящему заявить о себе. Ведь именно настоящее искусство формулирует наше представление о желаемом образе будущего. В некотором смысле это то, чего, как надеется М. Бруннер, он сможет добиться и свой собственной книгой.

«Если моя автобиография вдохновит молодых читателей заниматься любимым делом с ещё большей страстью и поможет им осознать, что их жизнь станет гораздо богаче, если они станут участниками самого широкого диалога разных искусств, то это будет означать, что она выполнила свою задачу. И вот тогда я буду по-настоящему счастлив!».