Перспективы и проблемы западной модели народоправства

Август 2012 года, швейцарские право-экстремистские группы на лугу Рютли. В Швейцарии такие течения обречены на маргинальность, поскольку популисткая ниша в стране прочно занята Швейцарской народной партией (SVP). Keystone

Демократия в странах Европы и США переживает сейчас глубокий системный кризис, одним из симптомов которого являются так называемые «разгневанные граждане». Эта относительно новая социальная категория не доверяет, порой обоснованно, порой нет, традиционным партиям и СМИ, все более активно поддерживая общественные силы и движения, претендующие на звание «реальной альтернативы» истеблишементу. 

Многие из этих движений, такие, как например, как немецкая «Альтернатива для Германии» («AfD») откровенно смотрят в сторону Москвы, надеясь как-то соединить традиционную демократию, благодаря которой, собственно, такие партии и наращивают свое влияние, с мнимыми или настоящими преимуществами авторитарных режимов. Наш эксперт Фредерик Бюрнан попытался разобраться с феноменом «новых правых» и ответить на вопрос о характере вызовов и угроз, с которыми сталкиваются западные демократии.

В последние годы эксперты и комментаторыВнешняя ссылка все чаще и все громче бьют тревогу, указывая на то, что рост числа стран с демократическим устройством в мире практически прекратился, тогда как количество государств, управляемых с опорой на авторитарные модели той или иной жесткости, наоборот, медленно, но верно увеличивается. Еще четверть века назад все были уверены в том, что с распадом Советского Союза, с уничтожением железного занавеса, с прекращением холодной войны, с падением Берлинской стены и с исчезновением большинства латиноамериканских военных диктатур, мир будет развиваться в сторону демократии и что такая тенденция победит в итоге везде — в Восточной Европе, в Африке или в Азии. 

Швейцария – от стабильности к неопределенности?

Как указывает Клайв Х. Черч (Clive H. ChurchВнешняя ссылка) из научно-исследовательского «Центра швейцарской политики» («Centre for swiss politicsВнешняя ссылка») при британском Университете Кента, швейцарская политическая система переживает в настоящее время сложные времена. Причиной такой ситуации являются кардинальные структурные перемены, связанные с изменением роли таких институтов, как, например, прямая демократия.

«В прошлом швейцарская прямая демократия была „административным ресурсом“ для людей, не имевших иного доступа к рычагам, с помощью которых в стране определялась политическая повестка. Она была способом, позволявшим оказывать влияние (на процесс принятия политических решений). Сегодня же она сделалась инструментом, прежде всего, в руках политических партий, имеющих ресурсы для запуска и доведения до успешного завершения весьма дорогостоящих и сложных процедур прямой демократии».

Особое внимание Клайв Х. Черч уделяет роли правоконсервативной Швейцарской народной партии (ШНП/SVP), ведущей партии Швейцарии, чья электоральная поддержка находится примерно на уровне чуть ниже 30%. По его мнению, политический курс «этой партии вполне соответствует постулатам авторитарного популизма, набирающего сейчас силу в Европе». 

При этом Клайв Х. Черч считает, что решающую роль в сохранении стабильности швейцарской политической системы играют выборы в Национальный совет (большую палату федерального парламента), организованные на основе принципов пропорционального представительства. «При тотальном господстве мажоритарной системы Швейцария столкнулась бы с очень большими проблемами, связанными с претензиями SVP на абсолютное господство, пропорциональная же система придает политическому процессу в Швейцарии гармоничность в необходимой степени, уравновешивая народников другими партиями», — отмечает эксперт, выпустивший недавно монографию под названием «Политические изменения в Швейцарии: от стабильности к неопределенности» («Political Change in Switzerland: From Stability to UncertaintyВнешняя ссылка», издательство «Routledge», 2016 г.).

Увы, этот прогноз оказался, мягко говоря, неточен. Россия, в частности, после десятилетия беспорядочных реформ, сделала четкий разворот в сторону авторитаризма и военной экспансии, более того, в кризисе оказались даже старые, традиционные демократии. В этих странах все в большей степени распространяются тревога и недоумение, связанные с резким ростом популярности «антисистемных» партий правого толка. Так называемые «разгневанные граждане», образующие относительно новую социальную категорию, не доверяют традиционным партиям и СМИ, все более активно поддерживая общественные силы и движения, претендующие на звание «реальной альтернативы» истеблишементу.

