«Кетамин — менее проблемный младший брат ЛСД»?

Психиатр и психотерапевт Катрин Дюффур получила медицинское образование в Университете Лозанны. zvg

По случаю 80-летию с момента открытия ЛСД в Швейцарии, неподалеку от Базеля, состоялся симпозиум, на котором сошлись психиатры и дзен-буддисты. Швейцарский психиатр Катрин Дюффур (Catherine Duffour) сделала на нем доклад о применении кетамина в качестве медицинского препарата. В нашем интервью она поясняет свою позицию относительно вещества, которое одновременно является и наркотиком, и лекарством.

Психиатр и психотерапевт Катрин Дюффур получила медицинское образование в Университете Лозанны. Впоследствии работала в различных психиатрических клиниках, в том числе четыре года возглавляла психиатрическую клинику при Университетской больнице Лозанны. С 2012 года имеет собственную практику в Эпалинже (Epalinges), пригороде Лозанны. Является основателем и председателем некоммерческого Фонда интегративной медицины CXIO.

SWI swissinfo.ch: Ваш доклад выделяется в программе конференции, посвященной 80-летию ЛСД, потому что вы говорите совсем о другом веществе — кетамине. Это так и было задумано?

Катрин Дюффур: Меня пригласили принять участие в симпозиуме, потому что я уже четыре года лечу пациентов кетамином и два года обучаю этому методу других терапевтов. Лечение кетамином уже довольно широко распространено в США. В сфере психотерапии кетамин помогает работать с «эго» человека, со страхом смерти, с симптомами депрессии или посттравматического синдрома. Его воздействие в целом похоже на воздействие ЛСД и других психоделиков. Все эти вещества способны вызывать ощущение единения с миром и с другими людьми, чувство того, что на свете есть нечто большее, чем ты, твоя биография и твои травмы.

То есть характер применения и результаты воздействия всех этих психоделических средств в целом схожи?

Некоторые терапевты предпочитают ЛСД, ибо верят, что он лучше помогает при определенных проблемах. Однако, по моему мнению, нельзя утверждать, что одно вещество в терапии работает лучше другого. Думаю, что, кроме всего прочего, тут всегда нужно еще и выяснять предпочтения самого пациента.

Вы не выстраиваете все эти вещества в некую иерархию. Тем не менее Ваш доклад назывался «Является ли кетамин (менее проблемным) младшим братом ЛСД?» Что, по-вашему, делает кетамин менее проблемным?

Это игра слов, отсылающая к высказыванию Альберта Хофмана (Albert Hofmann) о том, что «ЛСД — это мой трудный ребенок». Характер у этого препарата в самом деле очень непростой, тут вполне даже возможен и негативный опыт. Кетамин в этом смысле менее проблематичен: галлюцинации случаются реже, время его воздействия короче. Эффект от него разумеется тоже ощущается, однако в нашей терапии мы применяем куда меньшие дозы, так что человек «остается в себе», осознавая, что вот сейчас и здесь перед ним стоит, скажем, стол. В случае ЛСД все гораздо сложнее.

А не может ли получиться так: не создавая особых проблем в сфере терапии, кетамин все равно будет по факту оставаться опасным нелегальным наркотиком, особенно если начать злоупотреблять им на вечеринках или в целом в сфере рекреационного немедицинского употребления?

Я регулярно слышу, что люди на дискотеках принимают кетамин, чтобы немного расслабиться — это как выпить два-три бокала вина. ЛСД же и достать сложнее, и действие его длится дольше, нередки и происходящие под его воздействием полноценные «бэд-трипы». При этом влияние кетамина может быть таким же глубоким, как и у ЛСД, особенно если, например, нам нужно проработать какую-то травму.

Вернемся тогда к основам применения кетамина в сфере психотерапии. Как Вы готовите своих пациентов к кетамину?

Кетамин может быть альтернативным методом терапии при депрессиях или при посттравматическом стрессовом расстройстве. Работая с людьми в депрессии, мы должны сначала испробовать как минимум два антидепрессанта, которые не помогли или помогли не в полной мере. И я обязана сразу рассказать пациентам обо всех побочных эффектах.

После разъяснений мы начинаем формулировать наши цели, потому что нам нужно знать, чего мы хотим: облегчить с помощью наших сессий физическую боль, дистанцироваться от травматичного опыта или понять, как травма влияет на жизнь пациента? Цель должна быть сформулирована четко и кратко — одним предложением. Человек с расстройством пищевого поведения может, например, сказать: «Я сам хочу определять, что попадает в мой организм».

Очень часто люди хотят переработать что-то из своего прошлого. После нескольких сессий пациент порой уже приобретает способность говорить о настоящем, а когда он будет готов, он сможет уже начать размышлять и о будущем. Для человека в глубокой депрессии будущее — это ведь нечто очень абстрактное. Что-то, о чем невозможно говорить. Но, применяя подобную терапию, я всегда отмечаю положительную динамику.

Во время терапевтических сеансов вы также используете сенсорную стимуляцию.

Для начала я подбираю музыку, которая помогает расслабиться — как правило, классику. Минут через тридцать я включаю что-то более психоделическое, например шведский дуэт Carbon Based Lifeforms. Такая музыка гарантированно воздействует на человека, и она меня еще ни разу не подводила. Все чаще в последнее время я использую и обонятельную стимуляцию с помощью натуральных эссенций.

