Амаль Мекки: «Моё сражение с властями Туниса и цена истины»

Амаль Мекки SWI

Одержав в 2018 году судебную победу в споре с Министерством внутренних дел Туниса, наша коллега Амаль Мекки была полна оптимизма, будучи убежденной, что данное дело станет важным прецедентом и что получать официальную информацию журналистам станет гораздо легче. Сегодня она сотрудничает с порталом швейцарского иновещания SWI swissinfo.ch и с высоты прошедшего времени понимает: только одна ласточка в лице одного обнадеживающего судебного решения еще не делает весны в сфере свободы информации и печати.

Когда в тот день я вошла в здание Министерства внутренних дел Туниса, я спросила полицейского на входе: «Я журналистка, я пришла, чтобы получить информацию на основе положений законодательства, гарантирующего право на ее получение. Кому я должна передать мое заявление?». Реакция полицейского многое поведала мне о суровой реальности и о том, чего стоит это право, закрепленное вроде бы законом от марта 2016 года: в ответ на мои слова страж порядка откровенно рассмеялся и сказал, насмешливо обращаясь к коллегам: «Послушайте! Она говорит о „праве на доступ к информации“! Какой доступ, какая информация?».

Амаль Мекки с бывшим главой Национального управления по борьбе с коррупцией Туниса (INLUCC) Чауки Табибом во время получения премии за лучшую мультимедийную статью-расследование за 2018 год, врученной INLUCC и Национальным синдикатом тунисских журналистов (SNJT). SWI

Дело было в июле 2018 года. Три месяца спустя я стала первой в Тунисе представительницей журналистского цеха, выигравшей судебный процесс по делу о праве на получение официальной информации. Ответчиком по этому делу проходил сам министр внутренних дел. Тунисское Управление по доступу к информации, обладавшее судебными полномочиями, вынесло в итоге решение в мою пользу. Следует уточнить, что этот запрос в министерство был только одной фазой в рамках расследования, над которым я работала уже несколько месяцев. Речь шла о том, что Министерство внутренних дел злоупотребляло своими административными полномочиями, применяя меры пограничного контроля с целью ограничивать право на свободный выезд за границу и въезд в страну обратно. Согласно данным правозащитных организаций такими ограничительными мерами были затронуты до 100 тыс человек.

В течение нескольких месяцев я ездила по различным провинциям Туниса, провела встречи с почти четырьмя десятками человек, а также с адвокатами, судьями и активистами гражданского общества. Четкие нарушения права на свободу передвижения были зафиксированы в 11 случаях. Я знала, что новыми правами в области получения официальной информации на тот момент еще не воспользовался ни один тунисский журналист, поэтому я решила стать первой и запросить со ссылкой на новые нормы соответствующую миграционно-пограничную статистику. Ответственный сотрудник МВД получил мой запрос в тот же день. Я вернулась домой, не подозревая о назревающем урагане. Я не хотела опубликовать мое расследование, не получив ответа на запрос. И когда ответ в законные сроки не поступил, я подала исковую жалобу в Управление по доступу к информации. Публикация моего расследования, состоявшаяся 24 октября 2018 года, вызвала бурную реакцию в соцсетях, пресса и официальные органы также отреагировали на мой материал.

Амаль Мекки во время интервью с депутатом тунисского парламента. Парламент Туниса, 2018 год. SWI

Сюжет о том, что десятки тысяч тунисцев были незаконно лишены права на передвижение, стал главной медийной темой на несколько недель. С просьбой рассказать о расследовании ко мне обращались самые различные частные СМИ как в Тунисе, так и за рубежом. Друзья и коллеги присылали мне ссылки на передачи, в которых обсуждалось мое расследование, но в которых, правда, мое имя даже не называлось. В ноябре того же года произошло еще одно событие. Тогдашний министр внутренних дел официально признал необходимость немедленного прекращения действия ограничительных миграционных мер, назвав это «требованием общественности».

В ближайшие месяцы и годы запрет покидать страну был снят с нескольких сотен человек. Позже я узнала, что МВД на этом не успокоилось и оспорило решение Управления по доступу к информации в Административном суде. Решение этого суда мне неизвестно до сих пор. Возможно, он вообще не стал выносить никаких решений, возможно, суд вынес решение, но не проинформировал меня. А может быть, и сообщил, но переписка была «утеряна»!  Главное иное: с момента публикации всей этой истории тунисское Министерство внутренних дел принципиально перестало отвечать на все мои запросы о предоставлении информации или о проведении интервью.

Год спустя я написала туда письмо, напомнив о 31-й статье конституции Туниса, которая гарантирует свободу печати и доступ к информации. В итоге я, похоже, за свою такую «дерзость» окончательно попала в черный список. Конечно, решение, вынесенное в мою пользу Управлением по доступу к информации, возможно, и заложило в стране основу для создания системной правовой доктрины, обеспечивающей право журналистов на получение официальной информации. Однако сейчас, наблюдая за состоянием тунисской журналистики из швейцарского далека, я могу лишь произнести те же язвительные слова, что и тот полицейский на входе в министерство: «Право на доступ к информации! Какой доступ? К какой информации?».

Понравился материал? Хотите получать в большем объёме и чаще нашу самую свежую информацию в полном соответствии с вашими предпочтениями? Тогда здесь вы можете выбрать себе рассылку по душе.