Существует ли в Швейцарии политическая оппозиция?

На митинге сторонников движения Black Lives Matter в Лозанне, 13 июня 2020 года. Keystone / Jean-christophe Bott

Власть и оппозиция, которые постоянно меняются местами? Такова закрепленная в общественном сознании железная схема любой демократии. Но в Швейцарии в работе правительства участвуют все основные партии, и левые, и правые, никакой оппозиции в классическом смысле в стране нет. Но кто тогда следит за властью и в случае необходимости «даёт ей по рукам»? Попробуем разобраться, а поможет нам в этом профессор политологии Силья Хойзерманн (Silja HäusermannВнешняя ссылка).

В декабре 2023 года новый швейцарский парламент проведет выборы состава кабинета министров (Федерального совета). Основные парламентские выборы прошли еще 22 октября, но поскольку малая палата избирается на основе мажоритарного принципа, то в кантонах пришлось кое-где проводить вторые туры. И вот теперь формирование парламента завершено, он-то и определит, кто будет работать в кабмине. А поскольку нынешний президент Швейцарии Ален Берсе сказал: «Я устал, я ухожу», Внешняя ссылкато парламенту придется избрать нового министра — или как тут говорят «федерального советника» (с таким наименованием связана отдельная история, о ней ниже).

Кандидаты уже известны, это Беат Янс, глава кантонального правительства Базеля-городского, и Йон Пульт, депутат от Граубюндена. Так что тут сюрпризы системного характера исключены, неожиданности могут носить только личностный характер: какой из кандидатов приглянется депутатам Федерального собрания 13 декабря – предсказать сложно. Многое будет решено в самую последнюю ночь перед церемонией (пере)избрания министров, которая раньше носила название «ночь длинных ножей». Точно можно только сказать, что ничего не изменится в самом главном правиле, а именно в так называемой «магической формуле» формирования кабинета.

Силья Хойзерманн с 2012 года занимает должность ординарного профессора Института политологии Цюрихского университета. Institut für Politikwissenschaft/UZH

Она действует уже на протяжении 60 лет, постулируя, что два кресла в правительстве могут получить три первые по числу голосов партии, четвертая партия имеет право претендовать на одно министерское кресло (всего в правительстве семь (7) министров). Министры, работающие в кабинете, с одной стороны, представляют свои партии, как левые, так и правые, но при этом швейцарская политическая культура требует, чтобы они работали все вместе на благо не своих партий, но народа, страны, на благо, в том числе, и тех избирателей, что голосовали за партии, в кабинете не представленные. Министры обязаны работать единой командой, невзирая на все их, порой серьезные, различия в мировоззрении.

По итогам очередных парламентских выборов 2023 года к одной из партий, входящих в правительство, принадлежат только четверо из пяти парламентариев Национального совета (большой палаты парламента). Таким образом, традиционная «оппозиция» в Швейцарии вроде бы есть: самой крупной партией в парламенте, не имеющей кресла в правительстве, в настоящее время является «Партия зеленых» (GPS), за которую в октябре 2023 года проголосовали чуть менее 10% избирателей. По историческим меркам такая «оппозиция» относительно велика. А есть ли в стране еще и группы внепарламентской «оппозиции», то есть движения и «партии», не представленные не только в федеральном правительстве, но даже и в парламенте.

Такие есть! Это, например, разные группы противников коронавирусных карантинных мер, включая противников прививок, объединения, вполне способные мобилизовать достаточно много людей. Но в целом такие группы носят осколочно-маргинальный характер. Кроме того, та же Швейцарская народная партия (SVP), победившая на выборах 2023 года и имеющая в кабинете двух министров, во многом придерживается схожих воззрений. Что это значит с точки зрения практического характера и логики функционирования политической системы страны? Что такое правительство играет в политическом смысле подавляюще-доминирующую роль?

Доминирующее правительство?

«Нет, правительство в Швейцарии не является каким-то абсолютно доминирующим политическим игроком», — поясняет Силья Хойзерманн (Silja Häusermann), профессор-политолог Университета Цюриха. Причина этого заключается в том, что швейцарское правительство было изначально создано 175 лет назад парламентом в качестве всего лишь консультационного, советующего органа, оказывающего поддержку парламенту по вопросам оперативной повестки дня. Потому члены такого органа даже министрами не называются, а всего лишь «советниками».

«Например, кабмин не может угрожать парламенту проведением новых выборов депутатов. Поэтому в Швейцарии правительство должно полагаться на силу убеждения. Кроме того, правительство принимает свои решения коллегиально, и никто не знает, какой министр был за данное решение, а какой против. Общественности представляется уже консенсусное решение, принятое кабмином, в котором представлены четыре основные партии страны, и в такой ситуации никто в парламенте не ощущает себя ни победившим, ни проигравшим».

