От баррикад к торговле курами: участники Парижской коммуны в Швейцарии

Баррикады Парижской коммуны. Снимок сделан 18 марта 1871 года. Vikidia

Ровно полтора столетия назад после падения Парижской коммуны около восьми сотен французских революционеров нашли убежище в Швейцарии. Какая судьба ожидала тогда их в Конфедерации, переживавшей в то время мощный промышленный подъем? Наш исторический очерк.

Революционная авантюра, вошедшая в историю под названием «Парижская коммуна», началась 18 марта 1871 года. В течение нескольких недель коммунары провели ряд радикальных политических реформ: была введена прямая демократия, система школьного образования приобрела строго светский характер, армия превратилась в народное ополчение. Реализованные Коммуной меры социального характера резко контрастировали с консервативным социально-политическим курсом Второй империи (с 1851 по 1870 годы). 

Свои Коммуны были созданы в Лионе, Марселе, Сен-Этьене и Нарбонне. Но революционная эпоха оказалась недолгой: уже в конце мая 1871 года переехавшее в Версаль французское правительство направило в Париж войска. Мятеж Парижской коммуны был жестоко подавлен, по разным оценкам погибло от 10 до 20 тысяч человек. Многие коммунары из числа тех, кому удалось избежать гибели, тюрьмы или ссылки, вынуждены были эмигрировать. 

Уезжали кто куда: в Бельгию, в Лондон, но также и в Швейцарию. «Всего в Швейцарии убежище нашли примерно 800 человек, из них только в одной Женеве осели от 400 до 500 человек», — указывает швейцарский историк Марк Вюймье (Marc Vuilleumier), специализирующийся на истории рабочего движения в Швейцарии и Европе. Коммунары-эмигранты не были ни политиками-профессионалами, ни попавшими в опалу писателями, и уж тем более они не были протестантами- гугенотами.

«Красные» приспосабливались быстро

Французский историк Жак Ружери (Jacques Rougerie) давно углубленно занимается историей Парижской коммуны. На эту тему он уже опубликовал несколько научных трудов (краткий список литературы на разных языках находится в конце текста). Он характеризует коммунаров как «граждан-рабочих» (citoyen travailleur). Совет Парижской коммуны, избранный в марте 1871 года, в самом деле формировали прежде всего рабочие (40%), а также ремесленники, служащие и… литераторы. Коммунарская эмиграция в Швейцарию имела примерно такую же социальную стратификацию. 

Среди рабочих-коммунаров были гравёры, часовщики, мастера выжигания по ткани (гильоширование), красильщики, столяры, мастера работы с медью, из которой они делали прежде всего кухонную утварь. В Швейцарии у них не было ни денег, ни счетов в банке, ни прав на какие-то пособия. А значит, им нужно было как можно скорее искать тут работу. Вот как описывает их ситуацию французский писатель и журналист Максим Вюйом (Maxime Vuillaume, 1844–1925), который вскоре после прибытия в Женеву столкнулся там на улице Рю дю Сандрье (Rue du Cendrier) со своим бывшим соратником по революционному прошлому. 

«Мы остановились перед мастерской по изготовлению изделий из меди. За окном стояли у станков пять или шесть человек. Один из них, стоявший спиной к улице, в синей куртке и брюках (…) показался мне похожим на Шардона. Да, это он. Член Коммуны, выбранный от 13-го округа Парижа, «настоящий полковник» в сапогах и шпорах. Но здесь он снова вернулся к своим водопроводным кранам и кастрюлям». В самом деле, попасть из революционного водоворота в тишину упорядоченной Швейцарии – поначалу вынести такой контраст было не так-то просто. Поэтому многие воспринимали эмиграцию просто как промежуточную остановку перед возвращением во Францию и перед окончательной победой революции. Но победа пока откладывалась, так что бывшие коммунары, от которых дрожало в страхе Версальское правительство, работали пока в Швейцарии там, где придется. 

С другой стороны, все эти «красные» как-то на удивление быстро приспосабливались к своему новому положению. Когда писатель Жюль Валлес (1832–1885, автор романа Jacques Vingtras, в русском переводе «Бакалавр»), спросил своего коллегу Артура Арну (Arthur Arnould, 1833–1895), чем тот занимается в Женеве, то этот политический деятель, революционер, анархист, писатель и журналист ответил ему: «Торгую курами! Да, мой друг! Можешь надо мной смеяться, но в конце концов надо же как-то жить. И это такой выгодный бизнес, где ты свои собственные активы можешь в буквальном смысле слова съесть, если дела вдруг пойдут неважно».

Опасайтесь шпионов!