С чем это связано? Только ли с растерянностью правительств традиционно демократических стран перед лицом ранее невиданных проблем, вызовов и угроз? Ведь и в самом деле, мир сейчас находится в состоянии глобальной неустойчивости. На наших глазах рождается некий новый мировой уклад, черты которого разглядеть сейчас во всех подробностях еще невозможно. Более того, первое, что бросается всем в глаза — это именно проблемные стороны и последствия этого процесса в лице миграционного кризиса, стремительного укрепления глобализированной экономики, ставящей под вопрос позиции традиционных национальных государств, перераспределения центров тяжести на мировой политической арене, терроризма, климатических изменений и т.д. Но значит ли это, что этим списком проблем вопрос можно считать исчерпанным? Нет, проблемы находятся гораздо глубже.

Это утверждают, в частности, авторы программной статьиВнешняя ссылка, опубликованной в июльском номере «Journal of Democracy», издающемся «Национальным фондом демократии» («National Endowment for DemocracyВнешняя ссылка»), основанным в 1983 году Конгрессом США для продвижения и поддержки демократии по всему миру. Озаглавив свою статью «Опасность утраты единства или демократическая разобщенность» («The danger of Deconsolidation, the democratic disconnect») ее авторы, Роберто Стефан Фоа (Roberto Stefan Foa) и Яша Мунк (Yascha Mounk), поставили перед собой задачу проанализировать результаты международного социологического исследования, реализованного шведским фондом «World Values SurveysВнешняя ссылка» («WVS»).

А результаты эти, мягко говоря, вызывают действительно весьма обоснованную тревогу. Оказывается, что, если в 1980-90-х годах «представители молодежи, принимавшие участие в опросах фонда „WVS“, в большинстве своем выступали в поддержку такой ценности, как свобода слова и не были склонны одобрять политический радикализм, то сегодня все выглядит иначе. Политические партии и движения крайнего и даже экстремистского толка неожиданно стали в Северной Америке и в Западной Европе, как говорится, „рукопожатными“, в то время как свобода слова уже не играет для молодежи такой роли, какую она играла для поколения их родителей».

Военный режим: соблазнительная альтернатива

В центре статьи американских авторов находится, разумеется, в первую очередь ситуация в самих США, где, по их заключению, вот уже на протяжении 30 лет стабильно растет доля избирателей, считающих, что авторитарный режим с чертами военной диктатуры может быть при определенных условиях даже более предпочтительным форматом политического управления, нежели традиционная демократия. В 1995 году доля таких людей составляла 1/16 от всех опрошенных, а сегодня их количество выросло до 1/6.

И если в 1995 году только 6% молодых состоятельных американцев считали возможным и «целесообразным» передачу власти в руки армии, то сегодня таких уже насчитывается уже 35%. Похожие тенденции авторы статьи отмечают и в Старом Свете, хотя и в немного меньшем масштабе. По их данным в 1995 году переход власти в руки военных одобряли только 6% граждан стран Западной Европы с высокими доходами и годом рождения начиная с 1970-го. Сегодня здесь таких насчитывается уже 17%.

Все это дает авторам право сделать вывод о том, что «антилиберальную политику поддерживают в настоящее время не только, как это было раньше, граждане, относящиеся к категории людей с низкими и очень низкими доходами, работающие на условиях частичной занятости и возраста выше среднего. Сегодня авторитарные тенденции становятся приемлемыми даже для людей состоятельных, молодых и привилегированных». Итак, проблема отмечена и сформулирована, остается теперь самое сложное, а именно, понять, что все это означает? Почему вполне просвещенные и состоятельные слои населения готовы смириться с тоталитарной властью? Может быть это просто форма протеста, способ убедительно донести до сознания традиционного политического истеблишмента свое недовольство существующим положением?

Главный редактор «Journal of democracy» Марк Платтнер (Marc PlattnerВнешняя ссылка) говорит, что «именно это я и сказал себе, когда впервые увидел данные, на которые опирается эта статья. В США никогда не было военного режима, и мне показалось, что объяснить столь массовые симпатии людей по отношению к военному тоталитаризму можно было только так. Я еще некоторые время сомневался, все-таки поверить в это оказалось очень непросто. Но после всего, что произошло на политической сцене США на протяжении последних шести месяцев, я убедился, что значительная, хотя пока меньшая, часть избирателей, в самом деле, крайне недовольна тем, как функционирует (современная американская) демократия. И что эти люди действительно готовы присмотреться к альтернативам — не демократическим и не либеральным».

