Швейцарский интернациональный долг в Никарагуа

Бойцы-сандинисты на островах архепилага Солентинаме в 1984 году. Здесь с 1965 по 1977 годы Эрнесто Карденаль Мартинес, революционер и теолог, руководил посёлком-коммуной, где неимущие крестьяне индейского происхождения обучались грамоте, рисовали картины и занимались народными промыслами. Keystone/Magnum/Larry Powell

После победы над диктатором Сомосой в Никарагуа в мире поднялась волна неподдельной солидарности с этой страной, сравнимая с той, что возникла в период гражданской войны в Испании. Сотни добровольцев помогали стране, более чем полвека находившейся под пятой диктатуры, восстанавливать разрушенную экономику, здравоохранение и культуру. Были среди них и швейцарцы, их число достигает в общей сложности восьми сотен. Тридцать лет спустя участники «швейцарской интернациональной бригады» вспоминают о том, что было сделано, отдают дань памяти погибшим и оценивают результаты революции.

«Подобная бригада, как наша, — очень важное явление, ее существование доказывает, что тогда страна, да и вообще вся Латинская Америка, действительно пыталась оказать сопротивление (традициям диктатуры), вырваться из порочного круга», — подчеркивает детский врач Бернар Борель (Bernard Borel). Ему довелось в своей жизни поработать врачом скорой помощи не только в Швейцарии (в кантонах Невшатель и Во), но также и никарагуанских городах Блюфильдс, Манагуа и Матагальпа.

Швейцарская бригада

Символическая «швейцарская бригада» посетит в июле-августе 2016 года Никарагуа с памятным визитом.

В нее входят более 50 человек, швейцарских граждан, членов самых разных ассоциаций, партнерских организаций, профсоюзов и неправительственных объединений.

Визит состоится по случаю 30-тия с момента гибели 16 февраля 1986 года швейцарца Мориса Дёмьерра (Maurice Deumierre) и пяти никарагуанских крестьян.

Вспомнят участники визита и об убийстве (оно произошло в том же году 28-го июля) еще одного швейцарца Ивана Левра (Yvan Leyvraz), а также француза Жоэля Фиё (Joël Fieux), немца Бернда Коберштейна (Berndt Koberstein) и никарагуанских специалистов-инженеров Уильяма Бландона (William Blandón) и Марио Асеведо (Mario Acevedo).

Все они помогали поднимать страну после свержения режима Сомосы и погибли от рук т.н. «контрас».

В Никарагуа он отправился в 1980 году, вскоре после победы сандинистской революцииВнешняя ссылка. Не тоскует ли он по десяти годам, проведенным в Латинской Америке? «Нет, но я до сих пор ощущаю революционную энергию, это удивительное стремление, несмотря ни на что, верить в лучший мир», — отвечает он. Ту же энергию ощущала тогда и его спутница жизни Марион Хельд (Marion Held). Она восхищалась стремлением нового сандинистского режима совершить настоящую культурную революцию, сделать искусство достоянием масс, и она на самом деле хотела поддержать в этом новую власть.

Точно такой же мотивацией руководствовались и Роланд Зидлер (Roland Sidler) вместе с Шарлоттой Кребс (Charlotte Krebs). Сегодня они поддерживают отношения городов-побратимов между Сан-Маркосом в Никарагуа и швейцарским Билем. Скоро им всем предстоит отправиться в Никарагуа по случаю 30-летия с момента начала широкого международного участия в послереволюционном восстановлении страны.

Незадолго до своего отъезда в Латинскую Америку все они согласились встретиться с журналистом портала swissinfo.ch и поделиться своими воспоминаниями о работе в Никарагуа членов так называемых «интернациональных бригад» («Cheles»). К сожалению, вместе с «оралом» им приходилось тогда пользоваться и «мечом», ведь контрреволюционные силы, так называемые «контрасВнешняя ссылка» (от исп. contrarrevolucionarios/контрреволюционеры), не оставляли попыток при поддержке американской администрации Рональда Рейгана, а также правительств Аргентины, Гватемалы и Гондураса, свергнуть новый режим.

