Швейцарская деревня Митхольц сидит на пороховой бочке

Сегодня мощные ворота входа в туннель прочно закрыты. Они находятся под наблюдением сотрудников ЧОПа.

Внешнее спокойствие обманчиво: в горах в регионе Митхольц дремлет смертельная опасность.

Русскоязычную версию материала подготовил Игорь Петров.

В 1947 году в горной деревне Митхольц в 56 километрах к югу от Берна, недалеко от курортного местечка Адельбоден, произошел катастрофический подрыв склада с боеприпасами и взрывчатыми веществами. Долгое время в деревне считали, что на этом история и завершилась, однако не так все просто. Скоро здесь начнутся работы по окончательной утилизации и закрытию старого склада, а жителям Митхольца придется на 10 лет покинуть свою родину и переселиться в другое место. Как они справляются с такой ситуацией, что думают, на что рассчитывают? 

Дома и хутора Митхольца далеко разбросаны по всему горному плато. Туристов здесь почти нет, они все в соседнем Адельбодене, хотя в Митхольце даже не надо особенно стараться, чтобы получить фотографию, по качеству не уступающую профессиональной открытке, насколько хороши тут пейзажи. А вот транзитное автодвижение — это да, оно мешает. Но даже и оно скоро станет здесь лишь воспоминанием. Скоро деревне с населением всего-то 170 человек предстоит полная эвакуация. По меньшей мере, на десять лет. Что же произошло? 

Деревня Митхольц (Mitholz), январь 1948 года, вид с западного направления. Schweizerisches Bundesarchiv

Вернемся на 70 лет назад, к катастрофе, которая произошла еще до рождения большинства жителей Митхольца. Во время Второй мировой войны в здешних горах швейцарская армия построила подземный склад боеприпасов, неуязвимый для бомб вероятного противника. Однако не бомбардировка стала причиной катастрофы, а собственная неосмотрительность: 19 декабря 1947 года на складе произошел самопроизвольный подрыв 3 000 тонн боеприпасов и взрывчатых веществ. 

Крупнейший неядерный взрыв

«Большой Блямс», или Chnütsch, как называют это событие на местном диалекте немецкого языка, долгое время оставался крупнейшим в мире неядерным взрывом: его жертвами стали девять человек. Долгое время все были уверенны в том, что на этом дело завершилось и что жить в деревне можно и дальше, ничем не рискуя.

Однако зимой 2019 года Министерство обороны объявило, что жителям Митхольца придется на десять лет покинуть свою родину. Люди уйдут, чтобы дать возможность экспертам-взрывникам спокойно извлечь остатки взрывчатки и окончательно законсервировать подземный склад. 

При этом предстоит организовать многочисленные и довольно сложные подготовительные и инженерно-строительные работы, с тем чтобы, в частности, обеспечить безопасное продолжение довольно важного для региона транзитного автомобильного движения. Министерство обороны готово выкупить дома местных жителей, даже, вполне возможно, с правом позднейшей преимущественной покупки этих домов для потомков нынешних владельцев.

Но многое еще неясно. Насколько велика будет компенсация, которую получат жители Митхольца за свои дома? Где они могут позволить приобрести себе новый дом, с учетом того, что из-за истории со складом и взрывом цены на недвижимость здесь куда ниже, чем в соседних деревнях?

Аннелиза Гроссен (Annelies Grossen), 50 лет, член муниципального правления, регион Фрутиген (Frutigen)

«Ты моя бедная деревенька» (Du armes Dörflein): так подписан один из скоросшивателей, который Аннелиза Гроссен еще хранит в офисе последнего деревенского ресторана в Митхольце. На самом деле это не просто вздох сожаления, но строка из старой местной народной песни, которая в свое время стала попыткой литературно осмыслить все то, что Митхольцу пришлось пережить в результате и после ужасного взрыва. Сегодня Аннелиза Гроссен живет в соседнем Фрутигене. 

Это куда более оживленный центр, тут есть вокзал и знаменитый «Тропический дом», оранжерея и теплица, на базе которой выращивают в том числе осетров. Аннелиза Гроссен родилась и выросла в Митхольце, она принадлежит к тем немногим, кто еще помнит ту катастрофу. В ее семье тоже были жертвы. «Когда началась вся эта ужасная вещь, моя бабушка схватила плачущего трехлетнего ребенка и выбежала из дома. Она хотела потом вернуться и забрать остальных, но дом уже горел. Ее муж наблюдал все происходящее с пастбища, расположенного на склоне горы сверху над складом, он ничего не мог сделать».