Необоснованная паника?

Аспирантка Карима Бусбах (Karima BousbahВнешняя ссылка) входит в команду экспертов, готовящих регулярные обзоры по проблемам демократии в рамках проекта «Демократический Барометр» («Democracy BarometerВнешняя ссылка»), финансируемого «Швейцарским национальным научным венчурным фондом» (SNF). С ее точки зрения авторы американской статьи местами перегибают палку. «Ценности, традиционно образовывавшие базис западной демократии, играют в настоящее время для граждан этих стран несколько иную роль, чем раньше, это факт. 

Международный день демократии

International Day of Democraсу, Día Internacional de la Democracia, la Journée internationale de la démocratie — провозглашен Генеральной Ассамблеей ООН 13 декабря 2007 года в резолюции, посвящённой поддержке усилий правительств по развитию и упрочению демократий (Резолюция № A/RES/62/7).

Отмечается ежегодно 15 сентября начиная с 2008 года. Международный день демократии был учреждён в связи с принятием в сентябре 1997 года Межпарламентским союзом Всеобщей декларации о демократии.

В резолюции предлагается государствам-членам ООН, правительственным и неправительственным организациям, частным лицам отмечать этот день с целью повышения информированности общественности и ценностях демократии и о их значении для современного общества.

Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун в своем послании от 15 сентября 2009 года отмечал в связи с этим: «Демократия важна не только сама по себе — это еще и мощный фактор, стимулирующий социально-экономический прогресс, поддержание международного мира и безопасности и уважение основных прав и свобод».

Источник: Википедия

Тем не менее, я считаю, что эта статья носит излишне панический характер. Кроме того, в ней сравниваются, с одной стороны, Соединенные Штаты, а с другой Европа как некое единство, хотя страны, образующие Европейский союз, порой очень разные и ситуация там с демократией тоже может быть весьма неодинакова». Интересно, что, по данным Карима Бусбах в Швейцарии точных данных о том, насколько молодое поколение действительно разделяет либеральные и демократические убеждения, не существует.

Профессор Высшей школы международных отношений и развития в Женеве («The Graduate Institute of International and Development StudiesВнешняя ссылка») Давид Сильван (David SylvanВнешняя ссылка) также старается быть в своих оценках как можно более сдержанным. «Статья заслуживает уважения. Но при этом она вызывает множество методологических вопросов, например, хотелось бы точнее узнать, как происходила выборка данных, какие и почему были взяты временные интервалы, как проводились сравнения и так далее. Название статьи может быть и отражает в какой-то степени истину. Но приведенные в ней данные ни в коем случае к подобным итогам не ведут».

Фукуяма, Хантингтон или что-то иное?

Давид Сильван тоже считает, что данная аналитическая статья имеет большее отношение к политическому и интеллектуальному ландшафту США, нежели к проблемам, с которыми сейчас сталкивается демократия, в частности, в Европе. По его мнению, «материал является вкладом в дебаты между представителями различных направлений американского неоконсерватизма. Нас же интересует больше вопрос, каковы в целом исторические перспективы демократического и либерального уклада, построенного с опорой на права человека и на теорию и практику социальной рыночной экономики»?

Напомним, что в этой сфере на данный момент устоялись два фундаментально противоположных подхода. С одной стороны, имеется в виду Френсис Фукуяма и его вариант концепции «Конца истории». На другом полюсе находится Самюэль Хантингтон (1927-2008), автор концепции этнокультурного разделения цивилизаций, обнародованной им в 1993 г. в статье «Столкновение цивилизаций?» («The Clash of Civilizations»?), а затем в 1996 году в одноименной книге.

То есть с одной стороны мы имеем в целом оптимистический взгляд, согласно которому после распада СССР произошла окончательная победа западной либеральной цивилизации и что ее принципы так или иначе будут лежать в основе процесса развития любого государства. С. Хантингтон со своей стороны утверждает, что принципы либерализма суть только оболочка поверх куда более старых и влиятельных культурно-цивилизационных аспектов, и что географическое соседство цивилизаций нередко приводит к их противостоянию и даже конфликтам между ними. Данные конфликты обычно происходят на стыке или на аморфно очерченных рубежах (faultlines) этих цивилизаций.

