Иньяцио Кассис о событиях в городе Буча

После гибели людей в пригороде Киева городе Буча швейцарские партии требуют от Федерального совета (кабмин) более четко определить свою позицию и ввести новые санкции по отношению к России. Вот что по этому поводу пояснил президент Швейцарской Конфедерации Иньяцио Кассис.

А между тем, находясь в Берлине, федеральный советник (министр юстиции и полиции) Карин Келлер-Суттер (Karin Keller-Sutter) прокомментировалаВнешняя ссылка войну в Украине — и назвала недавние события в Буче «военным преступлением», в отличие от ее коллеги И. Кассиса. В понедельник 4 апреля занял иную позицию, которую можно назвать «легалистской».

В официальном сообщении МИД Швейцарии, опубликованном в соцсетях, говорилось о «событиях» (Geschehnisse) в Буче, за что этот твит подвергся критике, мол, нужно было выбрать более четкие выражения и назвать все это «военным преступлением». В интервью телеканалу SRF И. Кассис сказал, что нужно быть осторожным с лексикой, которую Вы используете, потому что „военное преступление“ — это решение суда, в политике такие понятия были бы некорректными. Карин Келлер-Суттер также спросили, что может сделать Швейцария, чтобы прекратить войну как можно скорее? 

«На этот вопрос трудно ответить, и все ломают над ним голову», — указала Карин Келлер-Суттер. «Конечно, мы присоединились к санкциям, мы обеспечиваем защиту беженцев из Украины, но, безусловно, потребуются усилия и на дипломатическом уровне. Потому что убийство гражданских лиц и разрушение гражданской инфраструктуры является военным преступлением так же и в соответствии с Уголовным кодексом Швейцарии. Однако тут нужно провести следствие, все это должно быть прояснено, и Швейцария внесет в это свой вклад».

Военные преступления: что наказуемо, а что нет?

После зверств в Буче понятие «военные преступления» обсуждается везде и всеми. Но что оно означает? Кто может быть обвинен в совершении военных преступлений и каким судом? Наш правовой обзор.

Как определяется военное преступление? Военные преступления — это серьезные нарушения международного гуманитарного права. Международное гуманитарное право — это прежде всего Женевские конвенции и некоторые другие документы и договоры. В частности, например, речь идет о документах, трактующих использование запрещенного оружия, например кассетных бомб (а такие случаи уже имели место в Украине) использование определенных методов ведения войны, таких как попытка «достать» противника голодом или особо коварными методами боевых действий, включая нападения на гражданское население или даже на такие безусловно защищенные объекты, как больницы или атомные электростанции. Атаки на них также являются военными преступлениями.

Кто может совершить военное преступление? Международное гуманитарное право различает две категории лиц в международных вооруженных конфликтах и войнах: вооруженные подразделения регулярной армии (комбатанты) и гражданское население (нонкомбатанты). Основной принцип заключается в том, что комбатанты – и только они – могут убивать друг друга, не неся личной юридической ответственности. Идея, лежащая в основе этого подхода, называется «ограничение военного ущерба через различие разных типов социальных групп, вовлеченных в военные действия». Потому что если друг с другом сражается только регулярная армия, то, по крайней мере, есть шанс вывести гражданское население за границы смертоубийства. Но если военнослужащий убивает мирного жителя, то это является очевидным и юридически однозначным военным преступлением.

Что не является военным преступлением? Не каждое нарушение международного гуманитарного права уже само по себе является военным преступлением. Определенную роль играет здесь, насколько тяжким является данное деяние. А это не всегда легко определить. Например, демонстрация военнопленных в социальных сетях, в чем Россия обвиняет Украину, явно является нарушением международного гуманитарного права. Данные акции наносят ущерб достоинству тех, кого это напрямую касается. Но насколько тяжким является это правонарушение? Как видно, степень тяжести данных действий недостаточна для того, чтобы суд квалифицировал их как военное преступление. Что касается нынешнего конфликта, то, предположительно, военные преступления происходят с обеих сторон. Но решение об этом должен принимать суд. Кстати…

А кто решает, что является военным преступлением, а что нет? Такие решения принимаются в основном на основе норм международного гуманитарного права. Римский статут Международного уголовного суда (МУС) содержит довольно длинный каталог военных преступлений. Есть соответствующие документы и у ООН. Данные списки основаны на действующих международных конвенциях и на практике трибуналов по военным преступлениям в Югославии и Руанде.

Кто документирует предполагаемые военные преступления? В Украине это прежде всего само украинское государство, которое, разумеется, заинтересовано в том, чтобы вероятные военные преступления российской стороны были строго задокументированы. Очень важна для документирования преступлений миссия МУС по сбору доказательств Evidence Collecting Mission, которая является относительно небольшой по численности персонала и которая уже была направлена в зону боевых действий. Германия и США объявили о своей поддержке процесса сбора и документирования фактов возможных военных преступлений. Кроме того, существуют такие структуры, как Управление Верховного комиссара ООН по правам человека. В настоящее время также растет число частных лиц и целых коллективов, занимающихся аэрофотосъемкой с помощью дронов.