Взрыв остался на долгие годы доминирующей темой в истории ее семьи, хотя особенно охотно об этом никто, понятно дело, никогда не говорил. В местной школе и вообще в деревенской жизни эта тема долгое время оставалась как бы «вынесенной за скобки». В 1997 году, к 50-летию катастрофы, мать Аннелизы Гроссен организовала проведение официального памятного мероприятия. Папки и пачки бумаг, которые она показывает нам, скопились у нее именно тогда в связи с церемонией. 

Среди архивных материалов у нее есть фотографии членов поисковых отрядов, занимавшихся сразу после взрыва поиском уцелевших и пострадавших, зафиксирован и официальный визит в деревню армейского руководства, в том числе генерала Анри Гизана, который был во время войны главнокомандующим швейцарскими вооруженными силами. Этот визит большого военачальника действительно много тогда значил для оставшихся в живых членов общины Митхольц.

Желтый цвет склона показывает место, где в результате взрыва в 1947 году обвалилась часть горы.

Взрыв стал темой для СМИ всего мира, хотя газеты писали о нем, разумеется, с опозданием, ведь официальная пресс-конференция швейцарских военных и гражданских властей состоялась лишь спустя три дня. «Сегодня все было бы совсем по-другому, сразу после взрыва сюда были бы направлены команды по оказанию неотложной гуманитарной помощи пострадавшим, но в 1940-е годы ничего такого еще не было создано и организовано».

Сегодня о катастрофе напоминает только небольшой мемориальный фонтан, почти никто из транзитных автомобилистов его не замечает. «Но хорошо, что хотя бы у жителей Митхольца есть место, где они могут помянуть погибших. Каждый год в годовщину взрыва сначала только моя мама зажигала на краю фонтана поминальные свечи, сегодня это делаю я или мой сосед». Она ожидала, что на 75-летие взрыва тут снова соберется вся деревня. «Но потом наступило 18 июня 2018 года».

В тот день из сообщения Минобороны Швейцарии стало известно, что бывший склад боеприпасов до сих пор представляет собой значительную угрозу и что деревня продолжала все эти годы жить в буквальном смысле на пороховой бочке. «В обвалившихся штольнях склада и сейчас захоронено около 3 500 тонн боеприпасов и несколько сотен тонн взрывчатых веществ — их и сегодня примерно столько же, сколько их было в 1947 году». Тогда здесь произошел на тот момент крупнейший в мире неядерный взрыв. Грозит ли деревне перспектива еще раз пережить нечто подобное?

Аннелиза Гроссен говорит, что люди тут всегда понимали: отдельные неразорвавшиеся снаряды или гранаты вполне могли затаиться в горах. «Но мы понятия не имели об истинных масштабах взрыва, а информацию нам подавали дозированно, так что понемногу, но становилось-таки ясно, что внутри горы все очень взрывоопасно и что там даже лежат до сих пор неразорвавшиеся 50-килограммовые авиационные бомбы. Взрыв одной такой уже старой и ржавой бомбы способен вызвать цепную реакцию с непредсказуемыми последствиями».

Аннелиза Гроссен, садовод-любитель и местный политик от «Зелёно-либеральной партии» (GLP), рассуждает не хуже военного эксперта по взрывчатым веществам. Как бы там ни было, трагическое прошлое для Митхольца так и не стало историей, более того, оно теперь будет определять и будущее этого горного региона. А будущее это полно неясностей и облаков на горизонте. Как говорит Аннелиза Гроссен, «одни у нас тут предпочли бы вообще ничего не знать и ни о чем таком не говорить. Некоторые же какое-то время вообще не говорили ни о чем другом, кроме как об этом. Третьи говорят, что строить планы на жизнь они будут только после того, как более или менее станут ясны перспективы».

Урс Каллен (Urs Kallen), 64 года, ведущий инженер на пенсии

Урс Каллен до 2010 года был ведущим инженером объекта «Митхольц». Интервью мы берём у него прямо перед входом в туннель. Это всего лишь второй его визит сюда после ухода на пенсию. Здесь он проработал 30 лет. Швейцарская армия частично восстановила подземный комплекс. Сначала тут планировалось создание химической лаборатории, затем подземного военного госпиталя, но к 1982 году все работы на объекте были остановлены или завершены. С тех пор там располагался военный склад медицинских материалов и техники, ради него тут даже пришлось взрывом снести часть горы. 