Свои заседания кабинет проводит по средам, решения принимаются по меньшей мере 4 голосами против 3 (всего в Федеральном совете работают 7 министров + восьмой Федеральный канцлер, глава аппарата, не имеющий права голоса, у президента страны есть второй голос). Таким образом, кабмин в Швейцарии – это вечная «Большая коалиция». В ней представлены все основные силы, которые, окажись они в реальной, классической оппозиции, имели бы возможность парализовать вообще всю политическую жизнь страны. Почему?

Народ и партии: так кто тут оппозиция?

Потому что Швейцария – это страна прямой демократии. Ни в одной другой стране мира референдумы всех уровней не проводятся так часто, как в Швейцарии (раз в квартал). Уточним, что референдум – это голосование, которое инициировано снизу вверх гражданским обществом. Голосования, инициированные сверху вниз властями, отношения к прямой демократии не имеют и называются они плебисцитами.

Швейцарские граждане могут регулярно использовать формат референдума и так выражать свое мнение или недовольство. Так называемый «факультативный» референдум позволяет собрать 50 тыс. подписей граждан и вынести на суд народа законы, даже уже принятые парламентом. Таков, например, был сюжет с покупкой новых истребителей F-35: противники этой сделки долго пытались организовать референдумы с целью заблокировать покупку, один референдум они провели (народ поддержал модернизацию своих ВВС), а от второго голосования инициаторы отказались сами.

Еще один инструмент прямой демократии – это народная законодательная инициатива, которая позволяет регулярно вносить поправки в Конституцию страны. Такая перманентная конституционная реформа – это по-настоящему уникальная швейцарская особенность. Как говорит Силья Хойзерманн, оба этих инструмента, референдум и инициатива, являются источником постоянного и сильного давления и на правительство, и на парламент, которые, представляя свои законопроекты, должны изначально проигрывать сценарий возможного выноса данного законопроекта на суд всего народа.

Многие референдумы инициируются партиями, давно открывшими для себя этот формат в качестве удобного метода политического самопиара, и получается так, что министр от этой партии должен выступать порой даже против законопроекта от своей же партии, коль скоро работа в кабинете принуждает его ставить общие интересы над партикулярными партийно-политическими резонами. Например, говорит Силья Хозерманн, так произошло с инициированным социалистами (SP) референдумом против пенсионной реформы, разработанной вроде бы «своим» министром Аленом Берсе. Но в Швейцарии это нормальное явление: партия становится в оппозицию к своему собственному члену кабмина. Правые из Швейцарской народной партии (SVP) поступают регулярно точно так же в сфере экологической и климатической политики, оппонируя «своему» федеральному советнику.

И правые, и левые партии не чувствуют себя обязанными в любом случае поддерживать предложения правительства, они могут действовать без оглядки на кабинет, выступая по отношению к нему в роли системной оппозиции, с учетом того, что, какие бы риторические копья ни ломались в парламенте и в правительстве, последнее слово все равно остается за народом. Так было, например, в период пандемии, когда правые называли левого министра, курирующего здравоохранение, «коронадиктатором». И хорошо, что у того была возможность «получить помощь зала» и вынести соответствующее законодательство на суд народа.

В итоге в Швейцарии народ три раза голосовал на референдумах по «ковидной политике» правительства, и все три раза кабинет получал от народа самую убедительную поддержку. Такого не было нигде в мире. Но всё может быть и иначе, например, так произошло в случае с голосованием по запущенной SVP инициативе против «неконтролируемой миграции». Правительство предлагало отвергнуть ее, а народ ее одобрил, и потом парламент три года ломал голову над тем, как встроить требования об ограничении миграции в режим свободы передвижения, который действует в отношениях между ЕС и Швейцарией и который вообще-то не предусматривает никаких ограничений такого рода.

Таким образом, в Швейцарии роль оппозиции по отношению друг к другу могут играть даже партии, вроде бы входящие в один и тот же кабмин. С. Хойзерманн ссылается при этом на бернского политолога Адриана Фаттера (Adrian Vatter), который, проанализировав референдумы последних 50 лет, пришел к выводу, что разброс мнений между партиями, формирующими кабмин, чем дальше, тем становился все заметнее. Если в конце 1970-х годов четыре партии, входящие в Федеральный совет, почти в 80% случаях придерживались по вопросам, выносимым на народный референдум, одного и того же мнения, то сегодня этот показатель почти что близок к нулю.

«Де-факто сегодня роль оппозиции в тех или иных отдельных вопросах могут играть и левые социалисты (SP), и правые «народники» (SVP), будучи очень важным элементом в рамках общей системы «сдержек и противовесов», — говорит Силья Хойзерманн. Но основным оппозиционером в Швейцарии был и остается сам народ, имеющий в руках инструменты референдума и инициативы. И новый министр, который скоро будет избран в кабмин, тоже очень скоро ощутит это на собственном опыте.