Революция на плантации

«Меня вдохновляла идея поехать поработать в стране, где все еще было возможно», — вспоминает Роланд Зидлер, гражданин страны, в которой все давно уже налажено, построено и функционирует безотказно. «Там тогда существовала настоящая прямая демократия. Правительство, народ, интеллигенция, идеологи, священники, все трудились тогда рука об руку, стремясь ликвидировать неграмотность, гарантировать людям крышу над головой и медицинское обслуживание, запустить, наконец, аграрную реформу».

Ради воплощения своей цели математик и физик родом из города Куртелари (кантон Берн) на короткий срок даже вернулся за школьную парту, чтобы окончить курс испанского языка при Испанской католической миссии. В 1986 году он вместе с группой из десяти «леваков» отправился в Манагуа. Все ее участники намеревались присоединиться к сандинистской революции, чтобы, как водится, «землю крестьянам отдать» и вообще обеспечить никарагуанскому народу «право на достойную жизнь».

«Мы впервые тогда своими глазами увидели, что такое кофейная плантация, и сами поработали на сборе урожая. Местные объяснили нам, что собирать следует только красные ягоды, но один из нас был дальтоником…», — смеется Роланд Зидлер, и тут же рассказывает еще одну историю. «На плантации был объявлен конкурс на лучшего сборщика кофе. Мы все, как ни старались, ничего сделать не смогли! Победительница, местная никарагуанка, одна собрала больше кофе, чем мы все вдесятером».

Шарлотта Кребс (Charlotte Krebs, социальная работница) и Роланд Зидлер (Roland Sidler, бывший учитель, плотник и профсоюзный активист) вернулись в Швейцарию, но о Никарагуа они не забыли. Вот уже 30 лет они поддерживают партнерские связи между их родным городом Биль и никарагуанским городом Сан Маркос (San Marcos). cortesia

Позже Роланд участвовал в строительстве здания муниципальной администрации в городе Сан-Маркос, став в итоге инициатором установления тесных партнерских отношений между этим городом и его родным городом Биль в кантоне Берн. «Наша цель состояла в налаживании прочных долговременных связей между этими двумя городами», — говорит Шарлотта.

«Кроме нашей существовали и другие похожие инициативы, но многие из них забуксовали и прекратили свое существование, особенно после поражения сандинистов на выборах в 1990 году. А вот мы продолжали работать дальше. Ведь в этой стране у нас остались люди, с которыми мы сблизились очень сильно. Кроме того, все они искренне старались тогда поднять экономику и общество Никарагуа. В то смутное время они больше, чем когда-либо, нуждались в нашей поддержке».

Шарлотта и Роланд жили вместе с одной из никарагуанских семей и по сути стали ее частью. Для них те годы были нелегкой школой. Шарлотте, например, пришлось научиться вручную стирать белье, распознавать наступление скорого землетрясения, но все это помогло, с другой стороны, понять моральный и эмоциональный настрой никарагуанцев, живущих так, как будто каждый день является в их жизни последним. 

Слепые на сцене

Марион и Бернар приехали в Манагуа из Невшателя в 1980 году, год спустя после победы сандинистов, в качестве членов неправительственной организации GVOM. У него была профессия врача, у нее — диплом театральной школы Жака Лекока (École Internationale de Théâtre / École Jacques Lecoq). Вскоре оба уже работали: он — в министерстве здравоохранения, она — в министерстве культуры. Марион была поручена миссия подготовки наблюдателей в сфере охраны и распространения национальной культуры.

«До революции существовал лишь один Национальный театр, предназначен он был для богатых», — рассказывает Марион. «После того, как власть взяли в свои руки сандинисты, появилось множество полупрофессиональных театральных трупп с участием женщин, солдат, студентов. Все вдруг в стране захотели играть в театре, писать стихи и танцевать». Известная схема «землю попашет — попишет стихи» неожиданно стала в Никарагуа реальностью.

Постоянные атаки контрас часто приводили к закрытию импровизированных театральных коллективов, поскольку их мужской половине приходилось с оружием в руках идти на фронт. И тогда Марион основала детский театр «Триктрак» («Triquitraque»), актеры которого выступали в парках и на улицах. Она работала и со слепыми, создав специальную методику, которая помогала этим актерам выступать на сцене, что в свою очередь давало возможность особенно эффективно критиковать «отдельные недостатки», с которыми была вынуждена бороться страна.