«До 2018 года здесь ежегодно проходили действительную военную службу до 130 человек, производя лекарства и даже солнцезащитные кремы», — охотно выдает нам военную тайну Урс Каллен. Это не смешно — попробуйте побыть на горном ультрафиолете без защиты! Время от времени он даже, как настоящий сталкер, водил сюда на экскурсию иностранных военных атташе.

За этими двумя глазками в воротах скрывается невидимая угроза.

Особенно интересна для них была «Каверна номер 8» (Kammer 8), порода под которой буквально нашпигована неразорвавшимися боеприпасами. Руководство в письменной форме подтвердило 30 лет назад, что тут опасность не грозит ни ему, ни его сотрудникам, ни тем более гостям.

Сегодня Урс понимает, что эта оценка была, мягко говоря, слишком оптимистичной. Но тогда он вполне доверял своим коллегам, которые «в письменной форме заверили меня, что все в порядке. А ведь теперь всплыли старые документы, которое доказывают, что причины для беспокойства были уже и тогда.

Но в то время об этом нам ничего не говорили, а это был бы абсолютный минимум в плане информации, которой мы должны были бы располагать». Урс Каллен гордится своей службой в швейцарской армии, но от командования слов извинений он ни разу еще не слышал. Короче, армия и есть армия, что советская, что швейцарская. 

Обращаемся в Берн в Минобороны за уточнениями. Нам говорят: да, в экспертном докладе от 1986 года подтверждалось, что «опасность нового взрыва минимальна. Результаты экспертной оценки, проведенной в то время, не давали оснований полагать, что сотрудники объекта могут быть в опасности».

Сегодня мощные ворота входа в туннель прочно закрыты. Они находятся под наблюдением сотрудников ЧОПа. На запрос портала Swissinfo с просьбой организовать посещение «Каверны номер 8» было дано отрицательное заключение: «по соображениям безопасности».

Карл Штайнер (Karl Steiner), 63 года, работник почты

«Тут нельзя быть ни в чем уверенным», — говорит Карл Штайнер, 63-летний президент местной инициативной гражданской группы IG Mitholz. Штайнер — на местном диалекте его фамилия произносится с длинным «и» и почти невнятным «е», что-то вроде «Штаиииин`р», но в этом, наверное, он и сам не уверен, как всегда это бывает с диалектом, фонетическим языком без правил, без грамматики, без вообще ничего — говорит, что толком пока от властей насчет эвакуации никакой информации не поступало. 

Впрочем, создается впечатление, что его слова применимы ко многим вещам в этой бернской горной деревне. Словно фонтан Козьмы Пруткова, он без остановки рассказывает нам о лавинах и селях, которые обрушивались на Митхольц в последние десятилетия, о гигантском железнодорожном проекте NEAT, на реализацию которого Штайнеру в 1990-х годах пришлось уступить властям треть своих земель.

Но все это и рядом не стояло с предстоящей эвакуацией. Прощание нет, не с Матёрой, хотя в Швейцарии было и такое, но с Митхольцем: дома будут стоять пустыми, сады одичают, скотные дворы зарастут сорной травой. Зона из «Сталкера» да и только. «Ты не можешь просто взять и начать все сначала с 30 коровами где-то в другом месте», — говорит Штайнер! Что будет с фермерами и с их животными тут и в самом деле никто не знает. У него есть еще двенадцать пчелиных ульев, их все придется, видно, оставить тут. 

Мать Штайнера сама еще пережила тот взрыв. События последних месяцев оставили в ее в душе глубокие раны. Она не понимает, какое будущее ее ждет. Сын не желает ей ничего иного, кроме покоя, воли и тишины. Но через 10 лет, когда жители Митхольца смогут вернуться обратно, Штайнер сам войдет в ее возраст. «Мне тогда уже смысла не будет сюда возвращаться, но я надеюсь, что дети возьмут эстафету из моих рук». А пока он все силы инвестирует в работу инициативной гражданской группы IG Mitholz. 

«До тех пор, пока главный вопрос остается открытым, мы должны действовать сообща, единым фронтом вести переговоры и задавать властям вопросы». Похоже, что эта группа стала для деревни настоящей скрепой. Ей удалось объединить всех, а не только тех, кто проводит заседания группы по традиции в местной таверне. Эвакуация сплотила деревню, которой уже подписан смертный приговор.