В Вашем докладе вы упомянули и негативные отзывы. Например, одному пациенту показалось, что с помощью музыки Вы пытались им манипулировать.

У этого человека вообще были большие проблемы с доверием, что вполне объясняется, однако, его личной историей. Ему всегда было очень трудно расслабиться и войти в контакт с окружающими людьми. С пациентами этого типа перед кетаминовой сессией нужно еще долго работать над установлением, как это принято говорить, прочного «терапевтического альянса». Затем следует сначала попробовать другие методы изменения сознания, такие как медитация или гипноз. И лишь потом можно начинать с очень небольшой дозы кетамина. С некоторыми пациентами я общалась по восемь лет, и только потом мы начинали использовать кетамин.

Вы в своем докладе указали на сходство кетаминового эффекта с клинической смертью. В этих состояниях и в самом деле есть что-то позитивное?

Да. И мы подготавливаем к этому наших пациентов, говоря, что они будут себя ощущать как бы вне своего собственного тела. Это приятное чувство, особенно если, к примеру, данный человек страдает от хронического болевого синдрома. Но когда пациент переживает это состояние, то я в качестве терапевта всегда должна быть рядом. Как-то один онкологический пациент мне сказал, что у него после таких сеансов исчез страх смерти. И он привел прекрасную метафору: умирая, сказал он, ты как бы снова становишься каплей воды и растекаешься по Вселенной.

А что отличает кетамин от клинической смерти?

Люди, пережившие клиническую смерть, рассказывают, как они замечали, что, преодолев определенную точку, вернуться в свое тело становится уже невозможным. С кетамином такого не бывает. Не упоминает никто и неких встречающих тебя сверхъестественных сущностей, одно только присутствие которых оказывает якобы утешительное воздействие.

В одном подкасте на общественном радио RTS вы рассказывали о Вашем интересе к «незримым мирам» вообще, и к шаманизму в частности. Но ведь психоделические вещества — это чистая химия. Являются ли они для вас таким же, как и шаманизм, способом увидеть незримый мир?

Как упоминалось на той конференции, посвященной ЛСД, при работе с шаманами с помощью бубна можно войти в измененное состояние сознания, начать медитировать и почувствовать контакт с незримым миром. Думаю, это схоже с ощущениями, возникающими в результате приема психоделиков. Это чисто духовный опыт. Его трудно описать, особенно если вы сами этого не переживали никогда. При этом есть терапевты, полагающие, что необязательно самому проходить через подобные трипы, мол, достаточно просто выдать лекарство и наблюдать за тем, что происходит.

А как Вы сами относитесь к такой позиции? Критически?

На мой взгляд, данная практика насколько специфическая и мощная, что тут необходимо самому точно знать, что происходит с пациентами. Я считаю, что терапевты сами должны иметь практический опыт. Это очень важно. Но добиться этого непросто по одной основной причине: мы можем сколько угодно убеждать (терапевта в необходимости приобрести такой опыт), но мы не имеем права подталкивать его к совершению противозаконных действий. Так что неплохо, если вам все-таки удастся такое пережить — например, в юности, за границей, там, где это легально.

В Швейцарии, как и во многих странах, кетамин считается лекарственным средством. Получается, что это психоделик, который проще всего применять в терапии?

Да. При работе с псилоцибином, метилендиоксиметамфетамином (он же «экстази», прим. ред.) и ЛСД нам приходится каждый раз писать специальное письмо в Федеральное ведомство здравоохранения (Bundesamt für Gesundheit, подразделение МВД, отдельного Минздрава в Швейцарии нет, прим. ред.) с пояснениями по поводу ситуации пациента, предлагаемой терапии, ожидаемых результатов и вещества, которое вы намереваетесь предложить пациенту. Получив разрешение, нужно потом обращаться в специализированную аптеку. Все расходы при этом несет сам пациент. А доза «экстази», необходимая для только одной сессии, стоит от 200 до 250 франков. Для многих это большие деньги. Кетамин дешевле и он официально считается лекарством. Я в восторге от этого вида терапии.

Да и вообще я считаю, что в случае терапии пациентов, испытывающих страдания, должны действовать более либеральные условия применения психоделических веществ. В случае псилоцибина, метилендиоксиметамфетамина и ЛСД эти условия все еще слишком строгие. Вместе с тем нам следует расширять и распространять программы обучения заинтересованных в такой терапии специалистов. Ведь терапия может быть тяжелой и для самого терапевта. Что нужно, например, делать, если пациент кричит, впадает в ярость, рассказывает об ужасных видениях? К этому нужно быть готовыми и понимать, что такое травма.

Вы довольно положительно относитесь к кетамину. Однако ведь остаются и медицинские риски — например, опасность физической зависимости.

Да, этот риск мы не можем исключать, и мы обязаны информировать об этом пациентов. Но мы также должны объяснять, что зависимость часто является повязкой, которая как бы скрывает травму. И если сначала исцелить травму, то потом уже можно начинать работать и с зависимостью. Но у меня до сих пор не было ни одного пациента, у которого появилась бы зависимость от данного препарата. Это означает, что риск тут невелик. Главное ведь — это не вещество, а доверие к терапевту, к человеку, вместе с которым пациент проходит подобную терапию. И в случае создания надлежащего «терапевтического альянса» вы вполне можете испробовать и псилоцибин, и ЛСД, и «экстази».