Женевский акцент

Фонтан Же-д‘О (Jet d'Eau) высотой 147 метров, одна из самых известных достопримечательностей города. Keystone / Anja Niedringhaus

Голову можно не загружать памятью, память хранится отдельно от меня, в телефоне. Все разложено по фотоальбомам: где был, что видел. Сразу ясно, что для меня более всего важно. Что важно — того и больше.

Алексей Тарханов — журналист, архитектор, художественный критик, собственный корреспондент ИД «Коммерсантъ» во Франции.

На днях я собирался почистить свою память, так чистят ботинки. Дана нам теперь такая опция: автоматическое забывание прошлого. Особые программы ищут схожие сюжеты, удаляя лишние. Результат меня удивил. Вы не поверите, сколько у меня фотографий Женевы. И, главное, одинаковых.

Каждый год, как будто бы в первый раз, я снимаю маяк и платаны возле бань Паки, улицу, идущую вверх мимо Ратуши, великанские шахматные доски у Бастионов и итальянские площади в Каруж. Тарелку рёшти в любимом ресторане на Бур-де-Фур. Блошиный рынок, что по средам и субботам на Пленпале и могилу Борхеса на соседнем кладбище Королей. Русскую церковь в местном Лефортово.

Выбор сюжетов, достойный туриста, хотя я знаю все эти места наизусть. Вот уже тридцать лет, как я приезжаю в город-государство по несколько раз в год — привилегия политических и часовых журналистов. Сначала из советской России, где я тогда жил, сейчас — из Франции, где я теперь живу. Так что мне вроде бы совсем не нужны ни фотографии, ни карты, чтобы мысленно пройтись по самым моим любимым женевским местам, наяву, как во сне. Но обилие повторяющихся кадров подсказывает, как необыкновенно важно для меня, чтобы каждый раз я находил все на месте, все записывал, все проверял.

Слишком сильным было первое впечатление. Женева поразила меня в 1990-х, как только может поразить постороннего маленький город, выглядевший антиподом огромной, голодной, жестокой, болезненно-развеселой Москвы. Я был пленен тишиной, достоинством и спокойствием, которым все дышало здесь.

Этот год мы начали серией публикаций под общим названием «Швейцария: взгляд со стороны». 

Меня удивляла прозрачность Роны, текущей мимо островка, где мне отвели мастерскую. Я здоровался по утрам с лебедями, которые смотрели на мои окна. Я изучал плакаты, которые призывали меня сказать «Да» или «Нет» на очередном референдуме, и искренне удивлялся, что у людей спрашивают ответа, вместо того, чтобы им просто приказать. А чтобы разобраться, о чем идет речь, я покупал газеты в уличных кассетах, похожих на кассы московских «автобусов без кондуктора» моего детства, тех, где был написано по трафарету «Совесть — лучший контролер».

У меня начали появляться знакомые, хотя уроженцев кантона среди них было не так уж много. В городе постепенно обнаруживались земляки, друзья, родственники.

В Женеве много лет подряд проработала переводчицей моя старшая сестра, страстно любившая Швейцарию, «великую маленькую страну», как она её непременно называла. Благодаря ей, я немного познакомился с жизнью российских дипломатов в их огромном бетонном бункере возле ООН.

Но в городе оказался неожиданно для меня и мой московский друг-художник, которого я любил с детства и которого вдруг обнаружил веселым и усатым гражданином Конфедерации — на парусной стоянке, где он возился со своей любимой легкой лодкой. Он многое рассказал о жизни капитанов дальнего плавания Женевского озера.

Город — это ведь не только улицы, это люди, друзья, любови. Я помню всех своих женевских друзей за тридцать прошедших лет и всем им благодарен. Студентам Архитектурной школы, которые однажды нагрянули в Москву вместе со своим профессором, ставшим затем и моим учителем, и старшим другом. Владельцу самой красивой в Женеве галереи комиксов, который показался мне при первой встрече дальним родственником Тантана. Именно у него я расширил свои лингвистические познания, когда набрел на дальнюю полку изданий для взрослых (до этого любовный лексикон мне преподавали в школе по «Тристану и Изольде»).

Площадь Бур-де-Фур (Place Bourg du Four) в старом городе Женевы, май 1971 года. Keystone / Str

Хозяину художественной галереи на Флориссант, пригласившему меня сделать в еще не родившемся тогда музее MAMCO выставку моих друзей-художников — и трем его прекрасным сотрудницам, с одной из которых мы сохранили нежную дружбу через много-много лет. Владелице моего любимого кафе в Старом городе, с которой мы долго учились здороваться, а теперь почти по-родственному обнимаемся при встрече, радуясь, что оба живы. Это ведь тоже здорово, потому что живы уже далеко не все из моих любимых горожан.

За тридцать лет Женева изменилась — и не во всем к лучшему. Я не рад тому, что на островке, где в мой первый приезд гуляли лебеди, гуляют какие-то странные люди, пытающиеся продать мне странные вещества. Меня расстраивает, что из многих городских мест, которые я любил, навсегда ушла жизнь. Или пришла новая, мне чужая — помню, как с повадкой коренного женевца я назначил свидание в «Голландской брассери» на Quai de la Poste и, прилетев из Москвы, не нашел по давно известному адресу ни девушки, ни пивной.

Город для меня наполнен воспоминаниями. Неслучайно мои видовые карточки напоминают открытки, посланные мне и от меня же. При виде их мозг тут же начинает воспроизводить все прекрасные, нежные, смешные, странные или любовные истории, которые происходили со мной вот на этой улице, где висят флаги с орлом и ключом, вот в этом доме, рядом с которым течет река, вот на этой площади, на которую смотрит собор.

Словом, я отказался чистить свой телефон, отказался забывать Женеву.

«Женева — скучный город», — не раз говорили мне приятели. «Женева — маленький город», — вторили им другие. Да что они понимают! Женева безгранична, это волшебная страна, откуда тайные тропы ведут во все стороны света. И я говорю даже не о бесчисленных дипломатах и международной части города, где что ни дом, то другая страна.

Женева — владычица морей. Всякий раз, когда на набережной Монблан я смотрю на стоянку старинных озерных пароходов, я задаюсь вопросом: почему в Швейцарии есть военная авиация, но нет военного флота? Неужели Конфедерация этого не достойна? Да знаете ли вы, что в глубинах Женевского озера находится ход в Тихий океан, прямо в Марианскую впадину? А почему нет, если именно здесь швейцарец Огюст Пикар испытывал свой батискаф «Триест».

Спасибо, Женева. Моя первая любовь, первая точка на карте мира, где я наконец-то заговорил на другом языке — не в школе, а на улице. Мне до сих пор нравится размеренный ритм и звучание твоей речи, так непохожее на окружающий меня теперь со всех сторон парижский французский в его ускоренной перемотке. Сколько раз мне с тех пор говорили: «Откуда у вас этот легкий акцент. Бельгийский? Швейцарский?». Женевский, друзья мои, женевский!

Автор идеи и редактор проекта: Надежда Капоне.

Предыдущие выпуски: