«Роль России ставится под сомнение»

Публичное одиночество: Владимир Путин (3-й справа) на саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в Самарканде, Узбекистан, 16 сентября 2022 г. Страны-участницы ШОС часто являются партнёрами и соперниками одновременно. Sputnik

Война России против Украины, вооруженные конфликты между бывшими советскими республиками: спустя три десятилетия после распада Советского Союза постсоветское пространство находится в состоянии политической турбулентности.

Мы поговорили со швейцарским аналитиком и экспертом в области вопросов обеспечения безопасности Бенно Цоггом (Benno Zogg) о роли России на одной пятой земного шара и о влиянии Китая. Бенно Цогг — научный сотрудник Центра исследований проблем безопасности при Цюрихском Политехе (Center for Security Studies der ETH ZürichВнешняя ссылка), где возглавляет экспертную группу по швейцарской и евроатлантической безопасности.

SWI swissinfo.ch: Все смешалось в постсоветском доме. Россия играла здесь долгое время роль своего рода полицейского, но теперь этого «жандарма», как видно, мало кто слушается или обращает на его свое внимание. Почему?

Бенно Цогг: Первый вопрос заключается в том, в какой степени Россия действительно была «полицейским». По крайней мере, можно сказать, что по отношению к бывшим союзным республикам она и в самом деле часто выступала в качестве посредника и даже гаранта безопасности. Сейчас сразу несколько острых вооруженных конфликтов, разразившихся на территории бывшего СССР, показывают, что такая роль России все больше сейчас ставится под сомнение. Кроме того, Россия больше не хочет или не может вкладывать в эту роль более или менее солидные ресурсы. Это не осталось незамеченным, и понятно, что многие страны уже ищут себе партнеров в других регионах мира.

Бенно Цогг (Benno Zogg). David Biedert

Азербайджан напал недавно на Армению, которая является как бы союзником России, кроме того, Москва всегда играла в этом регионе роль миротворца, охраняющего хрупкий мир, воцарившийся после войны за Нагорный Карабах в 2020 году. То есть получается, что Азербайджан уже перестал бояться России?

Это именно так. Россия играла заметную стабилизирующую роль именно и особенно в этом конфликте. С одной стороны, у нее был союз с Арменией, с ней она развивала военное сотрудничество, с другой стороны, у нее была военная база в этой стране, и одновременно Москва поддерживала хорошие отношения с Азербайджаном. В рамках нагорно-карабахского конфликта за последние тридцать лет вообще мало что сдвинулось с места. Несмотря на периодические вспышки насилия, там сохранялось некое равновесие. Все изменилось с войной 2020 года, которая показала, сколь активна роль Турции, вставшей на стороне Азербайджана. Эта роль стала очевидной.

В текущем году Азербайджан неоднократно подвергал испытаниям российское терпение, продвигаясь немного тут или там, на что Россия отвечала во многом только вербально. И потом настал момент, когда Баку стало ясно: Россия поглощена своими проблемами, похоже, что все свои боеспособные части она вывела из Нагорного Карабаха и перебросила в Украину. Затем последовала его атака, но уже не на Нагорный Карабах, а прямиком на армянскую территорию. Россия опять никак не отреагировала, так что на данный момент ее союз с Арменией отправлен на свалку истории. Одновременно Турция смогла заметно расширить свое влияние в регионе.

Конфликт разгорелся также в Центральной Азии между Кыргызстаном и Таджикистаном. Случайное совпадение или тенденция?

Это как посмотреть. В частности, в рамках этого конфликта за последние три десятилетия были зарегистрированы сотни мелких стычек. Последняя вспышка была с военной точки зрения довольно жестким противостоянием, но, по сути, она была продолжением напряженности, существовавшей в регионе уже долгое время. Вероятно, здесь есть несколько факторов, влияющих друг на друга: мы имеем политических лидеров, которые все чаще действуют с националистических позиций и стремятся использовать момент и «сделать себе имя», особенно теперь, когда Россия прекратила свое вооруженное присутствие в этих странах.

Эта комбинация и заложила, вероятно, основу для новой эскалации. В рамках пограничного конфликта между этими двумя странами на сей раз не было никакой модерирующей силы, никто не попытался добиться деэскалации — даже Россия. Военный альянс ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности), будучи как бы аналогом НАТО, а также «доминирующие позиции России» в регионе — все они оказались на деле пустышками.

Казахстан всегда считался одним из ближайших партнеров России в Центральной Азии. Но сейчас мы видим, как эта страна постепенно дистанцируется от России, а особенно ускорился этот процесс с началом войны Москвы против Украины. В чем причина такого развития события?

Этой стране приходится постоянно опасно балансировать и искать равновесие. Экономически она чрезвычайно зависима от России, именно поэтому Казахстан всегда проводил осторожную и сдержанную внешнюю политику. Тем более примечателен тот факт, что он вдруг оказался способен противостоять российским попыткам давления. Прагматизм Казахстана позволяет ему продолжать поддерживать хорошие отношения со своим северным соседом и в то же время отправлять помощь Украине.

Однако неустойчивое балансирование продолжается. Слабость России — это и возможность, и необходимость для Казахстана обратиться к другим партнерам, таким как Китай, Турция или ЕС. Такая переориентация значительно ускорилась после вторжения России в Украину, и не в последнюю очередь потому, что Казахстан боится однажды тоже пережить нечто подобное.

Распад Советского Союза 30 лет назад прошел относительно гладко, если не считать двух Чеченских войн. Значит ли это, что сейчас с соответствующей задержкой начинают взрываться все заложенные тогда мины, что происходит то, чего все боялись всё это время, — соскальзывание региона бывшего СССР в хаос?

Это довольно радикальный тезис, но доля истины тут есть. Такие очень разные мины в тех или иных регионах действительно были заложены, и все они также являются прямым следствием распада Советского Союза. Самые жестокие конфликты того времени — карабахский конфликт и гражданская война в Таджикистане — оказывают свое влияние и сегодня. Многие вопросы так и не нашли своего решения, начиная с пограничных вопросов и заканчивая правами доступа к важнейшим ресурсам.

Что также при этом не следует упускать из виду: с точки зрения своего характера все нынешние региональные элиты вышли из шинели Советского Союза, стиль ведения политики и характер подхода к поиску решений имеющихся конфликтов во многих таких странах за последние три десятилетия не сильно изменились. Но это вовсе не означает, что мы сейчас обрушимся там в полный хаос. Локальные конфликты могут быть полезны для местных правителей в качестве арены для зарабатывания политических очков, но действительно крупные войны в этом смысле совершенно контрпродуктивны. В основном их интересует прежде всего стабильность собственных режимов. Так что в возникновение некоего «эффект домино» я особенно не верю.

Свой первый после пандемии зарубежный визит Си Цзиньпин совершил именно в Казахстан. Значит ли это, что нынешняя ситуация стала для Китая благоприятной возможностью расширить и укрепить свое влияние в Центральной Азии?

В принципе так и есть. Это тоже процесс, который начался уже довольно давно, происходил он в течение некоторого времени и сейчас он просто заметно ускорился. Но у Китая есть свои собственные проблемы: экономическая стагнация, самоизоляция и политика «нулевого ковида». Важные для Пекина международные проекты, вроде инициативы «Нового шелкового пути», в заметной степени утратили свой былой темп. Сейчас Си Цзиньпин пытается наверстать то, он упустил за время пандемии. Россия и Китай по-прежнему нужны друг другу на международной арене, даже если тон Пекина по отношению к Москве с начала войны в Украине заметно охладел.

Если же посмотреть на характер региональных и глобальных хозяйственных связей, на тенденции в сфере политических влияний в регионе и на роль передовых технологий, то очевидно, что Россия становится слабее, Китай — сильнее. Не в интересах Китая, чтобы его ставили в один ряд с Россией. Скорее, Пекин намерен активнее профилироваться в глобальном масштабе — но также и конкретно в Центральной Азии — в качестве надежного политического актора и динамичного экономического партнера. Другими словами, он хочет стать противоположностью России.

По итогам саммита Шанхайской организации сотрудничества в Самарканде можно было сделать вывод, что, по крайней мере внешне, антизападный альянс намерен теснее сплотить свои ряды. Значит ли это, что мы наблюдаем сейчас формирования некоего нового военно-политического блока? Или просто сейчас стало более видимым все то, что существовало уже давно?

Тенденция к формированию новых блоков реальна; и Китай, и Россия прямо заявляют об этом, ссылаясь на некий «новый многополярный мировой порядок». В рамках этого порядка уже не только одни США и действующие международные структуры и институты диктуют свои правила. Есть уже и другие полюса, Китай и Россия вместе — один из таких полюсов. Китай стремится играть на международном уровне все более активную роль, он стремится навязывать свои нормы и формировать свои технологические пространства, заставляя другие страны делать свой выбор в новом раскладе сил.

Тем не менее, на мой взгляд, по своему характеру эти новые блоки являются более гибкими конструктами, нежели блоки, существовавшие во времена холодной войны. Скорее мы имеем сеть таких ad-hoc-альянсов, которые возникают при возникновении соответствующей проблематики и исчезают, когда вопрос оказывается решенным. Это было видно и на упомянутом самаркандском саммите: автократические режимы демонстрируют волю держаться вместе, прежде всего в политическом плане, потому что они озабочены собственной стабильностью.

Но в экономическом плане эти страны предпочитают иметь куда более гибкий портфолио контактов и союзов. Вести такую политику очень трудно, особенно для небольших государств. И это тоже одна из причин, почему, с моей точки зрения, модель «западный демократический нарратив против автократической модели государственности» не является моделью, способной полностью истолковать характер нынешней эпохи. Есть целый блок стран, которым нравится ловить рыбку в мутной воде неопределенности — так происходит отчасти и потому, что у них просто порой нет иного выхода.