Иногда эти конфликты можно предвидеть исходя из закономерностей развития и взаимодействия цивилизаций, иногда нет, причем, если следовать этой логике, конфликтовать могут даже государства, похожие политически, но разные с точки зрения их цивилизационной принадлежности. И уж тем более запрограммирован этот конфликт, когда противостоящие силы неодинаковы как с политической точки зрения, так и с цивилизационной. Так произошло, по мнению многих экспертов, в США в период после терактов 11 сентября, когда, взяв на вооружение неоконсервативный дискурс Хантингтона, американская администрация начала антитеррористическую операцию в Афганистане, а затем и решилась на ввод войск в Ирак в 2003 году.

Значит ли это, что у либеральной модели демократии нет будущего, с учетом полного провала попыток построить демократию западного образца в указанных странах? Или же все-таки у нее еще есть шанс, с учетом того, что тезис Хантингтона, объясняя логику имеющихся в настоящее время конфликтов, не дает в конечном итоге удовлетворительного ответа на вопрос о том, как прервать этот замкнутый круг «цивилизационно мотивированного» взаимного насилия, наблюдаемого сейчас, например, на линии противостояния Запада и так называемого «Исламского государства»? Или же здесь необходимо найти какую-то другую идейную и методологическую парадигму, на основе которой можно было бы провести диалектический синтез подходов Фукуямы и Хантингтона? И такая теория есть (теория модернизации и сопротивления модерну), но это уже иной вопрос.

В любом случае, повышенная популярность популистских партий и движений в Европе — это не мираж. Однако дебаты американских неоконсерваторов, отражением которой стала упомянутая статья, вносят минимальный вклад в поиск ответа на вопрос о том, откуда и почему возникла социальная база для таких партий, как «АдГ» в Германии, «Национальный фронт» во Франции, как партия премьера В. Орбана в Венгрии? Мало что мы сможем почерпнуть из нее и в плане понимания механизмов, позволяющих Владимиру Путину с его неоконсервативной авторитарной повесткой, при всех экономических сложностях, переживаемых сейчас Россией, удерживать пресловутые 86% популярности.

Шанс не исчезнуть?

Директор института «Глобальных исследований» при Университете Женевы («Global Studies Institute» — «GSIВнешняя ссылка») Рене Швок (René SchwokВнешняя ссылка) критикует недостаточное внимание ученых-социологов и политологов к деталям. «Мало кто говорит о том, что и левые, и правые радикальные партии, на самом деле „чтут уголовный кодекс“ и не ставят под сомнение ни базовые принципы демократии, ни идеалы верховенства закона и т.д. Марин Ле Пен может выиграть выборы, а может их и проиграть, но тогда в этом случае она совершенно традиционно присоединится к оппозиции, а не станет организовывать государственный переворот».

По его мнению, «возможно даже возникновение ситуации, как в Польше, где имеет место некоторый откат в плане развития демократии, но страна в целом по-прежнему остается демократической. В конце концов демократия не означает отсутствия конфликтов, экономических и социальных трудностей, разочарования, коррупции и других недостатков. Систему нужно анализировать не по наличию или отсутствию ошибок, но по ее реакции на ошибки. Слов нет, мы переживаем сложнейшие времена, однако пока только либеральная демократия обладала степенью гибкости, адаптивности и приспособляемости к новым вызовам и угрозам, достаточной для того, чтобы не исчезнуть с исторической сцены».

Международный пакт о гражданских и политических правах

ДокументВнешняя ссылка Организации Объединённых Наций, основанный на Всеобщей декларации прав человека.

Принят 16 декабря 1966 года, вступил в силу 23 марта 1976 года, является международным договором и по состоянию на октябрь 2015 года имеет обязательную силу для 168-ми государств-участников.

Ратифицирован Указом Президиума ВС СССР 18 сентября 1973 года. Закрепляет следующий каталог неотъемлемых прав и свобод человека и гражданина (выборка):

Право народов на самоопределение;

Право на жизнь;

Запрет пыток;

Запрет рабства и принудительного труда;

Равенство перед судом, презумпция невиновности, запрет повторного осуждения, право на пересмотр осуждения и другие процессуальные права;

Право на свободу мысли, совести и религии;

Свобода слова;

Запрет пропаганды войны и выступлений в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющих собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию;

Свобода собраний;

Свобода ассоциаций.

Перевод на русский и адаптация: Людмила Клот, Игорь Петров.