Французское правительство «палача Коммуны» Адольфа Тьера (Marie Joseph Louis Adolphe Thiers, 1797–1877) оказывало на Швейцарию жесткое давление, требуя выслать коммунаров обратно на их родину. Но Берн держался стойко, о выдаче политэмигрантов не могло быть и речи, впрочем, Франция, которая находилась тогда в дипломатической изоляции, реальных инструментов воздействия на Швейцарию не имела. «Швейцарское правительство поначалу настоятельно рекомендовало народу держаться от эмигрантов подальше, но в итоге оно отказалось принимать меры, которые шли бы вразрез как с традициями Швейцарии, так и с настроениями в народе», — считает историк Марк Вюймье (Marc Vuilleumier).

Кафе Дю Леван (Café du Levant) в Женеве часто посещали не только бывшие коммунары, но и журналисты, полицейские и шпики. Le Monde Illustré

Тогда Париж попытался реализовать «асимметричные» меры, начав попытки внедрения в диаспору коммунаров-эмигрантов своих шпионов. Объектом интереса такого рода агентов было женевское кафе Café du Nord, популярное у изгнанников. Парижский журналист Аристид Клари (Aristide Claris) составил словесный портрет одного из таких агентов: «Приметы: выше среднего рост (1,68 м). Лицо овальное, гладко выбрит. Цвет лица красноватый. Волосы темные. Усы рыжие. (…) Этот человек пытается пробраться в ряды эмигрантов и подружиться с ними, чтобы затем выполнить свою шпионскую работу. Его миссия — настроить против них население Швейцарии». 

Судя по всему, особым успехом такая стратегия не увенчалось, даже несмотря на то, что в массе своей швейцарцы с недоверием относились к этим бородачам, затеявшим во Франции очередную революцию. «Эмигранты думали, что их встретят тут тепло и радушно, а натолкнулись они лишь на холод и презрение», — с горечью констатировал Аристид Клари. Или вот еще пример. «Если в Женеве коммунаров просто не любили, то в Лозанне их терпеть не могли». Так словами главного героя своего романа «Филемон» (Philémon) оценивал положение коммунаров в Швейцарии французский писатель Люсьен Декав (Lucien Alexandre Descaves, 1861–1949). В этом вышедшем в 1913 году увлекательном тексте, основанном на тщательно изученных документах и фактах, автор прослеживает судьбы французских коммунаров в швейцарской эмиграции.

Регион Бернской Юры — рай для коммунаров

Однако был в Швейцарии уголок, который должен был казаться эмигрантам-коммунарам настоящим земным раем. Речь идет о регионе Бернской Юры, о родине часовщиков, этих стихийных мелкобуржуазных анархистов и анархо-синдикалистов. Недаром именно тут скрывались теоретики либертарианского социализма Михаил Бакунин и Петр Кропоткин, и недаром именно тут в лице местных социалистов Джеймса Гийома (James Guillaume, 1844–1916) и Адемара Швицгюбеля (Adhémar Schwitzguébel, 1844–1895) коммунары имели шанс познакомиться с первыми теоретиками швейцарского социал-реформизма. 

Под пером Люсьена Декава регион Бернской Юры производит впечатление заспанной провинции, похожей во многом на райские края из знаменитого сна Обломова. «Тогдашние условия труда способствовали возникновению весьма комфортных социальных условий. Местная часовая промышленность давала работу практически всем желающим, организованным в надомные мастерские. Время от времени можно было покинуть мастерскую, с тем чтобы выкурить трубку, встретиться с другом, а в понедельник иногда можно было даже вообще прогулять работу (…). Люди были здесь просто счастливы»! 

Адемар Швицгюбель жил в Сонвилье (Sonvilier), «и в случае если политические дебаты затягивались, хозяин просил свою молодую жену приготовить для его идеологических противников сырный суп, который они потом все вместе и поедали», — рассказывает в романе «Филемон» главный герой. «Однажды — это было в 1872 году — в мастерскую вошел сам Кропоткин (…). Ему запросто сказали: „Присаживайся“. Он присел на край верстака, внимательно все слушал и ушел потом, чтобы уточнить для себя какую-то информацию (…). Ах, как хорошо было бы жить в этой счастливой гельветической юдоли!»

«Коммунары-эмигранты своими сочинениями и газетами сыграли важную роль в возникновении научного социализма в Швейцарии», — говорит историк Марианна Энкель (Marianne Enckell). В Лозанне она руководит Международным центром исследования истории анархизма (Centre international de recherches sur l’anarchisme). Так на чьей же стороне были коммунары? На стороне анархистов или марксистов? «В то время границы между учениями и теориями были еще не настолько четкими, и многие коммунары нередко переходили с одной стороны на другую», — говорит М. Энкель. При этом коммунары принимали активное участие в политической и общественной жизни Швейцарии. Но свои революционные проекты они приберегали для родной Франции.