Вернер Лоат (Werner Loat), 67 лет, экскаваторщик на пенсии

«Тут у нас раньше было несколько ресторанов и даже две деревенские лавки! Ты не помнишь, когда последняя закрылась?» Вернер Лоат оборачивается в своей жене Алисе, которая сидит рядом с ним за столом. «Да уж как лет 15 назад, по меньшей мере», — отвечает он сам на свой же вопрос. «К моменту взрыва тут был еще супермаркет сети „Консум“, кто о нем сейчас помнит? Там работала моя мать. После этих всех бомб он так и не открылся. Если бы не это, здесь бы сегодня жило куда больше людей»

Снаружи лаем напоминают о себе две собаки, запертые в вольере, но здесь это никого беспокоит. Семья Лоат живет на окраине города у озера «Блаузее». Вернер Лоат говорит, что его дом сначала был за пределами зоны эвакуации, но потом стало ясно, что и ему тоже придется сняться с насиженного места, покинуть дом, в котором он прожил почти всю свою жизнь. «Я никогда не хотел уходить, у меня тут все корни». Он учился в Кандерштеге, там же проработал 49 лет. 

Полвека назад его отец погиб в результате несчастного случая на охоте, ради матери он остался в Митхольце, помогал ей с козами и овцами. Когда Алиса и он создали свою собственную семью, он лично отремонтировал старый дом. Вернер предпочел бы вообще никуда не ехать, удивляясь, почему власти просто не «закроются на неделю и не взорвут тут все контролируемым образом? Чего они там в земле будут десять лет делать»? 

Но, по данным Министерства обороны, «даже сильный направленный взрыв не приведет к уничтожению всех старых боеприпасов, а взрывная волна засыплет долину неразорвавшимися патронами и гранатами». У Вернера есть и другие оригинальные идеи, но они, как видно, никому не нужны. «Если я должен уехать, то я уеду. Делать мне тут больше нечего». В свое возвращение он уже не верит, надеясь, однако, что дом перейдет в руки дочери.

Хайди Шмид (Heidi Schmid), 37 год, руководящая сотрудница муниципальной администрации

Хайди Шмид принадлежит к молодому поколению, но и она готова с бернским крестьянским стоицизмом принять все удары судьбы. Не успели мы подойти к их дому, как нам навстречу уже несутся дети в футболках, привезенных из южноамериканского отпуска. Внутри на террасе висит шотландский флаг.

По стандартам деревни все это выглядит ужасно глобально, ведь подавляющее большинство жителей Митхольца никогда не покидало пределов кантона Берн, почти всю свою жизнь они провели тут в долине. А вот дети семьи Шмид уже побывали в Чили. Хайди Шмид говорит, что у них с мужем «врожденная страсть к путешествиям и перемене мест. Но здесь мы уже тоже вполне укоренились».

Осеннее небо в регионе Кандерталь над горами, в которых таится опасность нового взрыва.

Семья Шмид получила этот дом в наследство от родителей. Даже через десять лет после капремонта дерево стен остается светлым и приветливыми. Только летний домик еще не закончен. «Завершить его нам, видимо, уже не суждено, сейчас мы живем в ситуации полной неопределенности». Хайди Шмид хочет все того же, чего хотят тут все: по возможности сохранить то, что у них есть. «Но жизнь твердо намерена начать новый раунд и сдать нам карты заново. Мы раздумывали долго, оставаться ли нам в регионе или может быть стоит сделать что-то совершенно другое»? 

Фреска, расписанная школьниками из Митхольца на стене в подземном переходе на главной улице. Никто не думал об эвакуации в 1999 году.

Что-то «совершенно другое» могло означать переезд как в другую часть страны, так и в эмиграцию, может быть, на год-другой для начала. Но в итоге семья Шмид решила ничего такого пока не предпринимать, особенно сейчас, с детьми, которым пора уже идти в детский сад. Не время сейчас для таких экспериментов.

«Вообще-то нам бы хотелось чего-то похожего на то, что у нас есть тут сейчас». Муж Хайди родом отсюда, в Митхольце у него и семейные и трудовые корни. Сама Хайди работает на руководящей должности в близлежащем городе Фрутиген, там, где она родилась и выросла. Сохранить то, что есть? Наверное, сейчас это уже невозможно.

Прошлое для нее, как и для всех местных жителей, является как актуальным настоящим, так и фактором, определяющим довольно туманный образ будущего. В середине сентября 2020 года Министерство обороны ответило нам, что «конкретный порядок реализации мер по эвакуации деревни будет обсуждаться в течение ближайших нескольких недель вместе с инициативной группой IG Mitholz, с тем чтобы затем провести первичную инспекцию отдельных домов, предназначенных к отселению».