Вряд ли могут быть какие-то сомнения

Данный перечень основных фактов основан на интервью швейцарского телеканала SRFВнешняя ссылка с Оливером Диггельманном (Oliver Diggelmann), экспертом в области международного права и профессором Университета Цюриха. Как он оценивает последние события? «После всего того, что стало известно сегодня, вряд ли могут быть какие-то сомнения (в совершении военных преступлений). Я вижу в основном неизбирательное насилие в отношении гражданского населения и так называемых гражданских объектов».

В таком случае, добавляет О. Диггельманн, «нужно сказать, что нечто подобное не может произойти без какого-то попустительства со стороны военного начальства. Может быть, прямого приказа тут и не было, но без попустительства тут точно не обошлось. Та модель насилия по отношению к гражданскому населению, которая складывается в данный момент, носит весьма непростой характер и касается все это не только Бучи. Я имею в виду, что данная модель каком-то смысле перечеркивает ключевой аргумент политического руководства России, которое говорит, что все это только единичные случаи».

Напомним, что Международный суд ООН (ICJ) в Гааге уже обязал своим решением Россию немедленно прекратить военное насилие в Украине. Высший суд ООН также поддержал иск, поданный Украиной против России в середине марта 2022 года. Решение МУС — это первое постановление международного суда в период после начала вторжения России в Украину. Киев со своей стороны инициировал чрезвычайное разбирательство и потребовал принятия немедленных мер против России. Решение МУС теоретически является юридически обязательным. Но Москва, конечно, вряд ли выполнит его. У МУС нет средств, с тем чтобы заставить данное государство выполнить его постановления.

Фотосвидетельства из Бучи: фейк или правда?

Российская сторона по-прежнему любую свою причастность к преступлениям в Буче, утверждая без каких-либо доказательств, что все люди были убиты только после вывода российских войск 30 марта, когда в Буче уже находились украинцы. Однако теперь спутниковые снимки ясно показывают, что многие тела уже лежали на улицах в Буче уже несколько недель назад — задолго до вывода российских войск. Таков результат, по меньшей мере, анализа, проведенного газетой «Нью-Йорк Таймс». 

Эксперт по вопросам безопасности Михаэль Хаас (Michael Haas) просмотрел и проанализировал эти свидетельства для швейцарского общественного (негосударственного) немецкоязычного телеканала SRFВнешняя ссылка. До конца прошлого 2021 года он занимался научными исследованиями в Высшей технической школе Цюриха (ETH), а сейчас является независимым экспертом, специализирующимся на анализе спутниковых снимков, сделанных в зонах войн и вооруженных конфликтов. Для него тоже всё ясно: «Очевидно, что российский нарратив не соответствует тайм-кодам, которые мы можем считать со спутниковых снимков».

В принципе, говорит он, дистанционное зондирование поверхности земли с помощью спутников — это очень точная наука. Решающим фактором является тайм-код или «точная временная метка». «Благодаря таким метаданным мы можем очень точно отследить, когда был сделан снимок и с какой позиции». Михаэль Хаас считает, что манипуляции здесь практически невозможны. «Очень сложно манипулировать этими метаданными так достоверно, чтобы эта манипуляция не была тут же разоблачена. А если такие манипуляции будут паче чаяния обнаружены, то имиджевый ущерб для соответствующих коммерческих провайдеров такой информации будет колоссален».

+ Подробнее о швейцарском взгляде на вторжение России в Украину: в материалах по этой ссылке.

В целом, по мнению М. Хааса, спутниковые снимки последней недели представляют собой неопровержимые доказательства того, «что нормы международного военного права Россией не соблюдались, что такие руководящие принципы этого права, как пропорциональность или избежание ненужных страданий гражданского населения, не играли в рамках этой „российской военной операции“ никакой роли. Тем не менее также очевидно, что спутниковые фотографии всегда должны подвергаться критическому изучению и сомнению. 

Не стоит питать иллюзий: чем в большей степени спутниковые снимки будут играть определяющую роль в общественных дискуссиях и дебатах, тем больше будет попыток сформировать нужный нарратив при помощи манипуляций с общедоступными фотоизображениями». Такие спутниковые снимки в любом случае «остаются лишь одним из многих видов улик, позволяющих доказать потом военные преступления в суде. Сочетать их следует с классической следственной работой, то есть необходимо анализировать как фото, сделанные на земле, так и достоверные показания свидетелей». (SRF/swissinfo.ch)