Забастовка на Сен-Готтарде

В Женеве французские «красные» все-таки получали некоторую материальную поддержку, например со стороны богатого промышленника Юга Дарье (Hugues Darier), приверженца сенсимонизма, а также художника Огюст Бо-Бови (Auguste Baud-Bovy, 1848–1899). В 1873 году, использовав украденный паспорт, тот помог перебраться в Швейцарию участнику Парижской коммуны Гюставу Курбе (Jean Désiré Gustave Courbet, 1819–1877). Мастер поселился в кантоне Во в маленьком городке Ла-Тур-де-Пельз, где и проработал до конца своей жизни. Возвращаться во Францию он не спешил, потому что в Париже его ожидал счет на сумму 323 000 франков, которые он должен был бы заплатить за восстановление Вандомской колонны. Монумент был по его требованию снесен во время Парижской коммуны.

СПИСОК ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Marc Vuilleumier. Histoire et combats. Mouvement ouvrier et socialisme en Suisse, 1864-1960. Coéd. Collège du travail. 2012;

Jacques Rougerie. La Commune de 1871. PRESSES UNIVERSITAIRES DE FRANCE. 5e édition 2014;

Robert Tombs. The Paris Commune, 1871. Routledge; 1. Edition 1999;

Michel Cordillot (Hrsg.). La Commune de Paris 1871. Les acteurs, l’événement, les lieux. ATELIER 2021;

Михаил Бакунин. Парижская Коммуна и понятие о государственности. В кн.: Михаил Бакунин. Избранные сочинения. Том IV. Петербург-Москва. 1920;

Парижская Коммуна 1871 г., под ред. Э. А. Желубовской, А. З. Манфреда, А. И. Молока, Ф. В. Потемкина. М.: Изд-во АН СССР, 1961;

Кунинский С. Д. Русское общество и Парижская Коммуна: отклики в России на франко-прусскую войну и Парижскую Коммуну. М.: Изд-во АН СССР, 1962.

Федоров И. А. Исследования капиталистического способа производства и уроки Парижской Коммуны / И. А. Федоров // Федоров, И. А. Идея социального преобразования: критическая интерпретация марксистской парадигмы / И. А. Федоров. Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1993. С. 182-204.

Умберто Эко. «Пражское кладбище». Действие главы 17 происходит во время Парижской коммуны.

В 1874 году в Швейцарии оказался и убеждённый вегетарианец, анархист и географ Элизе Реклю (Jacques Élisée Reclus, 1830–1905). Он переехал в Кларанс рядом с Монтрё, и там, собственно, и написал свою крупнейшую работу «Земля и люди», вышедшую в 19 томах в период с 1873 по 1893 гг. Нашел себя наконец в Швейцарии и Максим Вюйом, приговоренный к смертной казни журналист. Он был назначен секретарем частной компании, которая выступала генеральным подрядчиком строительства Сен-Готардского железнодорожного тоннеля. «Альтдорф. Спокойная жизнь. Так прошли пять счастливых лет». Так он отзывался об этом периоде своей жизни в своих «Красных тетрадях» (Cahiers rouges). 

Жан-Луи Пинди (Jean-Louis Pindy) — один из немногих коммунаров, оставшихся в Швейцарии. Musée Carnavalet, Histoire de Paris

«Каждый день, полный работой, я наблюдал, как шаг за шагом продвигается эта гигантская стройка. Наблюдал ежедневный прогресс на прокладке подземных тоннелей. Изучал виды скальной породы, на которую мы наталкивались. Разбирался в тысячах мелких проблем и происшествий». Бывший коммунар, когда в 1875 году рабочие начали забастовку, протестуя против мизерных зарплат и ужасающих условий труда, Вюйом все-таки оказался по другую сторону баррикад на стороне «капиталистических эксплуататоров». Затронули ли Вюйома и его друзей-коммунаров Жана-Батиста Дюме (Jean-Baptiste Dumay) и Франсуа Дессекеля (François Dessesquelle), которые тоже работали на строительстве Сен-Готардского туннеля, жесткие меры по подавлению забастовки? Это не известно. Известно лишь, что забастовка унесла жизни четырех рабочих.

На родину вернулись не все

Когда в 1879–1880 годах во Франции были приняты законы о политической амнистии, большинство бывших коммунаров все-таки вернулись на родину. Но не все. Так, например, на своей новой родине остался Жан-Луи Пинди (Jean-Louis Pindy), который во время Парижской коммуны был управляющим гостиницы Hôtel de Ville, а после поражения Коммуны был приговорен к смертной казни. 

В эмиграции в городе Ла Шо-де-Фон (La Chaux-de-Fonds) он стал контролером кузнечнопрессовых работ, а в конце жизни даже получил швейцарское гражданство. Люсьен Декав познакомился с Жаном-Луи Пинди в 1906 году и описал его так: «Он был маленького роста, коренастый, очень подвижный, он следил за собой и насмехался над возрастом так же, как и над Империей, опасностью, смертью (…). Всегда можно было исходить из того, что он начеку и готов перейти к действиям (…)».