Для Бернара Бореля (Bernard Borel, врач) и его партнерши Марион (Marion, художница) работа в Никарагуа стала настоящей школой жизни. cortesia

В самом деле, когда слепой актер произносит на публику монолог с жалобами на темноту в городе («О, ваша улица так плохо освещена, такая темнотища, хоть глаз выколи!») это оказывает на публику особенно убедительное воздействие. Конечно, сначала звучит смех, но потом ведь люди выходят на улицу и реально начинают что-то менять в своей жизни. «Никогда больше я не переживала ничего подобного», — говорит Марион. По ее мнению, опыт, полученный в Никарагуа, сильно повлиял на ее жизнь в позитивном, «счастливом», смысле.

Медицина и социализм по-никарагуански

Бернар разделяет это убеждение. «Жизнь в Никарагуа повлияла буквально на все, что я делал потом или пытался делать». Врач и бывший член партии швейцарских коммунистов (PdA) он и в Манагуа, и в Лозанне специализировался на педиатрии. Открыв свою собственную практику в городе Эгль (Aigle, кантон Во), Бернар реализует там теперь основные положения так называемого «прикладного анализа поведения» («Applied behavior analysis» — «ABAВнешняя ссылка»), научной отрасли, в рамках которой принципы бихевиоризма применяются для улучшения социально значимого поведения пациентов.

Опыт Никарагуа укрепляет его в правильности выбранных методик и инструментов, особенно на фоне особенностей швейцарской системы здравоохранения, фрагментированной и без единого управляющего центра. «Нам пришлось, например, на практике пережить несколько кампаний по профилактике малярии или лихорадки денге. Мы сумели достичь значительной степени общественной мобилизации, и это был поистине великолепный опыт.

Человеческих и материальных ресурсов тогда в стране не хватало катастрофически, а потребности в медицинской помощи были столь огромны, что если бы не помощь активистов, своего рода общественных пара-медиков, обученных диагностике и лечению наиболее распространенных заболеваний, ничего бы из этого не вышло. А такая система хотя бы помогала решать проблемы, связанные с первичным лечением болезней».

Он вспоминает о массовых государственных диспансеризациях, проводимых в школах и при храмах, о том, как он получил шутливое прозвище «Доктор Таблеткин», потому что он предпочитал прописывать медикаментозные курсы лечения и избегал делать уколы, и том, с какой щедростью местные жители одаривали его фруктами в благодарность за проявленную заботу.

«В итоге, за десять лет детская смертность в стране сократилась наполовину. И это было великолепно. Но при всем при этом уровень жизни населения не слишком изменился. Бедность была повсеместным явлением как в начале революции, так и десятилетие спустя. В какой-то степени смягчает ситуацию тот факт, что люди, по крайней мере, были теперь более образованными и просвещенными в плане ухода за детьми, и у них теперь поблизости были специалисты, способные помочь и поддержать их».

Никарагуа сегодня

Бернар Морель: «Это уже не та революция, о которой мы мечтали 25 лет назад, но сейчас там все-таки есть правительство, которое служит интересам народа куда лучше, чем это делала оппозиция. Внутренняя контрреволюция серьезно подрезала крылья сандинистской революции. В 1990 году граждане проголосовали против Сандинистского фронта народного освобождения (СФНО), но только потому, что это был единственный способ покончить с гражданской войной. В 2007 году, чтобы добиться победы на выборах, СФНО должен был пойти оппозиции на ряд уступок, например, согласиться с запретом абортов».

Роланд Зидлер: «Сегодня правительство Даниэля Ортеги очень отличается его же режима образца 1980-х годов. Народ фактически отстранен от власти, все решается членами правящей верхушки. Но по сравнению с неолиберальными правительствами периода 1990-2007 годов положение народа значительно улучшилось».

Шарлотта Кребс: «Запрет абортов вызывает у меня глубокое сожаление».

Перевод на русский, подготовка, редакция: Людмила Клот, Игорь Петров