Швейцария и приход в Италии к власти фашизма

Фашисты на мосту Ponte Salario в Риме, 1922 год. Keystone/Süddeutsche Zeitung Photo/Scherl

Ровно сто лет назад Бенито Муссолини, лидер итальянских фашистов, совершил «Марш на Рим» и захватил власть. Официальная Швейцария отреагировала на эти события с осторожностью, стремясь не ставить под угрозу хорошие отношения с соседкой. В Берне часто вообще не понимали, чего ждать от Муссолини и его политического курса.

В конце октября 1922 года «федеральный советник», то есть министр, Джузеппе Мотта (Giuseppe Motta), глава Федерального департамента по политическим вопросам (Vorsteher des Eidgenössischen Politischen Departements, так в то время называлось Министерство иностранных дел Швейцарии), обнаружил на своем столе копию письма из кантона Тичино. В письме описывались события последних нескольких дней, имевшие место в маленьком итальянском городке Комо, расположенном в Италии недалеко от границы со Швейцарией.

«В Комо фашистские боевики заняли префектуру, при этом наблюдались сцены братания между охранявшими ее войсками и чернорубашечниками. Взаимодействие регулярной армии и фашистов становится все более откровенным». Куда тревожнее было, однако, то обстоятельство, что в период с 28 по 29 октября 1922 года в Комо направилось, чтобы принять участие в этих событиях, большое количество швейцарцев, сочувствующих фашизму и проживающих в пограничном швейцарском городе Кьяссо. Во главе этих людей стоял директор местного газораспределительного предприятия Франческо Микели (Francesco Miceli).

«Они также осуществляли контроль на границе в городе Понте Кьяссо (Ponte Chiasso), установив свои посты на итальянской стороне, чтобы останавливать „нежелательных“ им швейцарцев». В воскресенье утром 29 октября 1922 года Ф. Микели лично пришел на квартиру швейцарского журналиста в Кьяссо, с тем чтобы потребовать от него «не посылать ничего для печати в швейцарскую прессу без разрешения фашистского командования в Комо». В свою очередь, швейцарский корреспондент газеты Neue Zürcher Zeitung, который жил в Понте Кьяссо, был вынужден вернуться в Швейцарию.

Локальные беспорядки и захват власти

События в Комо не стали каким-то исключением. Пока несколько десятков тысяч фашистов маршировали к Риму, чернорубашечники активно занимали в итальянских городах префектуры, почтово-телеграфные отделения и железнодорожные станции. В те же дни, а точнее 28 октября 1922 года, посол Швейцарии в Риме Жорж Ваньер (Georges Wagnière) в отправленной в Берн на имя федерального советника Дж. Мотта телеграмме так описывал ситуацию: «Город занят военными порядок поддерживается точка фашисты у власти и в различных второстепенных городах ситуация напряженная, но не тревожная. Движение поездов прервано».

Когда швейцарский дипломат создавал текст этой телеграммы (а было это примерно в час дня), он, вероятно, еще не знал, что итальянский король Виктор Эммануил III отказался утром того же дня подписать указ, представленный премьер-министром Луиджи Факта (Luigi Facta) и в котором содержался план и порядок подавления восстания фашистов. Таким образом, король де-факто предоставил им свободу рук, а еще через день король дал Бенито Муссолини поручение сформировать новое правительство. «[Он] приезжает в Рим завтра», — лаконично телеграфировал посол Ваньер в Берн, добавив затем: «Общественное мнение успокоено мирным решением конфликта».

Однако, вопреки утверждениям посла, назначение Муссолини на должность главы правительства стала источником новой волны насилия. Уже начиная с 28 октября 1922 года группы фашистов совершали нападения на типографии и редакции с целью воспрепятствовать выходу газет, враждебных их движению, да и в целом по всей стране участились случаи физического насилия в отношении оппонентов Муссолини. Поэтому в телеграмме от 2 ноября 1922 года посол Ваньер уже выражал обеспокоенность по поводу проникновения фашистских групп на территории иностранных диппредставительств, среди которых было и французское посольство, а также «в многочисленные частные дома».

«В родную гавань»?

У Швейцарии были все причины опасаться подъема фашизма в Италии. Движение, возглавляемое Муссолини, исповедовало так называемый ирредентизм, присущий итальянскому национализму еще со времен «Рисорджименто» (эпоха в истории Италии в период между 1815 и 1870 годом). С точки зрения ирредентизма все италоязычные регионы Европы должны были быть возвращены «в родную гавань» и воссоединены с Королевством Италия. Среди прочих регионов объектом итало-ирредентизма были и швейцарские области: кантон Тичино и италоязычные (а иногда также и ретороманские) регионы кантона Граубюнден.

Доктрина ирредентизма поддерживалась «геополитическими» соображениями, опиравшимися на идею «Альп как естественной границы». Муссолини был активным сторонником такой идеологии. Уже в своей первой речи в качестве депутата парламента Италии в июне 1921 года он указал, что «итальянская граница к северу от Милана должна проходить по хребту Альп. Кантон Тичино, коррумпированный и германизированный, может стать источником серьезного беспокойства для безопасности Ломбардии и всей северной Италии». В Тичино тоже существовали симпатии к ирредентистским и фашистским идеям. Еще до прихода Муссолини к власти там активничали  подстрекаемые с той стороны границы объединения фашистского толка.

Со стороны официальной Швейцарии это вызывало бурные протесты: лично глава МИД Дж. Мотта требовал соответствующих объяснений от итальянского правительства. Напряжение в Берне немного спало только после выступления в парламенте Италии тогдашнего премьер-министра Италии Джованни Джиолитти (Giovanni Giolitti, его последний срок пребывания должности премьера — с 15 июня 1920 года до 4 июля 1921 года), подтвердившего нейтралитет и территориальную целостность Швейцарии. Однако потом к власти пришел Муссолини.

Тичино до попытки своего собственного «Марша на Рим» дозревало более 10 лет, о чем идет речь в материале по ссылке выше. А пока мы вернемся к тому, как развивались отношения Италии и Швейцарии после прихода к власти Муссолини и его партии. Приход Муссолини к власти понятным образом поставил будущее итало-швейцарских отношений под большой вопрос. Однако, получив от короля мандат на формирование правительства лидер фашистов попытался сразу же разрядить обстановку. Так, 2 ноября 1922 года Муссолини он направил Дж. Мотте приветственное письмо, а 10 числа того же месяца он предоставил послу Ваньеру первую аудиенцию. Новый глава итальянского правительства постарался развеять все сомнения и страхи швейцарцев и заверил дипломата, что между Италией и Швейцарией не должно быть никаких территориальных вопросов. Что касается предполагаемой германизации Тичино, то в рамках этого разговора все ограничилось парой шуток.

Джузеппе Мотта (Giuseppe Motta), глава МИД Швейцарии с 1920 по 1940 год. Keystone / Str

Одновременно по просьбе Дж. Мотты посол пытался закулисно сделать все, чтобы в своей первой речи в парламенте в качестве главы правительства Б. Муссолини упомянул о хороших отношениях Италии со Швейцарией, что было бы очень кстати, потому что такие слова могли бы успокоить швейцарскую прессу. Операция увенчалась успехом: 16 ноября 1922 года Муссолини заявил во внешнеполитической части своей речи: «Чтобы опровергнуть пессимистов (…), достаточно напомнить, что отношения со Швейцарией у нас абсолютно дружественные. В настоящее время готовится торговое соглашение, которое после заключения будет способствовать укреплению наших связей». Переговоры о возобновлении торгового соглашения между двумя странами, начавшиеся незадолго до «Марша на Рим», действительно были успешно завершены в январе 1923 года, а сам Б. Муссолини неоднократно вмешивался, с тем положить конец слишком уж активным ирредентистским действиям и не подвергать лишней нагрузке отношения Рима и Берна.

Риск большевистской революции

Позитивные высказывания нового главы итальянского правительства о Швейцарии, сделанные им в парламенте в ноябре 1922 года, нашли самый широкий отклик в швейцарской прессе, что помогло развеять страхи, вызванные в Швейцарии захватом власти фашистами. Однако следует помнить, что пассаж о добрососедских отношениях со Швейцарией прозвучал в контексте речи, в которой содержались знаменитые слова Муссолини о том, что «я мог бы превратить этот жалкий и мрачный зал в бивак для моих легионов. Я мог бы просто разогнать этот парламент и сформировать правительство, состоящее только из фашистов. Я мог бы это сделать, но не хочу этого, или по крайней мере, пока не хочу».

В Швейцарии не знали толком, как реагировать на такие слова, тем более что политический курс Муссолини носил очень изменчивый и непостоянный характер. В его речах завуалированные угрозы чередовались с жестами разрядки. Такая двойственность и стала определяющей для отношений Италии со Швейцарией на ближайшие годы. Муссолини обещал, например, призывать к порядку наиболее зарвавшихся и радикальных представителей своего движения, но взамен он требовал от Берна обеспечить нейтралитет швейцарской прессы и жестко контролировать все проводимые в Швейцарии антифашистские акции.

Джузеппе Мотта, возглавлявший Министерство иностранных дел Швейцарии до самой своей смерти в 1940 году, был хорошо осведомлен о том, насколько активно итальянские фашисты прибегают к политическому насилию, тем более что порой под их «горячую руку» попадали даже граждане Швейцарии, проживающие в Италии. Однако в целом Дж. Мотта рассматривал фашизм в первую очередь как реакцию Италии на так называемое «красное двухлетие» (Biennio rosso, 1919–1920 гг.) — период подъёма рабочего движения в Италии, который сопровождался захватом заводов рабочими и созданием рабочих советов. Грубые методы фашистов в Италии были для швейцарского министра в итоге более приемлемы, нежели риск большевистской революции.

Übertragen aus dem Italienischen: Gerhard Lob